«Никто», — подумал Роберт. Когда они подошли к королевскому шатру, изнутри доносились стоны отца; лица стражников, охраняющих вход, были встревожены. В шатре на перине метался король, лицо его было покрыто испариной, которую обтирал влажной полотняной салфеткой склонившийся над ним оруженосец. Было темно, и только единственная свеча отбрасывала длинную тень.

— Отец, сир, я здесь. — Роберт опустился на колени перед кроватью.

— Мой сын! — с трудом пытаясь сесть, король цепкими пальцами ухватился за плечо Роберта. — Боже, дай мне силы… я опять видел этот ужасный сон!

— Приготовьте напиток из горячего вина и молока и добавьте несколько капель макового настоя, — прошептал Роберт оруженосцу, и тот отошел в угол шатра. — Расскажите мне ваш сон, сир.

С трудом дыша, король откинулся на подушки.

— Всегда одно и то же… Крестьяне и рыцари нападают на меня с копьями и алебардами. — Голос его упал. — Они пытают меня и… — Глаза короля дико расширились, и он дрожащими пальцами дотронулся до паха.

Роберт обеими руками взял отца за руку.

— Успокойтесь, сир.

— Это Божья кара, Роберт? — Голос Генриха был едва слышен. — Да? Божья кара?

— Нет, отец, — успокаивающе сказал Роберт. — Просто кошмар. Вы опять ели вареных миног, невзирая на запреты лекарей. Вот и все. — Он больше ничего не решился сказать, хотя из-за постоянных кошмаров короля давно пришел к выводу: это действительно наказание, ниспосланное Богом.

Появился оруженосец, протягивая деревянную чашку.

— Вот напиток, милорд.

Роберт помог отцу приподняться с подушек, взял чашку и поднес ее к губам короля.

Генрих отвернулся, наморщив нос, как капризный ребенок.

— Насколько я понимаю, это не отрава, — пробормотал он. — Но, может, ты в сговоре с моими врагами, которые хотят уничтожить меня прежде, чем я завершу свое дело? Выпей вначале сам.

Не колеблясь, Роберт поднял чашку и сделал небольшой глоток. Потом протянул ее Брайану, который тоже отхлебнул немного.

— Вот. Совершенно безопасно. Теперь выпейте.

Прежде чем сделать осторожный глоток, король еще несколько мгновений с подозрением смотрел на них. Роберт внимательно проследил, чтобы отец выпил все, что оставалось в чашке. Вскоре веки его начали смежаться.

— Роберт… Глаза Генриха внезапно распахнулись, и он схватил сына за руку. Взгляд короля встретился с глубоким взглядом темных глаз, так похожих на его собственные, с напряженной внимательностью глядящих на него. — Ты должен обещать мне… нет, поклясться спокойствием души твоей умершей матери, которую я любил больше всех женщин, что будешь защищать свою единокровную сестру… и будешь на ее стороне при любых обстоятельствах.

— Конечно, сир.

«Какая странная просьба. Почему король решил, что Мод нуждается в защите?» — с тревогой подумал Роберт Тем не менее настоятельность просьбы была очевидной.

— И ты тоже, Брайан.

— Безусловно, сир, — ответил тот.

— Поклянитесь сейчас. Я жду. — Пошарив под подушкой, король вытащил хрустальный пузырек, наполненный молочной жидкостью. — Клянитесь священной реликвией — молоком Божьей Матери. Клянитесь!

Скрывая удивление, Роберт положил руку на пузырек.

— Клянусь, сир, душой моей умершей матери и этой священной реликвией, выполнять ваши желания, касающиеся моей единокровной сестры.

Брайан поклялся тоже.

Глаза Генриха подернулись поволокой.

— Я знаю, что могу доверять вам — тебе, мой сын, и тебе, Брайан. Вы не предадите меня после моей смерти.

Роберт и Брайан изумленно переглянулись. Предать короля после его смерти? Каким образом? «Должно быть, это мак одурманил разум отца», — решил Роберт.

— Я никогда не предам вас, — сказал он мягким голосом, которым обычно успокаивал пустые страхи своих детей.

— Ты — самый дорогой моему сердцу ребенок, Роберт, — прошептал король, закрывая глаза, — и я горько сожалею, что не могу сделать тебя своим наследником, потому что ты больше всех годишься быть королем. Но ни церковь, ни простые люди, ни знать, — никто из них не примет незаконнорожденного правителя. Только единственного ребенка произвел я на свет от законной королевы. Ты понимаешь меня, сын… — Жесткое дыхание Генриха стало ровнее, и он уронил голову набок.

Сильно обеспокоенный, Роберт поднялся на ноги.

— Дай мне знать, если король опять проснется, — сказал он оруженосцу.

Брайан подхватил лютню, они вышли и направились к своему шатру, глубоко вдыхая прохладный ночной воздух.

— Что он имел в виду, говоря, что наследником должен быть отпрыск законной королевы? — спросил Брайан. — Стефана родила не королева. Твой кузен не является прямым потомком рода Завоевателя по мужской линии, однако все ожидают, что именно он станет преемником короля, если только у королевы не родится сын.

— Не стоит обращать внимания на то, что говорит мой отец, когда он находится в таком плачевном состоянии, — ответил Роберт. — Его голова сейчас настолько одурманена, что он забыл о смерти Вильгельма. А иначе слова короля бессмысленны.

— Абсолютно бессмысленны, — согласился Брайан. — Я удивляюсь, где он раздобыл эту фальшивую реликвию.

— Фальшивую?

— Ну, за свою жизнь я повидал столько пузырьков с молоком Девы, что его хватило бы на сотню Христов. Я и не думал, что король настолько легковерен.

— То, во что человек верит, — личное дело каждого. Кто мы такие, чтобы судить? — отозвался Роберт. Беспокойство не покидало его. Еще давным-давно он принял тот факт, что никогда не станет королевским наследником. И все же упоминание об этом всколыхнуло давние желания, некогда взлелеянные забытые мечты.

— Тебя что-то тревожит? — спросил Брайан.

— Несомненно, Бог послал мне тяжкое испытание: сознавать, что я мог бы идеально справиться с великой задачей, и в то же время быть лишенным всех возможностей ее осуществления. — Роберт не собирался говорить о том, что творилось в его душе, но слова эти вырвались у него сами по себе.

Брайан понимающе положил руку на плечо Роберта.

— Ты мог бы стать великим королем. Думаю, лучшим, чем Стефан.

— Стефан будет очень хорошим королем, — поспешно ответил Роберт, опасаясь, что Брайан сочтет его вероломным. Но в душе был очень доволен.

— Вполне хорошим, — иронично заметил Брайан. — Он — великий воин и непревзойденный охотник. Всеобщий любимец, очаровательный красавец. Но чтобы управлять нормандцами, недостаточно уметь убивать людей и животных.

— Я не сомневаюсь, что он справится, — твердо заявил Роберт. Пустые мечты о том, что ему никогда не достанется, были по меньшей мере бессмысленны. Он взглянул на затянутое тучами небо, освещенное полной луной. С Божьей помощью, он будет дома вовремя, чтобы приглядеть за уборкой урожая… Да, но все же отец вел себя весьма странно. — У меня никак не выходит из головы эта клятва, которой мы поклялись защищать мою единокровную сестру, — поделился он своими сомнениями с другом. — С клятвой или без, я всегда буду на стороне Мод, если только ей понадобится помощь. — На его губах появилась теплая улыбка. — Я любил ее, когда мы были детьми. Ты не представляешь, какая у нее была необыкновенная душа… Вильгельм был далеко не таким, упокой Господь его душу. Она превратилась в восхитительную женщину, не правда ли? — Роберт зевнул.

— Да, действительно. Иди спать, я тоже скоро пойду.

Роберт вошел в шатер, и взгляд его упал на лицо спящего Стефана. В душе его поднималась волна любви. Они оба принадлежали к одному и тому же фамильному нормандскому древу, у них были общие корни, и они происходили от одной ветви, в их жилах текла одинаковая кровь. С его стороны было недостойно завидовать Стефану в отношении короны. В конце концов, немногие бастарды пользовались таким покровительством отца, как он. Сколько людей могли похвастаться такими верными друзьями, богатыми поместьями, надежным замком, в котором росли сыновья, и преданной женой? Судьба была к нему благосклонна, он ни в чем не нуждался и этим был обязан отцу.