— Есть.

— Ну дак покупайте, чего ж вы? Недорого!

Он ловко подцепил маленьким сачком первую попавшуюся рыбешку, и бедный телескопчик забился, затрепыхался в накрытой ладонью сетке.

— Отпустите! — крикнула Алена. — Задохнется же!

— Э-э, — с явной жалостью к ней протянул продавец. — Видать, вы никогда аквариум не держали.

— Аквариум — нет. А одна золотая рыбка у меня была. Желания исполняла.

— И что с ней стало? Заморили? Небось одним сухим кормом пичкали? А надо было мотыля, да и опарыши — тоже неплохо.

Алену, передернуло:

— Никто никого не морил. И вообще... Настоящие золотые рыбки, волшебные... они не продаются! Тем более недорого...

...Не только Алена пребывала в тоске. У Алексея тоже все валилось из рук.

И экспедиция конечно же была траурной, безрадостной, да еще по возвращении в Москву он не нашел никакой весточки от любимой.

А ведь сообщил ей свой адрес! Подробно, по буквам диктовал гостиничному портье, и синьоре Вяземской не могли не передать. Пусть и развалюха эта «Лаура», а все же Европа, сервис должен быть хотя бы на элементарном уровне!

Несколько дней он не отходил от телефона — все ждал, что она позвонит. Потому что о сроках окончания экспедиции тоже говорилось в той телефонограмме...

Неужели оправдывались утверждения Жана о женском непостоянстве и Алена входила в число всех прочих легкомысленных мадемуазелей? Неужели побаловалась курортным романчиком — и прости-прощай?

А что, мужчин на свете много. Такая пользующаяся успехом девушка вполне могла его, Алексея Никитина, «кинуть». Хм, поматросить и бросить.

Минуточку-минуточку... Разве это она его бросила? Разве не он внезапно исчез с ее горизонта? Повод, правда, был для отъезда нешуточный, и все же при чем тут Алена?

Ведь фактически он поступил совсем как бессовестный Алексий, Человек Божий, бросив свою нареченную пусть не в брачную ночь, зато в день ее рождения. Он ведь даже не объяснил ей толком, что летит хоронить товарища.

А потом, так и не объявившись в Венеции, сел на корабль и отправился — вместо Едессы Месопотамской — в Тасманию Австралийскую. Велика ли разница!

И почему, спрашивается, она, ни в чем не повинная «отроковица из роду царска», обязана его разыскивать? Не его ли это мужской долг? Долг чести и... любви?

Ведь это Алексей тогда, в Венеции, обещал ей быть с нею всегда. А обещаний не выполняют только подлецы.

Решено, он ее найдет!

Да вот только — с какого боку подступиться?

Глупый вопрос. Алена ведь княжна. У нее есть родословная, не то что у него, подкидыша. Не так-то много Вяземских уцелело по сей день на земном шаре!

Алена сдвинулась наконец с места. Но и на даче к ней не пришел покой. Красиково было уже не тем, что прежде...

Соседи-богачи совсем обнаглели. Дальше в лес — больше дров. Да какое там дров! Она еле пробралась к своей калитке через огромные завалы битого кирпича, наваленного вдоль вновь выстроенной дороги.

Глянула на ненавистную крепость — и ахнула. Верхний этаж, который перед ее отъездом был почти подведен под крышу, начисто снесен. Видно, прораб с рабочими в чем-то оплошали, и самодур-подрядчик распорядился строить заново.

С жиру бесится соседушка. Ух, попадись он ей!

Обжигая крапивой ноги, пробралась она на свой участок, который успел зарасти сорняками чуть ли не в человеческий рост, и обнаружила еще одно новшество, появившееся в ее отсутствие.

Бетонной ограды не было, и плиты лежали по границе ее дачи, как гигантские надгробия.

Казалось бы, обрадоваться должна Алена — вновь открылся далекий обзор, — а она и этим возмутилась.

«Ну, если найду хоть один сломанный малиновый или смородинный кустик, то уж попляшет у меня этот... Тутанхамон-Хеопс! Строит себе пирамиду до неба — в самый раз ему и упокоиться в ней. Придушу, к чертовой бабушке!»

При этом она не задумалась о том, что ее любимые кустарники действительно придется днем с огнем разыскивать среди буйных разбойников-сорняков.

Собственный дом тоже навевал лишь отрицательные эмоции. Он встретил ее нерадушно. Под ногой хрустнула, проваливаясь, вторая ступенька, рядом стой, которую она недавно прибила. Да и та, новенькая, почернела и разбухла, так как ее не проолифили и не покрасили.

«Ну вот, — подумала Алена сокрушенно. — Залежалась на диване, разжирела, лестница не выдерживает. А Алеша говорил, что я как пушинка... Ложь, ложь, вся жизнь — ложь, обман и разочарование...»

Ей захотелось, плюнув на все, прилечь и забыться, но постельное белье оказалось влажным. Гости, разъезжаясь с прощальной вечеринки, неплотно прикрыли окна, и ночная сырость, как вор, прокралась в комнаты.

Хорошо еще, настоящие воры не наведались, видимо, их отпугивала кипучая деятельность, которую вели по соседству. Что ж, спасибо Тутанхамону и на этом. Как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок...

— О-хо-хонюшки, — говорила Алена вслух, сама для себя создавая видимость присутствия живого человека рядом, — раз нельзя вздремнуть — придется действовать. Пойду-ка я поспрашиваю, может, посоветует мне кто-то дельного печника. Чтоб руки из плеч росли, а не из другого места.

Далеко, впрочем, идти не пришлось — первый же встречный пообещал ей подсобить. Потому что первым встречным оказался фараонов прораб, у которого имелись «завязки» с мастерами любых строительных специальностей.

— А вы что желаете, хозяйка, камин?

— Еще скажите — с ангелочками! — возмутилась она. — Нет уж! Мне печь для жизни нужна, а не для баловства, как вашему нанимателю. Чтоб и греться, и готовить. Она должна быть в центре дома — высокая, основательная, на каждую комнату — по теплой стене. А в кухню чтобы выходила как плита, и с духовкой, и с конфорками.

— Это дело! — уважительно крякнул прораб, и Алена сразу прониклась к нему симпатией — понимающий мужик! — Это такая, какие с петровских времен пошли?

— Не знаю, может, и с петровских.

«А что, — подумала она, — не исключено, что дедушка на чертежи такой печки наткнулся в одном из архивов семейства Вяземских и решил воспроизвести...»

— С изразцами желаете или беленую?

С изразцами! Вот здорово! Об этом она и не думала!

— Я желаю по самому высшему разряду!

— Изразцовую, — удовлетворенно заключил прораб. — Вот это я понимаю, хозяюшка! Не балаболка какая-то.

«Что, Тутанхамонище, съел? — позлорадствовала Алена едва не показав язык недостроенному дому. Удержалась, однако, не желая показаться собеседнику несолидной балаболкой. — Не тебе одному роскошествовать! У тебя будет холодная мертвенная пирамида, у меня — тепло и уют!»

— Имеется у меня один друган, — сообщил прораб. — Золотые руки! Второго такого не сыскать, хоть всероссийский розыск объяви.

— Ну?

— Связаться-то я с ним могу, да только работа его, можно сказать, авторская. Индпошив. Вернее, индпострой. Так что, сама понимаешь, — он выразительно потер палец о палец. — Плюс еще мне комиссионные.

Что такое «авторская работа» и насколько она дороже ширпотреба, Алена, разумеется, очень хорошо знала. Одно дело, скажем, плести фитюльки для прогуливающихся по Измайловскому парку покупателей, и совсем другое — выполнять заказ определенной женщины, с учетом ее индивидуальности, как внешней, так и внутренней. Второе — в сто крат интересней, но и дороже.

— Потянешь ли? — испытующе глянул прораб.

Она прикинула — доллары, которые брала с собой в Венецию, остались практически нерастраченными. В первые дни Алексей взял на себя все расходы, а потом... потом уже ничего не хотелось. Так и осталась лежать на дне чемодана внушительная зелененькая стопочка. Да в случае чего и подработать можно, не безрукая же она ленивица!

— Потяну.

— А то, бывает, попадается заказчик — как дедка с репкой: тянет-потянет, вытянуть не может.

— Я не дедка! — бодро заявила Алена. — И не бабка. Я мышка!

— Судя по росту, это уж как пить дать, — хохотнул прораб.