— Господа, прошу вас отобедать со мной...

За столом речь шла о дальнейшем использовании казаков.

   — В Югославии мы проверим их выучку, — говорил Панвитц. — Вслед за этой дивизией отправится вторая. Кстати, я внимательно ознакомлен с вашей запиской, господин атаман, о поселении казачества на освобождённых землях Югославии. В штабе вермахта с этим предложением согласились. Теперь дело за казаками...

В Моково грузились эшелоны. По сходням заводили в теплушки лошадей, на платформах устанавливали пушки, миномёты...

Одетые в новое обмундирование, с саблями на боку, казаки прощались с семьями, переговаривались:

   — Нам от хорватов пощады ждать не придётся, и мы к ним без милости.

   — Ас нами как Советы поступали? Что, они детей наших щадили или же наших миловали? Какую судьбу мы ныне влачим?

   — Ничего, добудем себе родину...

Сентябрьские ночи были тёплые. Казаки, распахнув двери теплушек, вполголоса пели. И такая тоска слышалась из вагонов:

Или:

Эшелоны шли через Польшу, Венгрию на север Белграда, в местечко Панцево.

В октябре 1943 года две бригады казачьей дивизии были задействованы в боях против югославских партизан. Но предупреждённые советской разведкой партизаны Тито уходили от крупных сражений.

Отряды казаков-карателей действовали безжалостно. Они жгли сёла и расстреливали местных жителей, подозреваемых в связях с партизанами.

Победные реляции казачьих бригад радовали Краснова и Шкуро. В Управление казачьих войск поступали сведения о создании новых дивизий.

   — Если бы эти войска были под Царицыном вместо румын, германская армия не получила бы котла, — говорил Краснов.

Шкуро поддакивал:

   — Румыны, Пётр Николаевич, это не солдаты, а просто орда.

   — Помните: «Цыгане шумною толпой по Бессарабии кочуют...»

   — Так писал, кажется, Лермонтов...

Краснов поморщился:

   — Так писал Пушкин.

   — Запамятовал...

   — А вы, Андрей Григорьевич, случайно не знаете, как оказался в немецком плену генерал Власов?

   — Почему же, знаю. Его взяли через год после начала войны в районе волховских болот, спящего на чердаке. А вообще-то он человек со скользкой биографией.

   — Со скользкой? Отчего же?

   — Ему сорок четыре года, родился в Нижегородской губернии в семье бедняка, крестьянина... Учился в семинарии. Попом не стал. Доброволец Красной Армии... В Гражданскую командовал ротой. А уже в тридцать восьмом году был советником при Чан Кайши. Впоследствии командовал танковым корпусом, который Сталин считал образцовым... Теперь в немецком плену выдаёт себя за врага сталинского режима и объявил себя основателем освободительного движения.

   — То есть, Андрей Григорьевич, Россия может получить в его лице второго генерала де Голля?

   — Как вам сказать, Пётр Николаевич. Пока что немцы его таковым не считают, хотя ведут пропаганду в его поддержку и думают создавать армию, где стержнем станут пленные украинской национальности.

   — Жовтоблакитники? Мы их в своё время повидали.

   — Свою армию Власов решил назвать РОА, что означает Русская Освободительная Армия... Первые две дивизии он уже начал формировать.

   — А как к этому относятся эмигранты и наши казаки?

   — Эмигранты деникинского полка его презирают, а атаман Бугалов на запрос Власова ответил так: нас интересует свобода и жизнь по собственным законам.

   — Бугалов ответил правильно.

Краснов немного подумал.

   — Бугалов и другие казаки знают: сражаясь за свою свободу, они добьются освобождения всей России... Если Власов только принялся за создание своей дивизии, то наши дивизии уже воюют в Югославии. Как пишет мне атаман Доманов, в Северной Италии сегодня сгруппировались пятнадцать тысяч беженцев, и там создан небольшой гарнизон для защиты на случай нападения. Это, Андрей Григорьевич, наша небольшая Родина.

   — В Кирхберге Панвитц создал дом отдыха для больных и выздоравливающих после ранений казаков. Он объяснил это тем, что в немецких госпиталях с нашими ранеными обращаются скверно, как с «недочеловеками».

Краснов поморщился.

   — А как к ним относятся в Кирхберге?

   — Там командует атаман Кулаков, и обстановка в доме отдыха хорошая. Кстати, я слышал, что немецкое командование направило часть казаков во Францию для борьбы с партизанами.

   — Совсем немного, и они, как я выяснил, будут под командованием небезызвестного Власова.

Бригадный генерал Хельмут фон Панвитц действиями своих казаков был доволен. Ему передали, что Адольф Гитлер в частной беседе отметил его организаторские способности, сказав, что из казачьего сброда Панвитц создал войска, способные навести порядок в непокорной Югославии.

В последние месяцы сорок третьего года Панвитца беспокоили судьбы семей казаков, собранных в районе Восточной Пруссии у лагеря Милау. По замыслу Панвитца сюда должны были прибывать казаки из концлагерей и красноармейцы, которые добровольно пожелают записаться в казаки. На проведение такой агитации Панвитц уже получил добро.

Генерал знал, что надо было как можно быстрее переселить семьи казаков с Милавского полигона. Панвитц побывал в Югославии и сделал вывод: если расселить здесь казачьи семьи, то они будут защищать новые места, как родные станицы... Природа здесь красоты необычайной. В долинах и на нижних склонах гор зеленеют виноградники, а дальше вверх уходят буковые леса.

В Югославии Панвитц попал в засаду партизан. Он отправился на разведку в окрестности Новограда вместе с группой офицеров подполковника Бударина из Кубанского полка. Продвигаясь по серпантину дороги, они попали под обстрел.

Унтер-офицер Назаренко послал за подкреплением. Когда прискакал эскадрон, партизаны уже покинули место боя...

На территорию между Белградом и Загребом, очищенную от партизан Тито, были перевезены казачьи семьи. Перед Рождеством стало известно: части советских войск уже выходят к югославским границам. В первом бою на реке Драве казаки 4-го Кубанского, 5-го Донского и 6-го Терского полков буквально за один день разбили 133-ю стрелковую дивизию.

В Управление казачьих войск прибыл генерал Шкуро. Был он возбуждён и слегка попахивал спиртным. Подсев к столу Краснова, Шкуро молча забарабанил костяшками пальцев.

Краснов тоже молчал. Наконец Шкуро заговорил:

   — Дела наши, Пётр Николаевич, швах. Красные наступают. Скоро боевые действия развернутся уже в Европе.

   — Я это знаю, Андрей Григорьевич. Но сейчас меня беспокоит положение казачьих, частей. Тито получил большую поддержку от Черчилля, и партизаны усилили нажим. Панвитц выехал в район сражений. Я чувствую:

   — С советской.

   — Всё равно.

   — Нет, не всё равно. Красная Армия по своей вооружённости и знаниям своих командиров значительно уступала нынешней советской армии.

   — Ведь вам, Андрей Григорьевич, хорошо известно, что на Драве казаки разбили наголову советскую стрелковую дивизию генерала Толбухина.

   — Теперь уже маршала.

   — Пусть маршала. Меня беспокоит, что этот Толбухин сосредоточит значительные силы и постарается нанести удар возмездия. Пока же казаки воюют с югославскими партизанами, а те, как вам известно, полностью зависят от англичан: Черчилль шлёт им вооружение и советников. Но скоро нашим казакам придётся туго.