Но результаты красновского наступления показали несостоятельность планов. Все три армии, и Южная, и Русская, и Астраханская, не получили поддержки у крестьян тех губерний, в которые они вступили. Донская же армия отказывалась переходить границы, и если переходила, то казаки занимались в основном грабежами.

За Воронежем дивизия молодых казаков, гордость Войска Донского, попала в окружение тамбовских и рязанских курсантов и двух стрелковых бригад.

Казачья дивизия двигалась беспечно, даже конную разведку выслали с опозданием. Полк Мишки Шандыбы шёл в голове колонны и первым попал в приготовленный красными «мешок».

Сначала по дивизии ударили орудия. Полки начали перестраиваться, но было поздно. Пехота красных начала наступление.

Вёл дивизию сам генерал Денисов. Когда разрабатывался план марша, по данным разведки в районе сил противника не предвиделось...

При первых орудийных залпах Денисов враз понял, что красным удалось скрытно собрать здесь мощный кулак. Генерал немедленно отдал приказ по дивизии отходить, чтобы не быть полностью окружённым и уничтоженным...

Полк Мишки Шандыбы сдерживал неприятеля, пока дивизия не вырвалась из ловко подготовленного «мешка».

Проведя отход частей под губительным огнём красных стрелков и их артиллерии, генерал Денисов понял: эта операция советских частей была разработана не какими-то унтер-офицерами или вахмистрами, а опытными штабными работниками из числа бывших царских офицеров, привлечённых Троцким на службу в Красную Армию.

Только отойдя вёрст на тридцать, дивизия, потеряв почти четверть своего состава, остановилась...

За селом Поворино войсковой старшина, командовавший Донским полком, остановил свою часть на ночёвку.

Село большое, по-над речкой и леском. Сотня Уса разместилась по хатам, а сам Стёпка присмотрел, куда хозяйка молодая, ядрёная подалась, и полез к ней на сеновал...

Сено духмяное, вроде как на лугах, на той стороне Дона кошеное.

Степан прилёг к хозяйке под бок, обнял, задышал жарко, спросил:

   — Зовут-то тебя как?

   — Дарьей.

   — Божий дар, значится. Хорошо кормленая ты, Дарья. Вон какие телеса.

   — Какие есть, все мои.

   — А муж-то твой где, Дарья?

   — Чёрт его знает. Вас теперь, мужиков, дома не сыщешь. Мотаетесь, кто в красных, кто в белых. А ночью всё одно к бабе льнёте...

   — Вот и я к тебе тоже.

   — Так получай и убирайся, — со злостью ответила Дарья.

Степан нащупал на её груди монисто, потянул.

   — Вот энтого не тронь, не тобой дарено, не тебе снимать.

   — Тебе, Даш, твой мужик ещё добудет.

   — Может, и добудет, а ты не хватай. А то я тебя вниз спущу...

Внезапно вблизи затарахтел пулемёт. Стёпка кубарем скатился с сеновала. Потом он часто жалел, что так Дарьей и не попользовался. А горячая была, что печка домашняя, на которой в детстве Стёпка спал…

Войсковой старшина, собрав сотников в крайней хате, при свете свечи на карте-десятивёрстке отдавал приказания.

   — Получено донесение: в нашем направлении движутся два батальона красных стрелков. Парамонову и Гараже открыть окопы, занять оборону. Пулемётным расчётам держать дорогу под обстрелом. Тебе, Ус, с сотней быть готовым от речки атаковать красных, как только они пойдут в наступление.

Разошлись. Сотня Уса выехала на указанное место. Издалека доносились голоса, скрежет лопат о каменистую землю...

Бой начался на рассвете, когда жаворонок запел в небе.

   — Красиво выводит, — заметил кто-то, — поостереглись бы стрелять, мешать птахе.

Степан услышал, как матерно заругался Парамонов. Сотник поднимал своих казаков в атаку. Однако те, будто их не касается, редко постреливали и жались к земле.

А вот красные батальоны, растянувшись цепью, поднялись и с пением пошли вперёд.

   — Что это они? Никак молятся? — раздались голоса. — Каких-то паразитов поминают?

   — Поют, что они землёй владеть имеют право... А паразиты, это мы значит, никогда...

   — Вот чё! А красиво идут. И смерти не боятся...

   — Смерть, она, брат, завсегда страшна...

Тут до Уса голос Гаражи донёсся:

   — ...Вашу душу... иль совдеповцев испугались, в порты наложили? А ну в штыковую!

Степана как толкнуло. Птицей взлетел в седло, саблю выхватил. И услышал за собой топот копыт и крик «Урра!». Припал Ус к гриве, рот ощерил, над головой саблю занёс:

   — Руби их, в такую мать!

Остановилась цепь, штыки выставила. Да казаки в зверя лютого превратились: летят с гиканьем.

Дрогнула цепь, побежала. Казаки настигают, рубят.

Тут и спешенные подоспели, погнали отступавших красноармейцев.

В бой вмешались пулемётчики. Под их прикрытием отошли красные стрелки...

Германия находилась в преддверии краха. Капитуляция её стала реальным фактом. Предчувствуя это событие, Ленин говорил на Совете народных комиссаров, что «мы признаем самостоятельность Украинского государства до той поры, пока там стоит германская армия. Как только в Германии поднимется рабочий класс, мы сейчас же поведём работу по освобождению Украины от всех этих самостийников, гетмана, национал-социалистов, петлюровцев...»

Краснов знал, что Германия проиграет войну на Западе. Но он надеялся, что на Востоке немцы удержатся. По его мнению, у Германии было достаточно солдат, чтобы поддерживать порядок на Украине.

В телефонном разговоре со Скоропадским войсковой атаман предупреждал гетмана, что видит со стороны петлюровцев и махновцев растущую опасность для Украины. Петлюра со своей национал-социалистической партией и анархисты Махно подрывают власть Рады и гетмана.

Известие о революции в Германии 9 ноября 1918 года потрясло Краснова. Но он не думал, что это событие отразится на армии, что немцы срочно станут выводить свои войска. Но немцы уходили. Уходили организованно: эшелонами, сохраняя себя как войсковые единицы, с оружием, знамёнами, кассой. Краснов говорил жене:

— Лидочка, обрати внимание. В дни таких потрясений немецкие солдаты не побежали, как наши русские, на поезда, повисая на подножках, усаживаясь на крыши товарняков. Как крысы с тонущего корабля...

Немцы ушли, и на Украине загуляли петлюровцы и махновцы.

Гетман Скоропадский, понимая свою слабость, обратился к атаману Краснову с просьбой о помощи. Была достигнута договорённость, что донские войска займут Луганск, Дебальцево, Юзовку, Мариуполь и Беловодск.

Казаки вступили в эти районы. В них назначались донские генерал-губернаторы, чтобы пресечь недовольство местного населения и возмущённые голоса на Украине, заявлялось, что мера эта временная, пока не появится прочная и всеми признанная народная власть.

В занятых районах казачьи войска начали вступать в конфликты с петлюровцами и махновцами...

Уход германских войск и начало боевых действий с украинскими националистами привели к резкому падению боевого духа красновцев. Появились признаки разложения: пьянки, драки, случаи дезертирства не только рядовых казаков, но и офицеров.

Донская армия разваливалась. Из её рядов с октября 1918 года выбыло сорок процентов рядовых и восемьдесят процентов офицеров. И на глазах Краснова гибла его гордость, его «молодая армия». Из трёх её дивизий одна сражалась под Царицыном, другая, после боев на севере области, была переброшена на Украину, последняя стояла в резерве в Новочеркасске, Таганроге и Ростове.

Уход немцев с Украины, потеря надежды на Германию, её армию и финансовую поддержку сделали Краснова беззащитным от нападок оппозиции.

В Новочеркасске подняли головы все враги войскового атамана. Собрались съезды кадетов и монархистов, которые в один голос критиковали Краснова за связь с немцами. Оппозиция искала себе новых хозяев. Она видит их в Англии и Франции. Поскольку Деникин опирался на страны Антанты, то на Кубань под защиту Добровольческой армии устремились все противники Краснова.