— Казаки, братцы — молодцы!

К генералу подскакали адъютанты.

   — Командирам полков передайте: драгун преследовать, не дать им снова сосредоточиться. Вперёд!..

Едва дивизия прорвалась через линию фронта, как Краснова срочно вызвали в штаб армии. Генерал понимал, что речь пойдёт о последнем рейде, но они с Денисовым сами ещё не успели его как следует разобрать, проанализировать положительные и отрицательные моменты. Казалось странным, как австрийскому командованию удалось в столь короткий срок перебросить корпус конных драгун и закрыть дивизии выход. Вероятно, венгров заранее подтянули к месту возможного прорыва казаков...

Дорогу в шестьдесят вёрст Краснов преодолел за два часа. Водитель местность знал хорошо, и автомобиль ехал быстро.

День был тёплый, но с неба, затянутого тучами, сыпал мелкий дождь. Он стучал по брезентовому тенту машины, убаюкивал. Краснов размышлял, прикрыв глаза. За оставленную дивизию он был спокоен: Денисов выведет части во второй эшелон и организует отдых казаков, чтобы полки Сводной обрели полную боеспособность...

Краснов подумал, что в лице полковника Денисова он нашёл хоть и молодого, но толкового начальника штаба и надёжного помощника. В свободное же время Денисов становился прекрасным рассказчиком, что для Петра Николаевича-писателя было особенно интересно. Проживший детство и юность на Дону, Денисов много знал о жизни казаков, их обычаях.

   — Ваше превосходительство, — нарушил ход мыслей генерала хорунжий Любимов, — за этим поворотом штаб армии.

Краснов открыл глаза: в раздумьях он и не заметил, как подъехали.

Штаб армии размещался в просторном доме местного помещика. За столом с разложенными картами сидели начальники оперативного отдела армии, начальник разведки, несколько штабных работников и сам начальник штаба. Едва Краснов поздоровался, как вошёл командующий 8-й армии генерал Брусилов, чуть выше среднего роста, седой, подтянутый. В ту пору ему уже исполнилось шестьдесят два года.

Командарм пожал руку Краснову, предложил:

   — Доложите, Пётр Николаевич, о рейдах вашей дивизии. Особое внимание обратите на последний.

Краснов подошёл к большой карте, испещрённой красными и синими стрелами.

   — Ваше превосходительство, — начал он, — в связи с превосходством сил наступающего противника мы с полковником Денисовым приняли решение избрать тактику внезапных рейдов по тылам неприятеля, полагая, что этим замедлим темп его наступления. При разработке операций мы использовали данные вашей дивизионной разведки...

Брусилов слушал внимательно, изредка кивал. Начальник оперативного отдела армии и начальник разведки что-то помечали в своих картах...

Доклад Краснова никто не прервал ни одним вопросом. Когда он закончил, Брусилов спросил:

   — Так вы, Пётр Николаевич, говорите, против Сводной казачьей дивизии был брошен корпус драгун?

   — Так точно, ваше превосходительство.

   — Интересно. А не считаете ли вы, что эта акция была задумана заранее?

   — Об этом, Алексей Алексеевич, я тоже думал. — Краснов редко обращался к Брусилову по имени-отчеству. — Складывалось ощущение, что дивизию караулили превосходящими силами.

   — Вот именно. — Брусилов прищурился. — Видимо, ваши рейды раздражили германское и австро-венгерское командование и вас решили уничтожить... Благодарю, Пётр Николаевич, за краткий, но обстоятельный доклад и выражаю благодарность за смелые действия казаков. Уверен, ваш опыт рейдовых операций мы ещё используем. Я отдал распоряжение пополнить вашу дивизию 10-м Донским полком.

Краснов постарался скрыть довольную улыбку.

   — Ваше превосходительство, вам известно, к донцам я питаю особое расположение, а в 10-м Донском казачьем полку я прослужил несколько лет.

   — Тем более...

Когда Краснов покидал штаб армии, начштаба сказал на прощание:

   — Вероятно, Алексея Алексеевича скоро заберут от нас. Есть сведения из Ставки: его должны назначить командующим Юго-Западным фронтом вместо генерала Иванова.

Не думал не гадал Иван Шандыба, что их 10-й Донской казачий полк поступит в распоряжение генерала Краснова в составе Сводной казачьей дивизии.

По прибытии донцов встречал сам генерал. Приняв рапорт командира полка, Краснов объехал каре, задерживаясь у каждой сотни: здоровался, всматривался в лица казаков, будто выискивал знакомых.

Шандыбе казалось, будто генерал узнал его, но он тотчас прогнал эту мысль. Откуда Краснову помнить его, когда за это время генерал повидал немало донцов и кубанцев, терцев и забайкальцев, стрелков и артиллеристов: все они должны казаться ему на одно лицо...

Однако Краснов узнал Шандыбу. Узнал лихого казака, который в первый день войны срубил двух австрийских драгун в разведке. За тот подвиг он, полковник Краснов, вручил казаку Георгиевский крест...

Вечером Степан Ус рассказал Шандыбе:

   — Повидал сегодня хорунжего Любимова. Он сказывал: дивизия на примете у командующего. Значит, долго не засидимся...

Вскоре Степана Уса произвели в урядники и назначили взводным в сотне Гаражи.

Донцы, зная постоянное желание Уса выслужиться, зло подшучивали:

   — Поди, Стёпке и до генерала недалече.

   — До генерала-то, может, не дотянет, а вот шкуру с нашего брата спустит в охотку.

В тот же день Степан Ус, отозвав Шандыбу в сторонку, сказал:

   — Ты, Иван, не забудь отписать в Вёшки, кто я ныне...

А многовёрстный фронт, растянувшийся от Прибалтики через белорусские леса и болота и украинские степи до Румынии, горел огнями, гремел вспышками орудийных зарниц. Земля, изрытая окопами и перепаханная снарядами, стонала. В боях менялись люди, ожесточались, теряя присущую им от природы доброту.

Шандыба уже без сострадания смотрел, как кони вытаптывают озимые, как казаки жгут хаты, грабят сельчан, выгребают клуни[6], режут скотину.

Денисов как-то сказал Краснову:

   — Пётр Николаевич, вам не кажется — казаки наши излишне мародёрствуют?

Помолчав, генерал ответил:

   — Вижу и сам. Да не пойман — не вор. Боюсь, тут наказания не помогут. Война всех распустила, хотя... Вообще-то, Святослав Варламович, это у них в крови сидит: ведь взять по-казачьи не украсть. Вспомните вольницу Стеньки Разина либо Кондрата Булавина.

   — Да и Ермак Тимофеевич не лучше... Герой, Сибирь покорил, для государя Ивана Васильевича Грозного постарался... Стоит в столице Войска Донского памятник ему, красуется, а спросите народ, который он покорил, скажут, руки в крови, рухлядь-меха бессчётно награбил... Предчувствую скорый конец нашей передышке, — сменил тему разговора Денисов.

Краснов согласился:

   — Я в этом уверен с того дня, когда докладывал в штабе армии. А с того часа, когда командующим Юго-Западным фронтом стал генерал Брусилов, жду приказа. Вот только в чём он будет состоять?

   — Не зря же нас усилили. Вчера, Пётр Николаевич, я весь день изучал карту боевых действий.

   — И что?

   — Была бы моя воля, я бы нашему противнику устроил новые Канны[7].

   — Где?

   — У Львова либо у Ковеля. Но для этого не одна наша Сводная дивизия нужна, а ещё войсковые соединения. Обратите внимание, Пётр Николаевич. — Денисов нарисовал две стрелы, соединившиеся в районе Ковеля. — Вот таким образом.

   — Святослав Варламович, быть бы вам начштаба фронта.

   — Вашими бы устами, Пётр Николаевич, да мёд пить.

Они рассмеялись.

   — А что, Пётр Николаевич, возможно, так мыслят и в штабе фронта?

   — Поживём — увидим. Но, Святослав Варламович, в подобном случае необходимы мощные группировки, иначе сил на Канны не хватит.