Прискакал связной, доложил Усу, что в поддержку красным движется ещё один отряд. Тогда Степан подал команду перейти в наступление. Спешенные казаки рассыпались цепью, пошли вперёд. С флангов ударили пулемёты красных, раздались винтовочные залпы. Казаки остановились, залегли. Не успели окопаться как следует, как красные перешли в контратаку.

К Усу подъехал другой связной, передал приказ: отходить в расположение полка. Коноводы подвели коней, и казаки поскакали к соседнему хутору, где уже собрался весь 10-й Донской полк.

Обогнав сотню, протарахтела батарея. Вскоре Ус увидел полковника. Тот приказал:

   — Хорунжий, ваша сотня прикрывает наш отход. Полку предстоит занять новую позицию.

Побывав на передовой, генерал Денисов доложил Краснову о скоплении частей красных по всей северной оконечности Донского края.

   — Пётр Николаевич, если мы не перейдём наши рубежи и не нанесём упредительного удара, быть беде. Надо переломить настрой донцов. Троцкий взялся за создание красных бригад.

   — Святослав Варламович, у меня надежда на молодёжь, кто ещё не разложился заразой большевизма. Настрой казаков-фронтовиков постоянно даёт о себе знать. Рассказывают, что в некоторых станицах казачки удерживают своих мужей дома, приезжают за ними на подводах. Кстати, думаю, мне потребуется ещё не одно выступление на Круге, чтобы убедить: мы не повязаны с немцами. В такой же степени можно обвинить и Деникина, что он связан с англо-французами.

   — Эти крикуны, Пётр Николаевич, не понимают или не хотят понять, что у нас одни задачи: поднять Россию с колен, на которые поставили её Советы. Я сегодня выезжаю в части и на Круге не буду, так уж вы, Пётр Николаевич, выдайте этим болтунам и от меня тоже.

Денисов поднялся. Краснов остановил его:

   — Прошу вас, Святослав Варламович, отобедать у нас. Лидия Фёдоровна обидится, если вы уедете, с ней не повидавшись...

Генералы перешли в гостиную и, пока горничная накрывала на стол, продолжали беседовать. Лидия Фёдоровна посетовала на жизнь, спросила о семье Денисова, которая находилась под Царицыным.

День был постный, и горничная подала салат, уху из сомятины и жареного осётра. После чая Денисов посидел с Красновым ещё немного и заторопился.

   — А на Круге, Пётр Николаевич, уймите пустобрёхов, а то ведь привыкли гавкать из подворотни...

10-й Донской полк под прикрытием сотни Степана Уса отошёл километров на семь от приграничных позиций. За мелким кустарником отрыли окопы, ближе к лесу стала батарея.

Там, где осталась сотня Уса, слышались беспорядочные выстрелы. Казаки переговаривались:

   — Ус отбивается.

   — Сейчас ему не позавидуешь.

   — Ничё, они на конях, уйдут.

Подъехала походная кухня, казаки потянулись с котелками.

   — Да, братцы, война не война, а брюхо жрать просит.

   — Мне бы не жрать — мне бы молодку хучь какую. Соскучился я по бабе, братцы, второй месяц как из дому.

   — А ты завяжи до полного освобождения Дона.

   — С какой стороны?

   — С корня.

К вечеру полк получил новый приказ перейти в наступление и отбить хутор.

Казаки ворчали:

   — Как малые дети, в бабки играем. То отходим, то наступаем.

   — А офицерью что делать, приказы отдавать?

   — Усу хорошо, он и не уходил с хутора.

   — Это в старину было, братцы: офицер приказал — и казаки попёрли. Ноне пусть сами офицеры впереди цепей идут.

Проехала батарея. Заиграли трубачи, казаки поскакали сотня за сотней.

Под утро полк окружил хутор. Командир полка с адъютантом изучали карту.

   — Вот выбьем красных с нашей земли, и по домам, — заметил адъютант.

   — Ты, Авдей, рассуждаешь, как наши казачки, — отозвался войсковой старшина.

   — Да боюсь, откажутся они дальше идти.

   — Значит, станем на границе. А дальше пусть начальство решает, что делать...

Вооружённые отряды метались по всему Дону. Будто слоёный пирог, перемешались части 8-го и 9-го красноармейских полков с частями казаков. Бились, не жалея сил, каждый воевал за свою правду.

Станицы и хутора выставляли охрану. По железнодорожным веткам катились красные бронепоезда. Их подрывали, разбирая путь; высадившихся матросов и красноармейцев косили из пулемётов и винтовок.

Пошли упорные слухи, что красные бросили в бой личный состав Рязанских и Тамбовских курсов красных командиров, начали формировать новые добровольческие батальоны. Но что могли поделать сравнительно малочисленные отряды красноармейцев, когда против них поднялся весь Дон? Не было им покоя ни днём, ни ночью. Не щадили их казаки, люто бились за свою землю.

А в Новочеркасске в эти дни атаман Краснов говорил на Круге:

— Россию не спасут ни немцы, ни англичане, ни японцы, ни американцы — они только разорят её и зальют кровью. Спасёт Россию сама Россия. Спасут Россию казаки! Добровольческая армия и вольные отряды донских, кубанских, терских, оренбургских, сибирских, уральских, астраханских казаков спасут Россию... И тогда, как встарь, широко разовьётся над нашим Доном бело-сине-красный русский флаг единой и неделимой России...

Краснов с трибуны Круга подтвердил, что и у добровольцев и донцов цель одна — единая и неделимая Россия. Разве только пути к этой цели у атамана Войска Донского и у Деникина разные.

Пётр Николаевич считал свой путь более гибким, а Деникина слишком прямолинейным.

На заседании донского правительства Африкан Богаевский повторил вслед за Деникиным: если бы Москва пообещала Краснову Донскую республику, он бы пошёл на союз с красными. Однако Советское правительство не хотело объединения с Красновым. Такое заявление Деникина и Богаевского было очередным «компроматом» в адрес Краснова...

Старики сошлись с вечера. Сначала помолчали, повздыхали. Зажгли лампу, зачадили самокрутками. Покурили, вроде и на душе полегчало.

К полночи надымили так, что и дыхнуть было нечем.

   — А что, Минаевич, как мыслишь, дойдут сюда красные? Звона как взялись!

   — То как сказать. Помнишь, кум, как Фомин полк казачий к большевикам привёл?

   — Это какой Фомин? Который перебегал то к красным, то к белым?

   — Он самый...

   — Да вроде бы не должны большевики заявиться. Наши стойко держатся.

   — Слух был, вроде красные вциковских комиссаров на Дон послали.

   — Стёпка хучь бы заехал, порассказал... Он ведь как-никак офицер, хорунжий.

   — Сдаётся, кум, плохи наши дела...

   — С одной стороны — плохи, а с другой — и не очень. Вона как атаман на Круге держится. Орел, истый орёл.

   — Да и на Кубани генерал Деникин с добровольцами лихо двинули. Столицу кубанскую Екатеринодар в бою одолели.

   — Говорят, он к англичанам и французам клонится, от них помощи ждёт. С ними на Совдепию наваливается. Может, и не дойдут сюда большевики... Сказывают, атаман на последнем Круге говорил: только казаки Россию поднимут...

   — А вот скажи, кум, ежели возьмут Москву, кого в цари сажать?

   — Бог его ведает. Одно думаю: Россеи без царя не жить. Ты вот ответь, может ли уважающий себя человек без царя в голове существовать?..

Замолчали, свернули по новой самокрутке.

   — Хороший табачок у тебя, кум.

   — Деручий. Эвон как начадили. Ты в Новочеркасск не собираешься поехать?

   — Да надо бы. Говорят, германец уголёк донецкий грузит.

   — Уголёк не знаю, а вот зерно наше в вагоны засыпают. Хлеб из него в Германии пекут. Хлебушек-то наш дюже пахучий, а они там ерзац едят...

Разошлись с первыми петухами, когда небо уже рассвет тронул...