Настало время бежать...

Первые удары калединцев по революционным казачьим частям побудили Военно-революционный комитет перебраться в Миллерово.

Сложность ситуации заключалась в том, что калединцы действовали в данном случае сообща с украинскими контрреволюционными силами, создавшими само националистическую Раду.

Военно-революционный комитет послал в Петроград телефонограмму о признании советского правительства и Совета народных комиссаров, а в Донской Области создал своё краевое правительство.

Совет народных комиссаров направил в помощь Донскому ревкому красногвардейские полки. Они нанесли решительные удары по калединцам, разгромили карательный отряд Чернецова.

В свою очередь рабочие Таганрога и Ростова подняли восстание и ожидали подхода красногвардейцев...

В этой обстановке генералы Корнилов и Алексеев, сколотив полуторатысячную Добровольческую армию, дали в Новочеркасск атаману Каледину телеграмму, что они уведут добровольцев на Кубань. Начался широко известный в истории «ледовый поход» корниловских добровольцев.

Получив телеграмму Корнилова, Каледин враз осунулся и постарел. Он созвал экстренное совещание.

В 9 часов утра в атаманском дворце собрались члены войскового правительства. Сам Каледин явился позже всех. Он медленно прошёл на своё место, сел, обвёл тяжёлым взглядом присутствующих.

   — Господа, — хрипло произнёс он, — я получил телеграмму от генерала Корнилова. Он покидает со своей армией Дон. Для защиты области у нас не осталось сил. Помощи нам ждать неоткуда. Донщину раздирают противоречия. — Каледин налил из графина воды: рука, державшая стакан, дрожала. — Население к нам настроено в основном враждебно. Господа, мы не допустим кровопролития. Я предлагаю передать наши полномочия другому правительству.

Богаевский насупился:

   — Я тоже слагаю с себя полномочия, если от своих полномочий отказался Алексей Максимович.

В зале наступила мёртвая тишина, лишь был слышен за окном цокот копыт.

Снова голос Богаевского:

   — Надо составить акт о передаче власти городской думе.

   — Это само собой разумеется.

   — Соберёмся часов после четырёх, — раздались голоса.

Поднявшись, Каледин ушёл в свой кабинет. Члены правительства проводили его глазами.

   — Он плохо выглядит, господа, — заметил кто-то.

Богаевский встал:

   — Господа, мы должны обсудить порядок передачи дел...

Неожиданно на лестнице раздался шум. В дверь без стука ворвался, рыдая, адъютант Каледина.

   — Алексей Максимович застрелился!

Члены войскового правительства толпой вбежали в кабинет Каледина.

Атаман, вытянувшись, лежал на походной офицерской койке. На полу валялся наган, на стуле рядом тускло блестела крышка именных часов...

После самоубийства генерала Каледина войсковым атаманом избрали походного атамана генерала Назарова. Круг был малолюдным. Съехались в основном представители низовых черкасских станиц.

Поскольку Круг оказался незначительным, его наименовали Малым Кругом.

Казаки неохотно проголосовали за призыв возрастов от восемнадцати до пятидесяти лет. Мобилизация проходила с большими трудностями: под всякими предлогами казаки старались избежать призыва.

В первые же дни работы Круга произошли чрезвычайные события. С Румынского фронта с боями пришёл 6-й Донской казачий полк под командованием войскового старшины Тацина. Полк прорвал большевистское окружение, выдержал ряд боев и почти без потерь явился в Новочеркасск. Ему устроили торжественную встречу, отслужили молебен и вскоре послали на фронт под станцию Сулин. Но под влиянием большевистской агитации полк самовольно покинул позиции и отказался защищать войсковое правительство.

Некогда волевой, смелый генерал Назаров сник, сделался вялым, потерял инициативу. И было от чего. Шли бои под Тихорецкой. От Царицына к Ростову продвигался красный командир-хорунжий Автономов...

Корнилов решил отходить на Кубань через станицу Ольгинскую. Под редким обстрелом рабочих из Темерника тянулись добровольческие отряды. Шли генералы и полковники, капитаны и поручики, юнкера и студенты. Взводами командовали полковник Кутепов и капитан Неженцев... Добровольцы шли, перебрасываясь короткими репликами. Шли, готовые ко всему.

Сутулясь в седле, сидел генерал Корнилов. Скуластое, словно высеченное из камня лицо, узкие, с прищуром глаза впивались в проходивших добровольцев.

Корнилов смотрел на свою армию, видел её малочисленность и думал: как то примет их кубанское казачество?

Ещё в Ольгинской Корнилов пригласил на совещание генерала Попова. Присутствовали Алексеев, Деникин и другие высшие офицеры.

   — Напрасно вы, генерал, не желаете участвовать с нами в походе на Кубань, — заговорил Корнилов. — Я уверен, что атаман Назаров не отобьётся от наседающих на Дон красногвардейцев.

   — А мы, Лавр Георгиевич, отсидимся на казачьих заимках в сальских степях.

Корнилов с Алексеевым переглянулись. Деникин о чём-то говорил с Романовским и Лукомским. Вошёл Марков, поздоровался, сел у окна.

   — Скажите, генерал, вы серьёзно считаете, что в сальских степях вас ждут? — спросил неожиданно Деникин, прервав разговор.

   — Антон Иванович, мы предварительно переговорили о своём размещении. Поддержка обещана.

   — Ну-ну...

   — А какой численностью вы располагаете? — спросил Корнилов у Попова.

Тот пригладил усы:

   — Полторы тысячи сабель, батарея и сорок пулемётов.

   — Силы, конечно, не очень значительные, но если вы присоединитесь, для Добровольной армии это Судет хорошим подспорьем. Мы планируем поход на Кубань следующим образом. — Карандаш в руке Корнилова заскользил по карте.

   — Лавр Георгиевич, — прервал Корнилова Попов, — я глубоко благодарен вам за доверие. Но я обещал своему отряду не покидать донскую землю. Когда вы начнёте свой поход на Москву, а я в него верю, мы к вам присоединимся.

   — Смотрите, как бы не было поздно, — вмешался в разговор Алексеев.

   — Думаю, что не опоздаю, — поднялся Попов. — А сегодня нам сподручней оставаться в зимовниках. Здесь мы получим коней и фураж, сюда будут стекаться все недовольные новой властью. А может, лучше было бы и вам, Лавр Георгиевич, уйти с добровольцами в Задонье?

Корнилов покачал головой:

   — Нет, у нас путь другой.

Он пожал руку Попову:

   — Счастливо оставаться. Я желаю вам удачи...

Отродясь не испытывал войсковой атаман Назаров такого позора, какой он претерпел от бывшего офицера Голубова, примкнувшего к большевикам.

Накануне Назаров из-за натиска красногвардейцев принял решение переехать с Малым Войсковым Кругом в станицу Константиновскую. Из Новочеркасска походный атаман Попов вывез войсковые ценности, вывел полки. Оставалось эвакуироваться членам правительства Круга.

Неожиданно стало известно, что от Шахт через ближайшие станицы к Новочеркасску подходит с отрядом Голубов, сторонник большевиков.

Для переговоров с ним Назаров от имени Круга послал есаула Сиволобова. Напутствуя его, он велел передать, что город сдаётся без боя: чтоб не чинили жителям карательных мер.

Но Голубов опередил Сиволобова. В тот же день его отряд занял город, а сам Голубов с охраной ворвался в атаманский особняк.

   — Вста-ать!

Вскочили члены Круга, сидеть остался только войсковой атаман Назаров. Подняв глаза, сказал:

   — Как вы смеете прерывать работу Круга!

   — Молчать! — Голубов побагровел. Подскочив, сорвал с плеча Назарова погон. — Золотопогонник! Взять его!