— Слышь, Варь, вчерась показалось мне, генерал плакал.
— Показалось — перекрестись.
— Да нет, правда плакал. Стоял перед картой и платком глаза вытирал. Не иначе Дошцину вспомнил.
— А что её вспоминать? По мне, тек вроде и не было. О чём там скучать — о Стёпке аль о свекрухе? От Степановых кулаков у меня бока и поныне свербят. Курень, так здесь и жильё получше, и работа полегче.
— Нет, Варь, что ни говори, а я тоже, как и генерал, частенько Дон вспоминаю. Иногда чудится мне, будто плыву я, сети ставлю, а он, величавый наш батюшка, катит воды и будто недвижим. Отец как-то привиделся, будто на базу мы с ним управляемся, Воронка чистим гребёнкой. Мать позвала и ставит на стол миску с борщом, а он наваристый, пахучий. А раз Мишку видал: он на коне в атаку скачет, а я ему вслед кричу: «Брат, смотри, срубят тебя...
— Ну вот, нагородил. Всё это было, да прошло. Давай спать: мне завтра вставать рано. Отстряпаться надо до генеральши.
Шандыба замолчал. Однако вскоре Варька сама спросила:
— Вань, а Вань, ты как мыслишь, война будет?
— Будет.
— Почём знаешь?
— От генерала слышал.
— Так война вроде уже идёт?
— Ну какая это война? Погоди, настанет нас, схватится Германия с Россией, тогда поймёшь, что такое война.
— А как думаешь, если Дон освободят, казаки в курени свои воротятся?
— Воротятся, воротятся. Я и сам хучь бы сегодня.
— Да кто там ждёт тебя?
— Варька, Дон меня ждёт. Донщина моя родная.
— По мне тут лучше. Никуда я отсюда подаваться не хочу.
— Ну хватит, сама сказывала, подниматься рано...
* * *
Вот уже почтя два года генерал Шкуро не переступал порога красновского дома. В прошлый приезд жаловался, что его нелюбезно приняли в штабе вермахта. А в этот раз решил предложить подготовку переводчиков для германской армии. Однако ему холодно ответили, что с данной задачей германское командование само в состоянии справиться. Да Германия и не ведёт войну с Россией.
Маленький, юркий Шкуро не сидел на месте, то и дело вскакивал, бегал по кабинету. Подбежит к карте России, заложит пальцы за наборный казачий ремешок, охватит взглядом территорию Страны Советов, головой покачает:
— Обратите внимание, Пётр Николаевич, какая огромная страна Россия. Ещё и на Западе прихватили...
Краснов пошевелил седыми бровями:
— Её территория создавалась веками силами русской армии, вам это хорошо известно, Андрей Григорьевич.
— Я помню историю России. Не о том речь. Как Германии удастся покорить её?
— Пусть это будет не вашей заботой, а Генерального штаба германской армии.
— Да, там, пожалуй, план захвата Россия имеется.
— Мне даже известно его условное название — «Барбаросса», что означает «Рыжая борода».
— Может, вы уже знаете и планы немцев в Отношении казачества?
— К сожалению, нет. Но думаю, без казаков немцы не обойдутся. В казаках потребность возникнет, когда германские войска подойдут к Дону и Кубани.
Шкуро на время угомонился, присел.
— Знаете, Пётр Николаевич, атаман Бугалов как-то сказал мне, что казаки сами знают, куда им приложить свои силы.
— Эту его болтовню не стоит брать во внимание, — усмехнулся Краснов. — Казаки будут выполнять те задачи, какие поставят перед ними немцы. Я говорил по этому поводу с атаманами Балабиным и Домановым, и они со мной согласны.
Шкуро снова вскочил, забегал по кабинету.
— Эх, мне бы сейчас коли не корпус, то хотя бы дивизию. Уж я бы погулял на донских просторах, прошлась бы моя нагайка по большевистским спинам.
Лицо Краснова передёрнулось:
— Андрей Григорьевич, у вас мысли только о нагайке. А у казаков иные цели: Родину отвоевать да обустроить.
Шкуро спросил сердито:
— А колхозы куда девать прикажете?
— Об этом не стоит пока гадать. Речь идёт о неубитом медведе. Сами казаки, когда на родную землю вернутся, тогда и решат...
Вскоре Шкуро стал прощаться:
— Мне сейчас пора. Но убеждён — не за горами такое время, что нам часто доведётся встречаться...
* * *
Между тем события меняли друг друга с головокружительной быстротой.
Наступление Германии и России на Польшу закончилось полным поражением польского государства. Англия, кроме как объявить войну Германии, другого ничего придумать не смогла...
В апреле 1940 года Германия захватила Норвегию и в результате получила доступ к её рудным разработкам. Не успели улечься страсти от этой молниеносной победы, как в мае этого же года произошла оккупация Бельгии. Настала очередь Нидерландов.
Гигантские победы достигались почти без кровопролития. Был отрезан от французской армии Дюнкарк, и английским войскам пришлось эвакуироваться в Великобританию. Триста тридцать восемь тысяч английских солдат перебрались за Ла-Манш. Для Краснова было загадкой, почему немцы не уничтожили англичан, а дали им возможность уйти из котла...
5 июня начался второй этап наступления на Францию. Германия добилась блестящей победы: 22 июня 1940 года в Компьене Франция подписала перемирие.
По этому поводу Варваре было велено приготовить торжественный обед. Генерал Краснов сказал за столом:
— Эта победа приближает нас к главным битвам — битвам России с Германией. Близится час освобождения нашей земли от большевизма...
Глава 31
Каждая новая победа Германии приближала её к неизбежной войне с Советским Союзом.
За Бугом и Днепром, в Прибалтике, на Украине и Белоруссии сосредоточивались войска Красной Армии.
Шло строительство оборонительных сооружений. Леса Украины и Белоруссии стали пристанищами сотен тысяч красных бойцов. Подтягивались орудия на конной и механизированной тяге, грохали танки, подходила кавалерия.
С Востока на Запад тянулись эшелоны, и далеко разносилась бравая победоносная песня:
Украина золотая,
Белоруссия родная,
Наше счастье боевое
Мы стальными штыками оградим...
И не думали в ту пору красноармейцы и командиры, что неспособны они ещё к настоящей войне, что два-три года потребуется, пока получит Красная Армия новое современное оружие, а её командармы обретут боевой опыт. А за это время сотни тысячи бойцов лягут на полях сражений или окажутся за колючей проволокой в концлагерях...
В ответ на дислокацию Красной Армии на своих западных границах шла переброска огромной массы немецких войск к восточным границам с Россией. Развёртывался гигантский фронт от Баренцева моря до Чёрного...
* * *
Что ни день, то новые стрелы, красные и синие, рисовал Краснов на карте. Своими остриями стрелы были направлены на Россию и на Германию.
Глядя на карту, не понимал простой казак Иван Шандыба, отчего эти стрелы по пути перекрещиваются. Однако в одном он был уверен: война предстоит доселе невиданная: огромные силы окажутся в ней задействованы. И от исхода этой войны будет зависеть, где дальше жить ему, Шандыбе: здесь, под Берлином, или на Дону, в родном курене.
Стал Иван замечать: в последнее время часто появляются в доме генералы Шкуро и Балабин. Краснов закроется с ними в кабинете и о чём-то подолгу разговоры ведёт.
Как-то раз проходил Иван мимо кабинета, дверь была полуоткрыта, расслышал голоса. И всё об одном: большевики... советская власть... казачество... Германия...
Не стал Шандыба долго слушать: не его дело в генеральских планах разбираться... А зря: в тот день генералы обсуждали возможное будущее использование немцами казачьих частей. По всему выходило: предстоит казакам не освобождать свои земли, а быть карателями против партизанских отрядов. Однако с такими планами германского командования генералы соглашались. А Краснов в заключение сказал: