Погода начала меняться, пошёл дождь, люди прятались под зонтиками, уходили в буфет на вокзале.

Уже начало темнеть, когда подъехали Краснов с женой, Богаевский и генерал Сидоркин, назначенный вместо Денисова командующим донскими войсками.

Краснову вручили цветы, заиграл оркестр. Пётр Николаевич поднялся с сопровождающими в вагон, прошёл в купе. Поезд медленно тронулся, оставив позади толпу провожавших...

Хотя Краснов был уже лицом частным, на перроне Ростовского вокзала выстроился караул от лейб-гвардии казачьего полка со штандартом[16] и трубачами.

Командир полка генерал Дьяков поднялся в вагон:

   — Ваше превосходительство, полк, которым ещё ваш дед командовал, просит выйти к нему.

Надев шинель и папаху, Краснов последовал за Дьяковым. Едва взялся за поручни, как трубачи возвестили о его появлении. Замер почётный караул, а с привокзального двора донеслись повторы команд.

Поздоровавшись с караулом и услышав ответное «Урра!», Краснов направился на привокзальную площадь, где его ожидал полк. Спешившись, стояли неподвижно сотня за сотней, прощаясь с бывшим атаманом Всевеликого Войска Донского.

Чувствуя комок, подступивший к горлу, Краснов вышел на середину площади и заговорил:

   — Дорогие лейб-гвардии казаки, я тронут вашим вниманием. Сегодня я уже не ваш атаман и нет у меня права на почётный караул. Вы пришли сюда со святым штандартом, чем оказали мне высокую честь и внимание. С вами, дорогие донцы, я связан кровными узами. В ваших рядах, служили мои предки, ваш полк водил когда-то мой дед... Когда я служил в лейб-гвардии Атаманском полку и был с вами в одной бригаде, я много раз стоял со своим Атаманским штандартом подле вашего штандарта. Служите же Всевеликому Войску Донскому и России, как служили ваши отцы и деды, как подобает служить первому полку донского войска, доблестным лейб-гвардии казакам. Благодарю вас за верную и доблестную службу в моё атаманство на Дону...

Генерал Краснов направился к почётному караулу, остановился перед штандартом и, преклонив колено, поцеловал полотнище. Многие казаки плакали...

У вагона, где стояли Богаевский и Сидоркин, Краснов попрощался с провожающими, и вскоре поезд с бывшим атаманом Всевеликого Войска Донского тронулся.

И куда только не бросала жизнь Ивана Шандыбу С той ночи, когда поезд увёз его из Новочеркасска! Одной эмигрантской судьбой оказался он повязан с генералом Красновым. В Крыму у Врангеля побывали, в Прибалтику к Юденичу угодили, но поход его армии на Петроград не удался, а быть газетчиком Пётр Николаевич не пожелал...

Первые годы эмиграции оказались тяжёлыми. Пожили Красновы в Париже, всякого насмотрелись. Сколько бывших сановников, министров, князей и графов повидал Шандыба — не перечесть. И у всех одни разговоры: скоро советская власть рухнет и предстоит возвращение на родину. Но советская власть продолжала стоять, хотя Россия переживала голодные годы, коллективизацию.

Красновы жили литературным заработком. Иван бегал по издательствам, отвозил рукописи, забирал книги. В издательствах он узнал, что в Советский Союз вернулся писатель Толстой, который иногда появлялся у Красновых: пил чай и подолгу вёл беседы с Петром Николаевичем о войне, о Донской республике, о Добровольческой армии...

Затем Красновы перебрались из Парижа в Берлин. То ли родственники Лидии Фёдоровны уговорили, то ли соблазнились покупкой своего домика.

Но как бы то ни было, а Иван с Варькой поехали со своими хозяевами. Шандыба по-прежнему служил генералу, а Варька была при Лидии Фёдоровне.

В Берлине из старых знакомых иногда заходил генерал Шкуро, седой, маленький, кругленький, как колобок, вечно куда-то торопящийся старичок. И кто бы мог подумать, что имя этого старика наводило ужас на врагов. Это его сотни творили чёрные дела на Кубани и в Ставрополье. Надолго запомнился там корпус генерала Шкуро...

Бывали в красновском доме и другие генералы, всё больше из казачьих: Балабин, Доманов. Как-то заехал генерал Ткачёв, Шандыба знал его ещё по Парижу, а раньше видел в Крыму, где Ткачёв у Врангеля командовал авиацией. Но Ткачёв с Красновым не сошёлся во взглядах: он мечтал вернуться в Россию с покаянием.

Домик Красновых стоял в пригороде Берлина: маленький садик, дорожки посыпаны песком с ракушечником, кустарник и цветы. День у Ивана начинался рано. Сначала кустарник подстрижёт, потом за генеральский кабинет принимается. Кабинет весь в шкафах с книгами да с подарками памятными; сабля со времён ещё службы в царской армии, часы с цепочкой, на которой брелок в виде памятника Ермаку, что в Новочеркасске стоит... А по стенам портреты государей российских и атаманов донских.

Когда не было гостей, Красновы жили тихой будничной жизнью. Пётр Николаевич трудился допоздна, утром пил крепкий чай и снова садился за письменный стол. Лидия Фёдоровна разбирала многочисленную почту: газеты, издательские извещения, письма читателей...

Однажды, уже в Берлине, повстречал Иван Шандыба земляка из Вёшенской и от него узнал, что отец и мать его умерли, а брата Мишку срубил будённовец в конной атаке...

Ещё узнал Иван, что Стёпку Уса расстреляли, потому как тот гулял по Дону со своей сотней и не щадил ни одного ревкомовца, сжигал их курени и расстреливал семьи...

О Степановой смерти сказал Иван Варьке. Та разок всплакнула и забыла, будто и не был Ус ей мужем...

Город Берлин Шандыбе нравился: чистые улицы, много зелени и везде порядок. Когда Красновы только перебрались в Германию, они повидали манифестации: с транспарантами, красными знамёнами, с полицией, охранявшей колонны...

Но со временем иные демонстранты появились. Молодые крепкие парни со свастикой на рукаве, в коричневых рубахах. Они кричали приветствия своему вождю, иногда громили еврейские магазины, шумели в пивных барах и подвальчиках.

Вскоре Шандыбе стало известно: новое движение — нацисты — охватило всю Германию. Всё чаще и чаще стали появляться на улицах люди с красными повязками с чёрной свастикой. Собираясь в толпы, они выкрикивали лозунги, приветствуя Гитлера, своего вождя. Иван видел портреты Гитлера на стенах домов, на тумбах с объявлениями.

Генерал Краснов к движению национал-социалистов относился просто:

   — Версальский мир обделил Германию. Англия и Франция хотели, чтобы она не имела ни армии, ни флота, ни авиации. Но уважающая себя страна такого не допустит, и Гитлер прав в своих требованиях...

Как-то Краснов попросил Шандыбу купить книгу Адольфа Гитлера «Майн Кампф».

Прочитав её, генерал сказал жене:

   — Знаешь, Лида, этот человек зачастую говорит истину. Мне нравится, что он нападает на коммунистов, разрушителей государства и дисциплины. У меня до сих пор поперёк горла стоят Ленин и Троцкий. Именно они развалили Россию, погубив её. И сегодня миллионы людей в лагерях мрут. А что касается казачества, так они его целиком под корень вырубили... Мы испили чашу национального унижения до дна, узнали, что значит быть людьми без отечества. Помнишь, Лида, что обещали большевики России — фабрики рабочим, земли крестьянам. А казакам? Сохранить паевую землю, власть оставить, чтобы казаки чувствовали себя хозяевами. Теперь же Советы силой загоняют на Дону и Кубани казаков в колхозы... В общем, прочитал я книгу Гитлера и взгляды его разделяю. С ним Германия обретёт себя. Когда я впервые увидел портреты этого человека с усиками, то не мог представить его вождём нации, а теперь могу. Он даст народу работу, восстановит промышленность и возродит армию такой, какая нужна государству. Вспомни, Лида, дисциплинированного немецкого солдата и нашего, расхлябанного дезертира, едущего домой на крыше вагона... Гитлер за порядок в стране: этим он и берёт немцев. А ещё он обещает немцам лучшую жизнь. Помнишь, как германцы брали на Украине продукты, покупали их на Дону и отправляли в Германию? И немцы русский хлеб вряд ли забыли...