Про Петра Николаевича вспомнили, когда пошла речь об избрании атамана Войска Донского.

В Ставке генерала Деникина упорно говорили, что Антон Иванович хотел бы видеть на этом большом посту командира казачьей дивизии Африкана Петровича Богаевского, брата деникинского генерала Митрофана Богаевского. Деникин считал, что Богаевский сможет призвать донское казачество под знамёна Добровольческой армии. Узнав, что избрания Африкана Богаевского не хочет глава Временного донского правительства Янов, генерал рассердился:

   — Этот демагог хочет иметь атаманом человека, который будет плясать под его дудку.

На казачьем совете отрицательно говорили и о генерале Попове: человек нерешительный, генерал не боевой, дальше начальника училища не продвинулся. Генерала Полякова отвергли по тем же причинам, что и Попова.

Тогда было принято решение вызвать на Совет полковника Денисова. Он и казак боевой, и фронта изведал вдосталь. Хорошо бы послушать его слово...

По станицам поскакали нарочные с уведомлением: Посылать на Большой Круг казачьих делегатов для избрания атамана Войска Донского. На 28 апреля 1918 года в Новочеркасске назначили сбор членов Временного донского правительства и делегатов от станиц и войсковых частей.

Сход в Вёшках прошёл мирно, без криков и ругани. Съехались всё больше старики да служивые казаки, которые пороха вдосталь нанюхались. У этих настрой был решительный:

   — Нам такой атаман надобен, какой бы на войну не посылал, а хозяином Дону был.

   — Иного не хотим.

От хуторских делегатами на Большой Круг избрали Сергея Минаевича и Захара Мироновича.

Старики выехали по апрельской грязи. В бричку впрягли тройку: двух коней усовских и Чалого шандыбинского. На бричку подмостили сена, в торбы засыпали овса для коней, а для себя всего, чем богаты: сало, рыба вяленая да несколько грудок сахара.

Весна выдалась студёная, особенно по утрам, до солнца. Старики всё больше в бричке на сене отлёживались, чтоб холод меньше доставал. Разговор вели о делах на Дону, о власти, которую предстояло выбрать, о германце, что под Ростовом и в Новочеркасске стал, а в Миллерово как в доме своём хозяйничает.

В Новочеркасск дорога через Миллерово пролегала. Ехали — опасались: ну как германец на коней посягнёт, либо ещё чего выкинет?

На станции заночевали у знакомых. Вечером хозяйка чаю согрела, старики поели и снова в бричку улеглись. Попоной прикрылись, всё теплей, да и понадёжней, никто коней не уведёт. Сергей Минаевич в очередной раз спросил:

   — Кого же, кум, в атаманы изберём?

   — Да уж не дурака. Наш Дон головастыми всегда славился. Возьми покойного Каледина: генерал был казак толковый.

   — Нам бы такого, как Платов, герой. Сколь о нём баек ходило!

   — Да уж где таких сейчас найдёшь...

Утром, заложив коней, выбрались из Миллерово. За всю дорогу только одного верхового немца и повстречали.

В Новочеркасске делегатов расселили в общежитии. С утра и допоздна по комнатам бродили какие-то личности. Уговаривали: то одного называли в кандидаты, то другого.

В общежитии пахло солёной рыбой, луком, чесноком, перегаром. Агитаторы нашёптывали:

   — Хотите толкового атамана иметь — голосуйте за Африкана Богаевского.

   — Нашли дураков, Африкан с Деникиным не разлей вода. Нам Полякова подай.

   — Да ваш Поляков в Заплавской яйца высиживал...

   — Сказывают, полковник Денисов генерала Краснова уломал. Вот это генерал так генерал!

   — Поглядим!

   — Это тот Краснов, что нас в окопы загонял? На колючку посылал?

   — Хотя бы и он. Тебя, мигулинский, не то что на колючку — голым задом на ёжика сажать надо, чтобы честь казачью не срамил. Чуть не продали Дон большевикам...

Расселись в прокуренном зале судебных установлений. Захару Мироновичу и Сергею Минаевичу места чуть не в самом конце достались. Однако слышимость хорошая. Казаки-делегаты в мозолистые ладони захлопали, закричали:

   — Генерала Краснова просим!

   — Просим, просим!

...Ох как упрямился Пётр Николаевич, когда к нему в Константиновскую полковник Денисов приехал. Тот просил, уговаривал, к чести мундира взывал, о Доне, о казачестве, которое тот воспевал, напомнил. Лидия Фёдоровна поддержала... Уговорили, в общем...

Едва Краснов поднялся на сцену, блистая золотом погон, орденов и медалей, зал взорвался овацией.

   — Вот это генерал настоящий, — в ухо Захару Мироновичу прокричал Сергей Минаевич.

   — Аж дух захватило, — в ответ прохрипел Захар Миронович. — Кубыть не знал кто, помыслил бы — самого царя-батюшку увидел.

   — Энтот порядок наведёт.

Из передних рядов зашумели:

   — Расскажи, Пётр Николаевич, про жизнь нашу на Дону.

Зал затих, готовясь слушать.

Краснов заговорил чётко, по-военному, будто готовился к выступлению загодя. Он начал с того, что с потерей царя Россия потеряла стержень жизни. Временное правительство оказалось ненадёжным и погибло от неумеренной болтовни. Затем появились Ленин и Троцкий со своей партией. Они обманули народ обещаниями и ещё больше запутали людей. Политика пряника превратилась в политику кнута. Казаки сами На себе её испытали. Пришли Советы и продотряды, которые ограбили крестьян и попытались ограбить казака. Жизнь на Дону требует не только военного таланта, но и политической изворотливости...

Зал взорвался рукоплесканиями. Краснов выждал, когда все успокоились:

   — Я считаю, что Дон имеет опасного врага: это Добровольческая армия. Хотя она не служит Советам, Добровольческая армия Деникина может расколоть казачество. Другой, не менее опасной силой являются иностранцы, наши союзники. Они обещают помощь, но дальше посулов не идут... Ну и конечно же большую опасность Дону я вижу от Советов. Боюсь, что часть казаков может поддаться большевикам и потянуться за ними...

   — Таким смерть! — закричали из зала.

   — Не смерть, — возразил Краснов. — Это заблудившиеся, и им надо разъяснять, что казак есть казак... И ещё я считаю, что Дон нуждается в реформах. Что я имею в виду? Бюджет, создание своей армии, взаимоотношения с соседями и конечно же своё донское правительство. Подумайте, кто должен войти в него. Во главе правительства я хотел бы видеть Африкана Петровича Богаевского.

Зал снова зааплодировал.

Бывший глава Временного донского правительства Янов спросил:

   — Ваше превосходительство, вы собираетесь изменить какие-то законы Дона?

Краснов откашлялся:

   — Собираюсь.

   — Какие?

   — В первую очередь — флаг, герб и гимн. Вы можете предложить любой флаг, кроме красного; любой герб, кроме еврейской звезды или иного масонского значка, и любой гимн, кроме Интернационала...

Два часа продолжалось выступление Краснова, и два часа зал слушал его. Его ответы стали программой деятельности Круга. Краснов заявил, что казачество должно стать вне всяких партий:

   — ...Мы обязаны собрать все силы, дабы восстановить на Дону старину, патриархальные отношения вольных степей. Мы должны возвести в честь участие казачества в освобождении русского народа от большевизма.

Генерал Попов удивлялся:

   — Вы имеете в виду поход на Москву?

Краснов понял, что неверный ответ может вызвать недовольство у делегатов и посеять рознь. Он уточнил:

   — Нет, я имею в виду выход на рубежи Царицын—Поворино—Лиски. Ведь это исконно казачьи земли. И ещё: все антисоветские силы надо рассматривать как наших союзников.

   — А как же быть с Деникиным?

   — Антон Иванович и Добровольческая армия, естественно, союзники, но мы против раскола в казачестве.

   — А германцы?

   — В данный момент это антибольшевистская сила, и значит, они тоже союзники. С немцами войны быть не может, но казачество — свободно.

Налив из графина воды, Краснов выпил. Кто-то съёрничал:

   — Донская вода самая сладкая.