Они начали подниматься по ступеням — Птицепес шла впереди, Мидия торопилась за ними следом, а вокруг со всех сторон вились и встревоженно кричали птицы. Птиц было великое множество — столько пернатых сразу Взлетающий Орел видел впервые — из самых различных стран с разнообразным климатом, с потрясающе расцвеченным оперением и самых обычных, вроде ворон, и таких, каких он не видел никогда, с удивительно и, на первый взгляд, бессмысленно изогнутыми клювами, или необыкновенной формы телами и крыльями. С пронзительными разноголосыми криками птицы снимались откуда-то с вершины горы и кружились около них. Многие пернатые их совершенно не боялись и подлетали так близко, что несколько раз Взлетающему Орлу приходилось защищать от их крыльев лицо. Он оглянулся на Мидию — в глазах девушки был страх, но она через силу сумела ответить ему улыбкой.

Подсознательный свист и вой теперь бился в их головах с особой настойчивостью, но благодаря потрясающему виду, открывшемуся вокруг, они не обращали внимания на эту помеху. Шаг за шагом они добрались до вершины. В течение всего восхождения Птицепес не проронила ни слова, в ее молчании чувствовалась враждебность. Но, ступив на порог дома, она резко повернулась к брату и, сверху вниз глядя на то, как он одолевает последние ступени лестницы, быстро проговорила:

— Зачем ты пришел сюда? Нам так хорошо было вдвоем!

Сказав это, она злобно отвернулась, потянула на себя дверь и скрылась внутри дома.

Для человека, почти добившегося своего и уже узревшего конец пути, Взлетающий Орел чувствовал себя странно тоскливо.

Над дверью Дома Гримуса на камне были выбиты следующие слова: СБЫВШАЯСЯ МЕЧТА — МЕРТВА.

Птицы уже начали усаживаться на ветвях Великого Дерева, когда Взлетающий Орел рука об руку с Мидией ступил в двери жилища Гримуса.

Общими очертаниями дом напоминал лабиринт, размещенный в границах искривленного треугольника, причем лестница, по которой они поднялись, упиралась в перекошенное основание треугольника. Главный вход в дом располагался в левой части этого основания, ближе к углу. Две стороны треугольника были изломаны еще больше чем основание; с обеих сторон выступали треугольные крылья, слева меньшее, но острое, а справа большее, тупое.

Внутри дома потрясенные Взлетающий Орел и Мидия обнаружили беспорядочную путаницу пересекающихся переходов, соединяющих довольно большое число разнокалиберных комнат. Парадная дверь открывалась прямо в просторный холл, в котором они первым делом и оказались, по-спартански пустой и строгий и (пока Птицепес не распахнула одно из зеркальных окон) погруженный в полумрак, едва рассеиваемый единственной масляной лампой. Никакой мебели в холле не было, всю обстановку составляли расставленные вдоль стен камни и гранитные валуны забавной формы, а также пара каменных эротических скульптур, очень изящных и тонко проработанных. Взлетающему Орлу эта комната показалась очень неприветливой.

Холл по форме был примерно квадратным, несколько суживающиймя в дальнем конце; там, прямо напротив вошедших, виднелась закрытая дверь. Птицепес быстро прошла к этой двери и рывком распахнула ее. Не отпуская руки Мидии, Взлетающий Орел двинулся вслед за сестрой в глубь дома и только тогда услышал доносящийся неизвестно откуда скрип.

Мерное ритмичное поскрипывание наполняло Дом. Скрип… скрип… скрип… скрип… Раздражающий звук словно бы исходил прямо из стен, но стены были каменными и сплошными, и точно установить источник звука не удавалось. Взлетающий Орел прислушался, и ему начало казаться, что скрип становится громче; он обернулся к Мидии. Та тоже слушала, посматривая по сторонам. Скрип раз за разом оглашал коридор, потом вдруг утихал, но возникал вновь, и так до бесконечности. Наконец они вышли в следующую комнату.

Там они сразу же позабыли о надоедливом скрипе — перед ними кружилось целое полчище, облако, легион птиц.

— Птичья Комната, — дала короткое и совершенно ненужное пояснение Птицепес.

Комната эта занимала то самое треугольное крыло, которое резко, углом, выступало из левой главной стены дома. Окна Птичьей Комнаты были распахнуты настежь и птицы свободно влетали в дом и вылетали на волю, образуя ровный, не иссякающий ни на миг двусторонний поток. На невысоких, в половину человеческого роста, каменных пьедесталах тут и там были расставлены кормушки с разнообразной птичьей пищей, а главное место в центральной части удивительной Комнаты занимала просторная птичья купальня. Наслоения помета устилали пол.

Птиц было множество, но не все они были живые. Во многих местах на особых этажерках были выставлены искусно изготовленные чучела, укрытые стеклянными колпаками, изображавшие различные сцены птичьего быта: птичью трапезу, постройку гнезда, птичье ухаживание и любовь, птиц в полете, птиц умирающих, птиц, поглощаемых другими птицами, и так далее, во всех возможных, самых головокружительных сочетаниях, до бесконечности.

По стенам были развешаны птичьи портреты, горделивая вереница породистых пернатых голов, действительно существующих или существовавших когда-то, а также вымышленных. Картины, расположенные в непонятном Взлетающему Орлу, но явно продуманном порядке значимости, расходились в обе стороны от самого большого портрета, занимающего почти всю стену справа от входа. Одного взгляда на существо в роскошном разноцветном убранстве из перьев было достаточно, чтобы сразу его узнать. То была птица Рух Синдбада, мифический Феникс: сам Великий Симург.

Потрясенного невиданным зрелищем Взлетающего Орла из близкого к шоковому состояния опять вывел всепроникающий скрип. Не останавливаясь, Птицепес уже прошла к другой двери, в противоположной стене комнаты. Взлетающий Орел и Мидия почти бегом догнали свою провожатую и вслед за ней очутились в невероятно красивой и элегантной столовой, где стены были завешаны древними изысканными гобеленами, а полы застелены прекрасными пушистыми и мягкими коврами. Серебряная посуда и канделябры сверкали повсюду. Эта комната находилась в самой вершине главного треугольника, но Птицепес не замедлила шаг.

Теперь они, насколько мог судить после запутанного путешествия по Дому Гримуса Взлетающий Орел, повернули направо и начали спускаться вниз. В четвертой комнате, где они оказались, царил полумрак, в котором смутно проступали над полом какие-то светлые возвышения. Когда глаза Взлетающего Орла наконец привыкли к скудному освещению, он разобрал, что возвышения эти представляют собой подии, на которых выставлены — что? — невидимые под белыми длинными покрывалами предметы. Все эти странные, непонятные белесые тени — ни одна из которых размером не достигала Розы — почему-то вселяли в него тревогу. Скрип был слышен и здесь, так же как и в предыдущих комнатах…

Очередная дверь оказалась не в противоположной стене, а в стене, расположенной справа от входа. По-прежнему следуя за Птицепес, они переступили порог и очутились в небольшой, почти пустой комнатке, освещенной мигающими масляными лампами на стенах, в первом в доме помещении без окон и наружных стен. На стене напротив входной двери красным на сером был выписан знак.

— Буква каф, — резко бросила Птицепес.

По мнению Взлетающего Орла, это небольшое помещение было чем-то вроде прихожей — иного его назначения он просто не мог представить. И это означало, что их путешествие почти закончено. Следуя за Птицепес, они свернули в дверь налево и оказались в светлой и просторной, полной воздуха и отлично обставленной комнате, без сомнения предназначенной для них самих. На широченной кровати их ожидала белоснежная постель. В комнате находился также низкий, мягкий и, очевидно, очень удобный диван, рядом с которым стоял небольшой инкрустированный резной столик с шахматной доской из янтаря на столешнице.

Вновь пытаясь сориентироваться, Взлетающий Орел отметил, что назначение помещений, окружающих эту комнату, ему непонятно. Но первое объяснение нашлось очень быстро — дверь налево от него, остановившегося на пороге спиной к Комнате Каф, вела в ванную; в дальнем же конце прихожей (справа) проход вел в убогий закуток, занимаемый Птицепес. У нее был собственный выход во внешний мир, как и положено слугам. Повернувшись, она как раз готовилась удалиться в свое тесное убежище.