Нужно было вернуть одежду графа, и он еще раз повидался с Ириной Черкасовой. Графиня не пригласила его войти, взяла стопку одежды в дверях.

— Не думай, я вижу тебя насквозь, — сказала ему она. — Даже в этом шутовском наряде.

— Что ты хочешь этим сказать? — удивился Взлетающий Орел. — Ведь ты сама сделала меня своим другом.

— Я сказала про это графу, — заключила графиня, словно не слыша его слов. — Это видно в твоем лице. Зло.

Ирина захлопнула дверь. Больше Взлетающий Орел ее никогда не видел.

Дверь отворилась сразу после седьмого удара. При виде стоящих на пороге мадам Джокаста изумленно раскрыла глаза. Эльфрида, сжимавшая в руках зонтик, ответила спокойным взглядом. На ней было ее обычное платье из белых кружев.

— Вы что-то ищете здесь? — сразу попыталась обескуражить пришедших вопросом мадам Джокаста.

— Да, — покорно ответил Взлетающий Орел; сейчас не время было вспоминать о гордости. — Мы просим убежища.

Джокаста улыбнулась без тени веселья.

— Нет, — ответила она и начала закрывать дверь.

— Что вы хотите услышать от меня? — вскричал тогда Взлетающий Орел. — Что я признаю все свои ошибки? Я их признаю. Что я бесчеловечный эгоист и чудовище? Я согласен с этим. Что я дурно обошелся с Виргилием, тогда как должен был испытывать к нему благодарность? Да, это так. Я согласен со всем. Так неужели и вы не можете принять от меня искреннее признание вины? На мне лежит ответственность за четыре смерти — неужели вы думаете, что я останусь равнодушным?

— Значит, это вы убили их, — безжалостно подвела итог Джокаста.

— Да, — ответил Взлетающий Орел, — и вы, если не пустите нас, тоже возьмете на себя ответственность за наши смерти. Нам не дают никакой еды. Хотят уморить голодом.

— Привет, — донеслось из-за спины мадам. Не скрывая своей радости, из-за плеча Джокасты на Взлетающего Орла смотрела Мидия.

— Мидия, пойди спроси Виргилия, — торопливо приказала Джокаста. — Пусть он решает.

Через минуту Виргилий Джонс с очень довольным видом уже спускался вниз.

— Взлетающий Орел, дорогой мой! — радушно воскликнул он. — Дорогая миссис Грибб! Как приятно вас видеть!

— Виргилий, — обратился к нему Взлетающий Орел. — Не хочу, чтобы вы подумали, будто все сказанное мной продиктовано только чрезвычайными обстоятельствами, смертельной опасностью. Я сделал выбор, как оказалось, неверный, но о своем раскаянии я говорю искренне. Я был неправ. То, как я поступил с вами, не имеет никакого морального оправдания. Хочу сказать одно: я знаю это и прошу у вас прощения.

Виргилий выслушал речь Взлетающего Орла с самым серьезным видом, но глаза его смеялись.

— Ерунда! — воскликнул он, когда тот закончил. — Не казните себя так. Все мы время от времени ошибаемся. Добро пожаловать в Дом бесконечных удовольствий.

— Ты хочешь сказать, что его можно впустить? — с сомнением переспросила Джокаста.

— Естественно, — ответил Виргилий. — Он же мой друг.

— А она? — спросила Джокаста. — Святая Эльфрида, вырядившаяся во все белое даже в день похорон любимого мужа. От нее я еще слова доброго не слышала.

— Я не лучше и не хуже вас, — ответила Эльфрида.

— Прошу вас, Виргилий, — взмолился Взлетающий Орел. — Она не в себе.

— Так-то лучше. Такой она мне больше нравится, — заметила мадам Джокаста, отступая с дороги. — Ну что же, парочка беглецов, входите, хватит торчать на пороге.

Приветливая улыбка Мидии вознаградила Взлетающего Орла за суровый тон мадам.

Окно комнаты выходило на склон горы, вершину которой все так же скрывал непроницаемый облачный покров. Комнату нельзя было назвать уютной, хотя в ней не было ничего, что могло бы вызвать неприязненное отношение. Кроме вырезанных из дерева рельефных скульптур.

Скульптуры вселяли ужас.

В скульптурах не было ничего гротескного, поскольку гротеск, исполненный мастерски и со вкусом, тоже может радовать глаз. Дело было даже не в том, что предметы, выбранные резчиком для изображения, были сами по себе отвратительны: при правильных подаче и ракурсе самая уродливая голова может производить впечатление. Развешанные же по стенам комнаты барельефы были просты и в то же время бесконечно уродливы в своей простоте, словно резчик не вкладывал в них ничего, кроме желания доказать, что мир состоит только из зла и ненависти. Но и такая оценка была чересчур высока для этих поделок. Изготовивший их человек обладал еще меньшим талантом, чем Взлетающий Орел, который никогда не назвал бы себя художником. Резные скульптуры угрожающе смотрели со стен, и от этого в комнате становилось темнее.

— Это комната Лив, — объяснил Виргилий Джонс. — Здесь никто не жил с тех пор, как она, гм, ушла отсюда вместе со мной. Это она увлекалась резьбой. Перед тем как уйти из К., я несколько ночей провел здесь и поэтому принес их сюда и развесил по стенам — надеюсь, вы не будете против? Они выглядят невесело, но не обращайте на них внимания. Вот кровать.

Кровать была одна, и Эльфрида сразу же прилегла на нее. Через секунду она уже спала. Ее измученные любовными переживаниями и смертью Игнатиуса нервы наконец сдали и потребовали времени на отдых и восстановление. Заметив, что Эльфрида уснула, Взлетающий Орел вздохнул с облегчением.

Взглянув на него с пониманием, Виргилий сказал, взявшись за ручку двери:

— Отдохните и вы. Вам нужно собраться с силами, это сейчас важно.

Оставшись один и тщательно избегая смотреть на развешанные по стенам бесформенные силуэты, он подошел к окну и принялся рассматривать гору. На щеку Взлетающему Орлу уселась муха — взмахом руки он отогнал ее. Муха покружилась и уселась на другую его щеку; он снова ее согнал. В третий раз, когда муха выбрала для посадки его подбородок, он ловко прихлопнул надоедливое насекомое и брезгливо стряхнул трупик на пол.

Вопреки присутствию на стенах изображений первородного ужаса и несмотря на свое еще не ушедшее смущение перед Виргилием Джонсом и совершенно неопределенное будущее, Взлетающий Орел чувствовал себя в этой комнате в безопасности. Умиротворяющая атмосфера борделя могла утешить кого угодно. Но одновременно Взлетающий Орел осознавал, что здесь он не найдет для себя убежища, тем более на долгое время. Ему отчетливо дали понять, что обосноваться в городе не позволят, что Пути его и К. расходятся; таким образом, пытаясь остановиться, он потерпел неудачу — оставалось попробовать вновь вернуться к движению. Но для того чтобы отправиться куда-то, он должен был выбрать направление и, более того, учесть при этом присутствие Эльфриды.

Взлетающий Орел продолжал рассматривать гору.

— Ты победила, — сказал он.

Повернувшись, он бросился на кровать рядом с Эльфридой, улегся на спину и долго смотрел пустым взглядом в потолок, ожидая, когда сон одолеет его усталое тело. Наконец он заснул.

После того как Взлетающий Орел уснул, в комнату к нему и Эльфриде неслышно вошла Мидия и некоторое время глядела на спящих. Дольше всего она рассматривала Взлетающего Орла, изучая лицо, которое изменило ее жизнь, твердые, четко очерченные челюсти в темной щетине и спокойно закрытые глаза с длинными ресницами. Постепенно в голове Мидии начала зарождаться ересь. Возможно, виной тому было влияние, которое на нее оказывала комната Лив; Лив, оставившая дом терпимости и предоставляемые им комфорт и безопасность ради мужчины (трудно поверить, что этим мужчиной был Виргилий Джонс) — Лив, поставившая себя и свои желания выше своего долга, поставившая на кон судьбу и проигравшая; несмотря на ее печальный опыт, Мидия, рассматривая лицо спящего, тоже замышляла подобное.

Я пойду туда, куда пойдет он.

Так она решила, глядя на лицо Взлетающего Орла.

И обратилась к спящему возле нее мужчине с тихой речью:

— Тебе нужна женщина, которая сможет ужиться с тобой, вот что тебе нужно, — сказала она ему.