— Он бродячий торговец. Назвался мистером Сиспи. Очень симпатичный человек. Смешное имя, Сиспи. Он дал мне это, потому что я сама попросила.
— Но что это?
— Выпив из этих бутылок, ты сможешь оставаться молодым, — ответила мне Птицепес, и ее руки сжались на горлышках бутылок еще крепче. — По крайней мере действие желтого снадобья именно таково.
И она снова показала мне бутылку с желтой жидкостью.
— И сколько можно будет после этого оставаться молодым? — спросил я робко. Тень снова нашла на солнце.
— Вечно, — ликуя воскликнула моя сестра и разрыдалась от страха и радости.
Обняв Птицепес, мокрый от ее слез, я задал новый вопрос:
— А что будет, если выпить голубого снадобья?
Птицепес ответила не сразу.
Даже теперь, когда я стал не в пример старше, я не могу сказать определенно, что означает слово колдовство. Я просто не уверен в его значении. Для молодого человека Джо-Сью, почти мальчика, кем я был тогда, рожденного и выросшего в индейском племени, где колдовство в повседневной жизни упоминалось постоянно, смысл этого слова сводился к обладанию некой силой, или властью, или знанием, которых у него самого не было. В действительности верное значение этого слова, может быть, как раз таково; в свете чего тогдашним Птицепес и Джо-Сью, наивным душам, мистер Сиспи вне всякого сомнения казался колдуном. Вот как моя сестра описывала свою встречу с таинственным бродячим торговцем:
— Я сидела за выступом скалы и следила за Кружащимися Демонами и вдруг позади меня раздался голос он шептал СИСПИ СИСПИ я обернулась быстрей всякого демона и увидела, что он уже стоит ТАМ и что он знает мое имя. Птицепес, прошептал он, и шепот его был подобен грому хотя и говорил он мягко и нежно и шептал словно весенний ветерок но весь мир был его шепотом столько в нем было колдовства. Птицепес это ты красавица, спросил он, и если он так спросил то стало быть так оно и есть и потому я ответила, да да это я красавица раз уж ты говоришь так и он тогда сказал да ты красавица но Птицепес должна умереть и сказано это им было так страшно и грустно что я не удержалась и заплакала. Но мир полон тайн и сюрпризов, сказал тогда он. Вот я сказал Сиспи у тебя за спиной и ты удивилась. С тайной в своем мешке я хожу по свету, сказал он дальше, и ищу таких как ты а такие как ты ищут еще похожих и передают им мою тайну. Эта тайна красоты: с ее помощью ты сможешь сохранить свою красу навсегда ты не умрешь ты получишь дар времен и сможешь увидеть и разыскать все что хочешь посмотреть и найти узнать все что хочешь узнать совершить все что хочешь совершить стать всем чем хочешь стать. Но и страшное есть в тайне: всякий кто владеет ею в конце концов сдается падает на землю под ее тяжестью подобной весу той самой последний соломинки которая переломила спину верблюду и заставила его пройти сквозь игольное ушко. Потом он дал мне это питье желтое для солнца и света и голубое для покоя и вечности когда я вдруг захочу их. Жизнь содержится в желтой бутылке а смерть голубая как небо ледяная и голубая как сталь, так он сказал. Его одежда была очень старой и поношенной, он был бедным торговцем с тяжелым залатанным мешком за спиной на мешке была начертаны письмена и он повернулся чтобы уйти. Тогда я сказала ему что у меня есть еще брат по имени Джо-Сью или Рожденный-от-Мертвой и что сегодня он становится мужчиной такой сегодня у него день так что может быть у тебя есть тайна и для него? Есть, ответил мистер Сиспи, есть тайна и для молодого Рожденного-от-Мертвой та же что для тебя, Птицепес. И прежде чем уйти совсем он сказал еще: для тех кто не пожелал выпить из голубой бутылки существует только одно место на всем свете и я знаю его; я отправлюсь туда сейчас и если ты не станешь пить из голубой бутылки то сможешь пойти туда вместе со мной. И еще он добавил: скажи своему брату Рожденному-от-Мертвой что все орлы когда-нибудь обязательно поднимаются в поднебесье и там парят свободно и что все мореходы когда-то приходят к своему берегу СИСПИ СИСПИ прошептал он ветру потом содрогнулся потом исчез.
Птицепес была не многословна, и потому молодому Джо-Сью было странно услышать из ее уст такой длинный рассказ, даже не принимая во внимание его содержание. Я удивился бы, даже если бы моя сестра так долго говорила просто о погоде. Кроме того, суть рассказа — потрясала. Птицепес засунула руку в карман своей просторной юбки и выудила оттуда вторую пару пузатых бутылочек, точно таких же, как те, что она мгновением раньше гордо показывала мне. Желтую с вечной жизнью и голубую с вечной смертью. Джо-Сью схватил подарок и убежал с ним в вигвам, где откинул циновку, на которой спал, выкопал в земле ямку и зарыл туда бутылки. Когда он снова вышел наружу, все уже было кончено — одна из бутылочек, принадлежащих его сестре, из-под желтой жидкости, была пуста, а другая, голубая, разбита о скалу вдребезги.
— Смерть, — проговорила Птицепес. — Смерть пусть умрет.
Из своих бутылочек Джо-Сью не сделал ни глотка, ни в тот день, ни долгое время потом. Вскоре после этого между ним и его сестрой начался разлад.
После долгого молчания, во время которого тишина кругами расходилась от них по вселенной, Птицепес наконец заговорила, придав голосу тон решительный и суровый:
— Пора в путь, Джо-Сью. Я покажу тебе дорогу в город.
Я спустился с плато аксона на равнину, где носились Крутящиеся Демоны, которых я был приучен бояться; но невысокие смерчи среди ровной, как озеро в штиль, пустыни, иногда попадавшиеся мне на пути, как и говорила сестра Птицепес, состояли из обычного ветра, поэтому, без труда уклоняясь от них, я добрался до города без приключений. В городе я увидел автомобили, и прачечные и музыкальные автоматы, и одетых в пропыленную одежду людей с отчаянием в глазах; я узнал о том, что скрывается за дверями и заборами и таится в сумрачных коридорах, сам оставшись при этом незамеченным. В конце концов я насмотрелся предостаточно; то, что я видел, накрепко засело у меня в памяти, и хотя я еще не понимал этого, но я уже был болен той же болезнью, что и сестра Птицепес.
А самое главное, тогда я увидел вот что: в городе жили белокожие люди.
На обратном пути из города к моему плато со мной произошел любопытный случай. Внезапно я заметил прямо перед собой сидящего на камне орла — огромную птицу, высотой примерно мне по плечо. Орел смотрел на меня не отрываясь. Верите или нет, но взгляд птицы заставил меня остановиться. Орел был самым обыкновенным, но на редкость большим, настоящий великан среди орлов. Я медленно и очень осторожно двинулся в сторону птицы, подходя к ней все ближе и ближе. Орел не улетал, даже не шевелился и ничем не выказывал страха, будто ожидал моего прихода. Приблизившись к орлу вплотную, я поднял руки и осторожно положил ладони птице на крылья. Поистине день моего совершеннолетия был удивительным — необычно начавшись, он так же необычно заканчивался. Несколько мгновений я практически держал орла в руках и гладил по перьям, потом птица, внезапно обеспокоившись, начала вырываться. Само собой, я моментально раскрыл объятия и отскочил на приличное расстояние, убоявшись грозного могучего клюва, который несколько раз громко щелкнул у моей груди. Шумно хлопая крыльями, орел поднялся в воздух и скрылся в небе. Я долго стоял и смотрел птице вслед; можно сказать, частица меня улетела вместе с орлом.
— Взлетающий Орел, — раздался у меня за спиной голос Птицепес. — Вот подходящее имя для тебя, чтобы идти с ним по жизни, — добавила она.
— Да, — согласно отозвался я.
— Значит, тебе пришло время стать мужчиной, — сказала она.
Сестра Птицепес легла на спину прямо на камни под скалой, откуда она следила за моей встречей с орлом, и высоко задрала юбку из мешковины.
Таким вот образом в один день я получил возможность жить вечно, нарушил закон аксона, получил благодаря знамению имя храброго и потерял девственность с собственной сестрой. По мне, так всего этого вполне достаточно для того, чтобы почувствовать: достигнуть совершеннолетия — что-нибудь да значит.
