После отправки сообщения Род вскоре добрался домой. И вот, когда он сидел за столом, в комнату вбежали Дети, миновав дверь так, словно она существовала только теоретически.

— Папа! Папа!

— Мама! Мама!

— Папа!

— Мама!

— Спокойствие! — крикнул Род, с превеликим сожалением отказавшись от планов на вечер.

Наступила тишина.

— Вот так, — резко проговорил Род. — А теперь говорите, что случилось?

— Подколодный змей!

— Мерзкий лазутчик!

— Предатель всех волшебниц и чародеев!

Род сразу насторожился.

— Тихо, тихо! Ведите себя разумно. — Он указал на Магнуса. — Что стряслось?

— Корделия уловила проблеск мысли телепата, папа. Он подслушивал и надеялся, что никто не заметит его.

Ярость полыхнула в сердце Рода. Он был готов взорваться, но тут рядом с ним оказалась Гвен и опередила его, не дав ему и слова сказать.

— Как ты узнала об этом, Корделия?

— Мы играли, мамочка, и вдруг я почувствовала еле уловимый всплеск сознания. Он был похож… на паутину, давно покинутую паучком, которую качнул ветер. Я замерла и прислушалась и поняла, что тот, от кого исходил этот всплеск, слушает — не думает, а слушает, — как слушала я сама.

Гвен кивнула:

— Стало быть, кто-то подслушивал чужие мысли. Но ведь ты должна понимать, что могло быть и так, что это тебе просто померещилось.

Корделия была на пороге опасного возраста.

— Но мы все это слышали, мама! — заупрямился Джеффри.

Корделия кивнула:

— Я им сказала, что услышала, и они тоже стали слушать.

Магнус подтвердил:

— Все было точно так, как говорит Делия. Правда, малыш?

Грегори, широко раскрыв глаза, кивнул:

— Точно так и было.

— Похоже, это вам знакомо, — проговорил Род, наконец сумев совладать с собой.

— Когда к разуму прикасается тот, кто может читать чужие мысли? — Магнус улыбнулся. — А как же иначе может быть — для тех, кто живет в нашем доме?

— Верно, верно, — кивнул Род. — Думаю, к этому привыкает любой ребенок-эспер, если у него есть братья или сестры эсперы. — Он обернулся, нахмурился и посмотрел на Гвен. — Интересно, как это удалось аббату?

Гвен ответила ему возмущенным взглядом:

— Господин мой! Не думаешь же ты…

— О чем? О том, что этот «чародей» наушничает для аббата? — Род пожал плечами. — А кому еще именно сейчас нужны шпионы? Но при этом можно сказать, что на самом деле шпионов у него пока, конечно, нет. У Туана и Катарины имеется отряд королевских чародеев и волшебниц — вот только в данное время использовать этот отряд не слишком этично.

— Да, к его помощи прибегают только тогда, когда объявлена война, — проворно вставил Джефф.

Род кивнул:

— А вот аббат, не будучи профессионалом, может оказаться и не слишком придирчив в этом отношении. Нет, я так думаю, что то и другое взаимосвязано, и я готов утверждать, что его милости удалось уговорить кого-то из чародеев или волшебниц поработать на него. — Он сдвинул брови. — Интересно, как ему удалось их уговорить?

— А ты не торопишься, папа? — спросил Грегори. — Могли ведь и многие другие забеспокоиться, и даже кто-то из тех, у кого…

— Есть общие для того причины. Да, понимаю. — Род молча дал младшему сыну несколько очков за мудрость. — Но такое было бы слишком случайным совпадением — при том, что аббат снова затевает смуту, и как раз в то самое время, как кто-то вдруг занимается подслушиванием чужих мыслей. Я постараюсь не исключать никаких возможностей, сынок, но на мой взгляд, это слишком похоже на правду. Но ты, конечно, прав: нам нужно узнать побольше об этом шпионе-телепате.

— Или о нескольких таких шпионах, — уточнил Джеффри.

Род кивнул:

— Одобряю. — Он обратился к Гвен: — Ты могла бы пригласить к нам Тоби? Насколько я знаю, он по-прежнему возглавляет королевский отряд чародеев и волшебниц?

— Здорово! — воскликнул Грегори, а Корделия от радости захлопала в ладоши.

— Мы всегда рады видеть его в нашем доме, — тепло улыбнулась Гвен. — О да, супруг мой, лучше Тоби никто не сумеет упросить придворных чародеев и волшебниц встать на стражу и послушать подслушивающих.

— Без того, чтобы об этом преждевременно не узнали их величества, конечно, — предупредил Род. — А не то Туан решит, что мы слишком рано проявляем подозрительность.

— И королева так может подумать, папочка! — воскликнула Корделия, вздернув подбородок.

Род покачал головой:

— Ни в коем случае. Катарина — женщина практичная. У нее с подозрительностью все в полном порядке.

Гонцу дали поесть и попить?

— Да, ваша милость. — Брат Альфонсо прикрыл дверь солярия аббата. — Он ужинает в кухне, а затем ему приготовят постель в гостевом домике. Он не слишком устал с дороги.

— Но все же он целый день провел в пути, добираясь сюда от Медичи.

Аббат с улыбкой взглянул на письмо, которое держал в руках.

Глаза брата Альфонсо взволнованно заблестели.

— Так, стало быть, вести добрые?

— Просто превосходные! Вот послушай! Его милость герцог Медичи пишёт о своей поддержке Церкви Грамерая и о том, что согласен поспешествовать нашему делу.

Аббат положил свиток на стол.

Брат Альфонсо проворно встал с ним рядом и вперил алчный взор в пергамент.

— Хвала Всевышнему! — воскликнул он, быстро пробежал письмо глазами и восхищенно улыбнулся. — О! Как от этих слов не воспламенился свиток! «…защиту от беспримерной власти правящих сил…» «Правящих сил» — вот ведь, право! И ведь это написано одним из самых могущественных лордов Грамерая! А «правящие силы» — это, конечно же, король и королева, но какой осторожностью веет от этого послания!

— Будет тебе, брат Альфонсо. Мы не можем ждать, что его милость откровенно выразит изменнические настроения, правда? — Аббат откинулся на спинку стула и скрестил пальцы на животе. — Ты так же хорошо понимаешь, о ком он пишет, — как и я.

— Верно, и так же хорошо я осознаю, о ком пишут еще трое великих лордов! Они обращаются к нам как к защитникам от тирании монархов! Но когда же, о аббат, вы докажете им, что они не зря так уверовали в вас?

Хорошее настроение аббата как рукой сняло. Он нахмурился и склонился к столу.

— Терпение, брат Альфонсо. Если будет возможно не браться за оружие, мы за него не возьмемся! Хватит и того, что мы видим, что поступаем право. А превращать наше дело в увеселительное представление ни к чему!

— Как вы можете так думать! — горячо возразил брат Альфонсо. — Нет, вы не поверите в то, что их величества пропустят мимо ушей брошенный вами вызов!

— Не верю. И не желаю, чтобы так было. — Аббат нахмурился еще сильнее. — О благе народа должна печься Церковь, а не монарший престол. Король и королева должны перестать делать пожертвования от своего имени. Они обязаны передавать эти деньги нам, дабы мы их затем распределяли в народе. Также король и королева не должны вершить суд над провинившимися священнослужителями.

— А на это они вам хоть как-то ответили?

— Только так, как отвечали несколько лет назад: что не будет ничего дурного в том, если и Церковь, и королевская власть будут заботиться о благе народа, и что они с превеликой радостью откажутся судить священнослужителей, когда наш суд будет равен их суду.

— А Рим непременно заставил бы вас покориться власти короля и королевы! Разве Папа не читал Библию? Разве не цитировал он псалом «Не надейтеся на князи…»? Но разве он запрещает увеселения и распущенность по воскресеньям? Разве он осуждает распущенность во всех ее проявлениях?

— В частности, в том, чтобы женщины принимали духовный сан, рядились в роскошные и непристойные одежды и вели нескромный образ жизни. — Аббат кивнул. — Да, такие слухи до нас доходили.

— Да, и более того! Он всем дозволяет распутно одеваться! А простолюдинам позволено носить такие же одежды, как высокородным господам! О, воистину Папа не видит различий между принцем и нищим, ибо, как он говорит: «Все равны перед Господом!»