— Уилли, я рад, что ты пришел. Мистер Уоткинс, — обратился он к охраннику заискивающим голосом, которым всегда говорил с людьми, прося у них оказать ему какую-нибудь услугу, — это мой старший сын. Спасибо вам, что привели его сюда. Вы добрый человек. Бог благословит вас.

Охранник впустил Уилли в камеру и сказал ему:

— Я запру дверь, ты не бойся, хорошо?

— Нет, нет, это хороший мальчик, мистер Уоткинс, — сказал отец. Никогда он не говорил о своем сыне ничего подобного.

Теперь они остались вдвоем, отец и сын, запертые в камере смертника.

— Уилли, хочешь помолиться со мной?

— Я не хочу молиться с тобой. Пусть с тобой священник молится.

Отец пожал плечами и похлопал по койке рядом с тем местом, где сидел:

— Иди сюда, посиди с отцом.

— Нет, я не хочу сидеть. Я лучше постою и посмотрю на тебя. Я хочу видеть твое лицо.

Отец наконец уловил некую жесткость в голосе Уилли. Он искоса посмотрел на него и заметил какие-то перемены в старшем сыне. Пацан не стал выше ростом, он навсегда останется коротышкой, но он как-то определенно возмужал. Не горбился и не отводил взгляда. Он смотрел прямо в глаза отцу, которому наконец стало не по себе.

— Ну, Уилли, как поживаешь? Слушайся маму, ты будешь ей теперь очень нужен.

— Какого черта ты стал интересоваться тем, как я живу, старик?

Отец явно опешил. Перед ним стоял кто-то совсем другой, а не тот Уилли, которого он знал. Стэнли Пейсек начал закипать. Он покажет этому сопляку!

— Не смей со мной так разговаривать.

Уилли улыбнулся. Наконец-то он сбросил с себя одежды святоши и стал прежним негодяем.

— Не сметь с тобой так разговаривать, да? Я буду разговаривать с тобой, потому что мне есть что сказать. Это будут мои последние слова к тебе, так что слушай внимательно и запоминай. То, о чем я расскажу тебе, — истинная правда.

Он выхватил католический требник из рук отца.

— Клянусь этой священной книгой, старик. Все, что я скажу, — правда.

И Уилли рассказал отцу, как был убит Вальтер Сташев. Он подробно описал ему, что случилось тем вечером. Затем он высказал то, в чем не был до конца уверен. Говорил он, однако, спокойно и твердым голосом:

— Именно я прикончил его, папа. Другие сбили его с ног, но это я расколол ему череп. А ты просто поднял лопату и бил по башке мертвого человека, а потом сказал полицейским, что убил его. Ты тупой, гнилой и сумасшедший сукин сын, вот ты кто. Я хочу, чтобы ты знал об этом. Это из-за меня тебя посадят на стул сегодня вечером. Вот что я хотел тебе сказать.

Хотя Уилли и ожидал, что отец рассвирепеет, но такого предвидеть не мог. Он, конечно, не мог совладать с этим жилистым, крепким мужиком, который в истерике накинулся на мальчика. Отец начал душить сына. Уилли все же сумел громко вскрикнуть. Отец рычал, как дикий зверь. Застигнутый врасплох охранник никак не мог открыть дверь, пока к нему не присоединились еще два человека, и тогда они втроем ворвались в камеру. Все вместе с трудом разомкнули мертвую хватку Пейсека, которой тот держал сына за горло. Они вынесли Уилли из камеры чуть живого. Сделали ему массаж. Они перепугались до смерти — ведь если бы что-то случилось, им пришлось бы отвечать.

Один из охранников двинул Стэнли Пейсека кулаком в лицо. Тот упал на свою койку. Они быстренько заперли его, но он тут же вскочил, подбежал к решетке, стал протягивать сквозь нее руки.

— Я не делал этого, — кричал он. — Вот этот маленький подонок убил Вальтера. Мой старый друг, Вальтер, он убил тебя, а не я. Это его надо поджарить. О Боже, меня напрасно убьют. Все из-за этого подонка. Я не виноват!

Это были последние слова, услышанные Уилли от отца. Охранники отвели его в служебную ванную комнату, смыли кровь с его губ, дали выпить воды и немного виски. Они хотели срочно привести его в чувство, хотели быть уверены, что с мальчиком все в порядке.

Уилли вытер лицо бумажным полотенцем, свернул его и бросил в корзину для мусора. В конце концов, он же был сыном дворника и знал, что мусор за собой надо убирать. Он сделал несколько глубоких вдохов, как посоветовали ему охранники. Они потрясли его пару раз за плечи, помассировали ему шею. Он был в норме.

Он был даже более чем в норме. Он превратился в чистый дух, способный влиять на происходящие события. Он будет помнить все это до конца своих дней. Уилли чувствовал себя великолепно.

Позднее охранники обсуждали между собой случившееся. Уже после того, как тело передали этой истеричной женщине, находящейся под опекой высокого священника с несчастным выражением на лице, и небольшая похоронная процессия покинула пределы тюрьмы. Охранники единодушно решили, что этот пацан — гусь еще тот. Это у него на лице написано.

Они были уверены, что когда-нибудь он и сам попадет в камеру смертников.

Они ошибались.

Она уже вторую неделю находилась в Ковентри, где был расположен летний лагерь. Меган уже четыре года подряд проводила там лето. Она хотела, чтобы время не летело так быстро. Взгляд ее остановился на Кэтлин О’Коннор, которая спала на соседней койке, накрыв голову подушкой, обхватив ее загорелыми руками.

Кэтлин была ее основной соперницей. Они ни в чем не уступали друг дружке, но сегодня Меган намеревалась победить в соревновании по плаванию свободным стилем. Кэтлин плавала быстрее, но Меган была более вынослива, и надеялась обогнать свою соперницу, когда та выдохнется.

Меган потянулась. Все тело у нее болело после сна.

Она старалась уговорить отца с матерью, чтобы они разрешили ей остаться в лагере на все лето. Она обещала им, что будет учиться лучше всех девочек в классе, а из мальчиков уступит только Томми Квину, который, как все знали, был сумасшедший гений. Мать покачала головой. Ее интересовало, почему девочка никогда не удовлетворяется тем, что есть, требуя все большего и большего. Отец сказал: «Что за черт. Ты хочешь получать награды за то, что ты и так должна делать. Хорошо учиться — это твоя прямая обязанность».

Меган была рада, что закончила восьмой класс и больше не увидит эту полоумную сестру Мэри Франсез. Меган не могла ее понять. Она постоянно наблюдала за ней, склонялась над ней, настаивала на том, что девочка может учиться лучше, если постарается. Она должна стремиться к совершенству. Меган, говорила она, ты думаешь, что жизнь такая простая штука, но я говорю тебе, что это не так.

То сестра хвалила ее, то вдруг начинала ругать. Она постоянно пялилась на нее. Нет, Меган не могла этого понять.

Пэтси говорила ей, что, наверное, сестра Мэри Франсез влюбилась в нее. Это, конечно, было глупостью. Ведь сестра была не только монашкой, но и женщиной. Как может женщина быть влюблена в девочку?

Пэтси рассказала ей, как девочки ухаживают за девочками. Ее брат рассказал ей про это.

Меган хотела бы знать, что происходило в летнем лагере, куда поехала отдыхать Пэтси. Там были одни протестанты, которые не верили, что за свои грехи они попадут в ад. Они вообще ни во что не верили. Ни в ад, ни в рай. Пэтси такие вещи никогда не волновали.

Меган и без Пэтси знала, что это было ее последнее счастливое лето в жизни. Пэтси была на год старше, и она уже очень изменилась. Ее тело округлилось, талия стала уже, а бедра шире. У нее все еще была плоская грудь, но она тоже менялась. И у нее начались эти чертовы кровотечения.

Золовка Меган, жена старшего брата, рассказала ей про менструацию и очень смеялась, когда та спросила, происходит ли нечто подобное с мальчиками. У ее золовки, которой двадцать три года, было уже трое детей. «Не волнуйся за них, — говорила она, имея в виду мальчишек, — у них своих проблем хватает». Меган просмотрела брошюру с инструкцией, к которой прилагались гигиенические салфетки, а потом порвала ее и выбросила в мусорное ведро вместе с салфетками и эластичной лентой, которой они были обвязаны. Нет, это не для нее. Она не имеет к этому никакого отношения.

Меган уже тринадцать лет. У нее была плоская грудь, узкие бедра, вогнутый живот, сильные руки и стройные ноги. На лето она стриглась очень коротко и считала, что вполне может сойти за мальчика. Она критически изучала свое лицо в зеркале, висящем в спальне. Определенно это было девичье лицо. Слишком нежная кожа, полные губы, вздернутый носик. Она ненавидела эти чертовы веснушки, которыми были обильно усыпаны ее лицо, плечи и руки. Возможно, спина тоже была в веснушках. Может быть, они исчезнут после того, как она станет девушкой. Меган не имела понятия о том, какой она станет, когда свершится это таинство.