— Мы возлагали на вас такие большие надежды, господин подеста. Я никак еще не могу осмыслить, что вы так решительно указываете нам на дверь!

Угуччоне пожал плечами:

— Вас не убедили мои доводы?

Данте посмотрел прямо в глаза великану:

— Возможно, господин подеста, истинные причины вашего отказа скорее политического, нежели военного характера?

Угуччоне стал проявлять раздражение:

— Что вы хотите этим сказать?

— Ну как же! Ведь ваш зять — мессер Донати из Флоренции. Неудивительно, если бы его политические взгляды стали и вашими.

Великан заметно успокоился: он явно ожидал иного объяснения.

— Вы заблуждаетесь, господа! Какое мне дело до политических пристрастий моего зятя? Но все эти разговоры ни к чему не приведут, я уже сказал вам свое решение и не собираюсь от него отступаться.

Подеста поднялся со своего места, давая понять просителям, что аудиенция окончена. Холодно распрощавшись с ним, они удалились. Когда они покинули дворец подесты, Донато Альберти, с трудом сдерживая ненависть, прошептал:

— Ну и собака! Я с удовольствием воткнул бы ему нож под ребра!

Граф Алессандро спросил:

— Вы знаете, мессер Данте, отчего Угуччоне так взорвался при вашем замечании?

— Нет!

— Он невероятно честолюбив, к тому же выбился из низкого сословия. В последнее время этот тщеславный человек вбил себе в голову, что Папа произведет одного из его сыновей в кардиналы. А хитрец Бонифаций использует эту слабость Угуччоне в надежде, что сумеет воспользоваться этим дельным человеком в собственных целях. Разумеется, его честолюбивое желание никогда не исполнится.

Данте вздохнул:

— А нам приходится от этого страдать! Я уже предвижу, что нас ждет немало разочарований! Горек хлеб чужбины!

Недовольные изгнанники отправились в Форли. Во главе общины там стоял папский викарий Скарлетта дельи Орделаффи. Он принял беглецов с распростертыми объятиями и сразу же обещал им поддержку. Правда, он собирался сам возглавить вспомогательные силы, которые предоставлял, потому что ему не хотелось подчиняться кому-то другому. Графа Алессандро это вполне удовлетворило. Когда он вгляделся в задумчивые лица своих соратников, он выставил условие, чтобы большинство военачальников с этим согласилось.

— Я больной человек, — сказал он, — с каждым днем ощущаю это все больше, и я бы хотел избавиться от тягот верховного командования.

— Я принимаю вашу точку зрения, — согласился Данте. — Трудность состоит в том, что каждый намерен играть роль полководца и никто не хочет подчиняться. Как можно в этом случае прийти к чему-нибудь путному? Только доверие к военачальнику может привести к успеху!

Так получилось, что Скарлетта дельи Орделаффи стал полководцем изгнанных белых и присоединившихся к ним гибеллинов. Под его началом оказались восемьсот пятьдесят всадников и четыре тысячи наемников. Но когда двенадцатого марта 1302 года под Пулличчано и Ууджелло ему предоставилась возможность продемонстрировать свое военное мастерство, он явно сплоховал.

Военный план был прост и ясен: занимаем Пулличчано поблизости от крепости Сан-Лоренцо, а затем наступаем на Флоренцию! Сначала все складывалось хорошо. Тем не менее войска изгнанников пребывали в унынии, поскольку прослышали о массовом скоплении противника. Несмотря на это, Пулличчано был взят удивительно легко. Но страх перед грядущим несчастьем не исчезал. «Может быть, нас всего лишь заманили в ловушку?» — задавали себе вопрос иные военные советники.

Мессер Скарлетта вместе со своими советниками находился на башне замка и смотрел вдаль.

Неожиданно один из наемников, несший охрану, доложил:

— Я вижу врагов!

— Где? Где? — заволновался военачальник.

— Разве вы не видите? Они скачут навстречу нам по той дороге!

Данте Алигьери напряженно всматривался в даль.

— Это военные значки флорентийского подесты: он выехал на рекогносцировку, мы должны его захватить!

Другой военный советник, Донати Альберти, поддержал это предложение:

— Мессер Данте прав. Подеста Фольчиери да Кальволи — отчаянный, неосторожный человек. Если мы теперь захватим его вместе с его малочисленным эскортом — а это не составляет ни малейшего труда, — то мы посеем ужас среди воинов, которые идут за ним следом.

Данте сгорал от нетерпения:

— Во имя всех святых, не раздумывайте так долго, мессер Скарлетта! Будьте же полководцем!

Но Скарлетта продолжал осторожничать:

— Терпение, господа! Не горячитесь! Фольчиери не напрасно продвинулся так далеко вперед! Давайте спустимся вниз и спросим мнение других!

Когда же подеста Флоренции вместе с немногочисленными латниками благополучно вернулся назад, напуганные наемники черных обрели мужество и медленно двинулись вперед. Они с удивлением увидели, что белые не предприняли никаких мер против нападающих, а лишь разобрали немногочисленные деревянные мосты и отрыли траншеи. Несмотря на приближение ночи, подеста дал приказ к всеобщему наступлению. Белые и их наемники искали спасения в беспорядочном бегстве. Данте и еще несколько отважных мужчин призывали остановиться, но это не помогло, они тоже были увлечены потоком бегущих. Кто попадал в руки флорентийцев, поступал в распоряжение специальной команды, занимающейся сбором пленных. Даже окрестные крестьяне помогали доставлять беглецов…

Фольчиери насмешливо поглядывал на испуганных пленников.

Один из флорентийских военачальников, полный служебного рвения, спросил:

— Что будем делать с пленными, господин подеста?

— Всем отрубим головы!

— Смилуйтесь, смилуйтесь, господин подеста! — раздались отчаянные крики захваченных в плен.

— Смиловаться?! Скажите спасибо, что я вас не повесил, как вы того заслуживаете! Отправляйтесь в ад! Там вас уже ждут!

Среди казненных оказался и Донато Альберти. Против него применили тот же самый закон, в создании которого он принимал участие в свою бытность в коллегии приоров…

Сапфирно-голубое небо раскинулось над Альпами в районе монастыря Сан Бенедетто; их отроги отвесно спускались до самых Апеннин. У подножия горы раскинулся мирный городок Сан-Годенцо, словно замерший в летней тишине и красоте. Как доверчивые, ждущие помощи дети жмутся к своей матери, так домишки крестьян и мелких ремесленников лепились к большой церкви, где в блеске жертвенных свечей святой Голендо тайно благословлял землю и ее обитателей.

Сегодня святой Голендо чувствовал себя несколько непривычно, когда вместо мирных прихожан и прихожанок в серьезный и торжественный Божий дом вошли бесцеремонные воины и, едва опустив правую руку в чашу со святой водой и окропив себя символом чистоты, завели громкие разговоры, не имеющие ничего общего ни с Богом, ни с Божественными деяниями. Нет, эти серьезного и мрачного вида мужчины с оружием и в доспехах, которые заняли место за столом в ризнице, ничего не спрашивали о святом Голендо, о мессе и молитвах — их занимали иные, земные дела.

— Позвольте приветствовать вас, друзья по несчастью, — так начал свою речь Нальдо дельи Пацци, почти старик с седой, не слишком ухоженной бородой. — Я рад, что сегодня мы имеем возможность принять важное решение, способное дать новый толчок нашему общему делу. От имени всех вас я приветствую мессера Джованни де Буто из Ампианы, который как нотариус готов юридически правильно оформить решение, которое мы намерены принять. О чем идет речь, вы уже знаете. Мы собираемся дать обещание нашему другу Уголино Убальдини и его родственникам возместить ущерб, который может быть причинен их владениям в результате запланированной нами операции по овладению крепостью Монтаччанико. Найдется ли кто-нибудь из вас, кто откажется поставить свою подпись под договором?

— Таких не найдется, мессер Нальдо, пусть нотариус приведет все в надлежащий вид, чтобы мы могли подписать.

— Он уже составил документ, можете познакомиться.

Пока главы Пацци, Уберти, Убертини и, единственный, Данте Алигьери ставили свои подписи под документом, за стенами Божьего храма возник какой-то шум. Вошедший охранник объявил, что прибыли новые изгнанники из Флоренции — мессер Виери Черки со своим сыном и еще несколько господ. Среди присутствующих возникло большое оживление.