Проникновенные слова мужа принесли донне Джемме некоторое, пусть и слабое, но утешение. В это время с улицы донесся ужасный крик, потом послышался пронзительный женский голос: «Помогите! На помощь!» Грубый мужской хохот не оставил сомнений в том, что происходило внизу… Дворовый пес заливался яростным лаем.

— О Господи, — побледнев, прошептала Джемма, — теперь они снова принялись насиловать беззащитных женщин! Нет, Данте, вниз лучше не смотри! Дети, дети! Я буду молиться…

Хозяин дома тоже побледнел. Он тихо произнес:

— Теперь он охватил и нас, этот черный ужас!

В это время из соседней комнаты показались, оторвавшись от другой игры, Пьетро и Якопо. Их сестричка Антония продолжала заниматься своими куклами.

— Отец, матушка, вы слышали? Кто это там так кричал?

— Подойдите сюда вы оба… нет, нет, не к окну!

— Почему не к окну, мама?

— Там внизу злые люди — они могут выпустить в вас стрелу!

— Но почему? Ведь мы не сделали им ничего плохого!

Данте спохватился, что не видит молоденькой служанки.

— А где Мария? Куда она делась?

— Около часа назад мать забрала ее отсюда — у нас якобы слишком опасно… — пояснила Джемма.

Данте горько улыбнулся:

— Они все опасаются погибнуть по моей вине.

Шум на улице прекратился, но теперь слышатся шаги людей, поднимающихся по лестнице… Каждую минуту ждешь, что в двери ворвется неизвестная, страшная сила.

Дети испуганно смотрят на лица родителей. Поспешным движением Джемма хватает мужа за руки.

Данте пытается утешить:

— Спокойно, спокойно!

Жена наконец-то окончательно приходит в себя.

— Ну, вот он и попался, этот проклятый главарь белых, враг Папы! — Высокий молодой человек отважного вида с вызовом произнес эти слова, войдя в комнату.

За ним ввалились его приятели. Широкополые шляпы с петушиными перьями продолжали украшать их головы. Выражались они громко и грубо. Чувствовалось, что им безразлично, что их примут за невоспитанных людей. Не напрасно же они были ярыми сторонниками и приспешниками самого Корсо Донати!

— Что вам угодно от меня, господа? — спокойно, уверенным тоном спросил Данте.

Пьетро Бордини был изумлен достойным поведением ненавистного Алигьери. Будь он здесь один, без своих приятелей, наверняка у него состоялся бы с хозяином дома весьма учтивый разговор. Но в окружении таких негодяев приходится разыгрывать из себя невежу.

— Что нам угодно? Мы намерены показать вам, проклятые белые, что вашей власти пришел конец. Теперь наступила расплата. Открывайте свои шкафы и сундуки, выкладывайте драгоценности!

Хозяйка дома, возмутившись до глубины души, воскликнула:

— Советую вам не вести себя слишком нагло! Мой двоюродный брат — сам Корсо Донати, и я непременно пожалуюсь ему на вас!

Оглушительный хохот был ей ответом:

— Ух, испугали! Да ваш муж, этот Алигьери, — враг черных, а это куда важнее ваших родственных связей с бароном!

Мужчины бесцеремонно распахнули шкаф и принялись в нем копаться.

При виде этого произвола в собственном доме, у Данте от бессилия сжимались кулаки, а в глазах у его жены выступили слезы.

Предводитель грабителей с издевкой утешал:

— Скажите спасибо, что мы не запалим ваш дом!

Над колыбелью маленькой Беатриче склонилось незнакомое, мрачное лицо, и малютка от страха зашлась криком. Мать взяла ее на руки.

— Тихо, тихо, малышка! Дядя не сделает тебе ничего плохого.

Мрачный человек — пожалуй, старше всех мародеров — был, казалось, немного тронут.

— У меня дома приблизительно такой же постреленок… Закрой ты рот, глупышка, я же ничего не делаю.

Глядя испуганными глазами на незнакомое угрюмое лицо в большой шляпе, ребенок раскричался еще больше.

Другие незваные гости спрашивали:

— Нет ли у вас чего пожрать?

Данте велел старшему сыну:

— Пьетро, проводи их в кухню!

Больше всего хозяин дома опасался за свои рукописи, хотя для этих недалеких, темных людей они и не представляли ни малейшей ценности. У него екнуло сердце, когда один из мародеров взял алебастровую фигурку, изображавшую Виргилия, а второй потянулся к висевшей на стене картине, написанной маслом.

— Оставьте мне эту картину, — взмолился Данте, — она написана Джотто[50]! Я дам вам взамен что-нибудь другое.

Юный мародер осклабился:

— Нет, я хочу именно эту, ее всегда можно продать за хорошую цену, а Джотто пусть напишет вам другую.

Из кухни показался один жующий с набитыми щеками.

— Ну, что там нашлось пожрать? — набросились на него остальные.

— Да ничего особенного, маисовые лепешки, курица, жареные каштаны.

— Принесите вина! — распорядился Пьетро Бордини.

Джемма между тем поручила маленькую Беатриче заботам старших братьев, которые, разумеется, сумели успокоить сестру. Хозяйка дома принесла две пузатые бутылки, поставила на стол стаканы и наполнила их до краев вином.

Предводитель мародеров по-рыцарски поднял свой стакан:

— За ваше здоровье и за здоровье вашего двоюродного брата Корсо Донати!

— Благодарю вас! За ваше здоровье!

— Ну, а ваш муж, что же, не хочет присоединиться к нашему тосту?

Данте ответил коротко:

— Я обычно не пью вино в этот час.

— Ну так выпейте!

— Пожалуйста, если вам угодно!

— Пьем за здоровье Корсо Донати!

Подумав некоторое время, Данте поднял свой стакан и провозгласил:

— Я пью за благо всех добрых граждан Флоренции!

— Я не согласен. Обычные добрые граждане — самые последние трусы!

Все с напряжением следили за спорщиками. Джемма незаметно сделала мужу знак уступить.

Неожиданно несколько человек, находившихся вблизи окон, всполошились:

— Огонь! Огонь! Разве вы не видите? Там пламя… дым!

Пьетро поспешил к окну:

— О, это дворец Пацци! Его подожгла наша компания. Скорее, не к лицу нам отставать от них!

Кто-то пробурчал:

— Конечно, мы подожжем и дом Данте Алигьери! Он будет пылать, словно в аду!

Предложение встретило поддержку. Джемме казалось, что у нее вот-вот остановится сердце. Но тут вмешался Бордини:

— Нет, у меня другое предложение, гораздо лучше! У богачей Кавальканти есть чем поживиться, а потом мы устроим им такое пожарище, что во Флоренции целую неделю можно будет обойтись без факелов!

Хохочущая и орущая банда мгновенно улетучилась, словно унесенная ветром, оставив после себя в комнате дикий беспорядок. Через открытое окно в комнату проникал запах пожарища.

Данте взглянул на свою жену:

— Видишь, Джемма, какой мир принес нам этот французский принц! Вот что происходит в нашем городе, когда преемник престола протянул к нам свои руки!

Она в изнеможении опустилась на стул, простонав:

— Это было только начало. Бог знает, что нам еще предстоит! Несчастье так велико, так безмерно! Господи, неужели ты оставил нас?!

Сделав в городе покупки по заказу матери, Лючия, дочь сера Камбио, возвращалась в родительский дом, возбужденная и одновременно встревоженная одолевавшим ее внутренним разладом. Еще несколько недель назад ее беспокоила судьба отца. Затем неожиданный приход французского принца и победа партии черных избавили ее от всех забот и уступили место счастливому чувству освобождения. Однако теперь бедная девушка снова ощутила тяжелую душевную подавленность.

Донна Джудитта, которая в последнее время, как заметили вездесущие соседки, держалась словно пава, сразу же заметила смятение в душе дочери и спросила тоном человека, готового перевалить на другого вину, которую он сам в действительности не считает виной:

— Что с тобой творится, Лючия? Что ни день, приходится ломать голову над твоим поведением! Что же, скажи на милость, опять приключилось?

Обескураженная таким непривычным тоном, девушка ответила:

— Ничего, ничего, милая матушка! Возможно, я слишком быстро бежала!