Громкое одобрение подтвердило, что призванный вождь сказал именно то, чего от него ждали представители дворянского сословия.

Корсо продолжил свое выступление:

— Чтобы снова прийти к власти, когда сложатся подходящие условия, мы не ограничимся мечами и копьями, мы прибегнем и к искусству дипломатии!

— Браво! Брависсимо!

— Есть только один человек, который в состоянии нам помочь, — это преемник святого Петра в Риме!

На этот раз никаких возгласов одобрения не последовало. Присутствующие затаили дыхание, обуреваемые серьезными сомнениями. Выходит, чтобы одолеть противника, придется обратиться в Рим к Папе. Ни для кого не было секретом: наместник Христа с радостью готов был вмешаться во флорентийские распри: он только поджидал случая, чтобы выступить в роли посредника, а затем и судьи! Причем судьи в прямом смысле слова. Ибо папы — все до одного — стремились подчинить себе не только Флоренцию, но и всю Тоскану. И, зная все это, можно ли было призывать на помощь такого сомнительного спасителя? Разве это не государственная измена? Как ни крути, но факт остается фактом — это государственная измена в чистом виде.

Корсо Донати обвел насмешливым взглядом смущенные и задумчивые лица своих сторонников.

— Я прекрасно знаю, друзья, среди вас найдутся такие, кто мысленно ответит мне: «Пусть Папа заботится о духовных делах, но какое ему дело до правительства Флоренции?!» Тем, кто так думает, я отвечу: «Прекрасная, весьма патриотичная мысль! Теперь прямиком идите к господам представителям цехов и скажите им: „Хотя вы и лишили нас власти и сделали посмешищем для флорентийских граждан и черни, но мы тем не менее чувствуем себя обязанными предупредить вас: остерегайтесь Папы и мы будем целиком на вашей стороне!“ Убежден, господа приоры ответят вам на это: „Как благородно вы поступили, славные гранды Флоренции! Мы вознаградим вас за вашу честность, вы опять…“»

— Прекратите, Корсо Донати, такой насмешки мы не потерпим!

Сжав кулаки и сверкая глазами, некоторые из присутствующих повскакали со своих кресел, словно ожидая увидеть перед собой своих притеснителей, чтобы расправиться с ними.

Корсо выглядел вполне удовлетворенным таким ходом совещания.

— Вы не потерпите такого издевательства? Ну что же, прекрасно! Я буду только рад, если ваша память не уподобилась дырявому решету, которое не в силах удержать все воспоминания, сохранявшиеся у вас до сих пор о Джанно делла Белла, о Черки и их правлении. Впрочем, пусть вас не мучат укоры совести. Уж не хотите ли вы стать лучше своих отцов? Что же, в свое время ваши отцы, когда в коммуне вспыхнул гражданский конфликт, обратились за помощью к императору. Они были гибеллинами. Мы же — гвельфы, мы стоим за Папу уже только потому, что не забыли властолюбивые устремления императорских сановников. Конечно, времена изменились. Но в одном мы сохранили верность друг другу, мы — флорентийские гранды. Если нас ненавидят, то и мы отвечаем тем же, если нас бьют, то мы не останемся в долгу! И мы не задаемся вопросом, по всем ли правилам нанесен удар, если он достиг своей цели!

— Верно, верно!

— А теперь я задам вам вопрос: согласны ли вы, чтобы я вступил в переговоры с Папой Бонифацием Восьмым?

— Что спрашивать? Говорите!

И Корсо начал:

— Я счел за благо привлечь Папу на нашу сторону. Но вместе с тем я посчитал разумным не слишком выпячивать свою персону. Переговоры с тайным представителем Папы вели трое достойных горожан: Симоне Герарди, Ноффо Квинтавалле и Камбио да Сесто. К сожалению, кое-какие сведения об этих переговорах стали достоянием гласности: некоторое время назад приорам стало известно, что трое названных граждан готовят вместе с Папой Бонифацием заговор против республики.

Слушатели превратились в слух. Разумеется, им было известно об аресте трех упомянутых горожан, но они были убеждены, что Корсо уже позаботился об освобождении задержанных. Как бы то ни было, следовало только приветствовать решение этой хитрой лисы Корсо Донати уйти в тень, выставив вместо себя других людей, не дворянского происхождения.

— По вашим лицам я вижу, — продолжал хозяин дома, — что мое сообщение напугало вас до смерти. Утешает только то, что, как говорится, не все съели, что в рот положили. Я вступил в сношения с Римом. Представители Папы, Черки да Нери, на нашей стороне. Папа не допустит, чтобы этих трех горожан, которые были связаны с ним, привлекли к суду. Он уже написал приорам, что его очень интересует это дело. Трое обвинителей его подзащитных должны в течение восьми дней — таково требование Папы — предстать перед ним. Им будет оказан прием согласно их заслугам. В случае их неявки Папа грозит убить их. Кроме того, он собирается распорядиться, чтобы все товары флорентийских купцов были изъяты с рынков всего мира, а их требования о погашении долгов не оплачивались. Святой престол также призвал епископа разобраться с обвиняемыми и, если необходимо, наложить на них епитимью. Через посредников я дал понять Папе, что неплохо бы призвать Виери Черки, вождя наших противников, явиться к нему в Рим. Тот, конечно, станет отказываться, и в результате наше дело только выиграет.

— Черки, друзья, живут с блеском и кичатся своим богатством, в то время как представители старого, доброго дворянства — мы. Мы не успокоимся, пока не сбросим наших врагов, стоящих теперь у власти, наземь и не займем их места.

Радужная картина будущего, нарисованная собравшимся, была неожиданно поставлена под сомнение — в дверь дома трижды громко постучали. Неужели милиция города пронюхала про тайную встречу?

В воцарившейся тишине Корсо приказал Пьетро Бордини спуститься вниз и выяснить, кто стучит. Спустя некоторое время Пьетро вернулся в сопровождении рослого человека, закутанного в плащ с опущенным капюшоном… им оказался купец Камбио да Сесто! Собравшиеся дворяне с энтузиазмом приветствовали вернувшегося из заключения представителя цеха купцов.

— Приоры отпустили и двух остальных? — спросил Корсо, и, получив утвердительный ответ мессера Камбио, хозяин дома обвел своих гостей торжествующим взглядом, который означал: разве я не предсказывал вам подобный исход?

Вслух он сказал:

— А почему же с вами не пришли остальные?

— Мы не хотели привлекать к себе внимание, — пояснил Камбио да Сесто, ко всеобщему удовлетворению, и добавил: — Нас, правда, освободили, но сказали, что мы приговорены к изгнанию, однако приговор не будет приводиться в исполнение незамедлительно.

Это сообщение вызвало всеобщий смех.

— Приоры опасаются, — прокомментировал Корсо, — они предпочитают передать эти щекотливые вопросы на рассмотрение тех, кто вступит в должность следом. Наши дела обстоят неплохо, друзья! У нас есть все основания должным образом отпраздновать завтра майский праздник!

Едва ли хоть один церковный праздник имел во Флоренции такую же популярность, как мирской праздник весны, приходящийся на первое мая. Даже святой 1300 год не стал в этом смысле исключением — напротив, вызванный «анно санто» подъем религиозных чувств сказался и на испокон веков отмечавшихся майских торжествах, которые одинаково любили и богачи и бедный люд.

Людей охватило праздничное возбуждение, они строили радужные планы на будущее; повсюду можно было встретить флаги, цветы, радостные лица. А посмотреть и послушать было что. Одни спешили во дворец Альбицци на конные скачки, обещавшие стать совершенно необыкновенными, другие довольствовались тем, что отмечали праздник в семейном или тесном дружеском кругу, а те, кто не испытывал интереса ни к тому, ни к другому, собирались полюбоваться игрой дам в мячи, которую по традиции устраивали на площади Святой Троицы незадолго до захода солнца.

После праздничного обеда Данте Алигьери отправился к своему другу Гвидо Кавальканти, жившему на площади Сан-Пьетро-Мадджоре, а Джемма осталась дома с детьми. Те, что постарше, затеяли веселые игры, по-своему отмечая приход любимого месяца мая.