— Какое имеет отношение естественная, первозданная красота природы Кавказа к советской пропаганде? — высказался Конрад с суровой прямотой.

Карл не понял:

— Ты хочешь сказать, что вокруг этого Ермолова раздули разговор о дружбе народов? — уставился он на Конрада с недоверием.

— Разумеется! — отметил с одобрением Конрад, будто склонил Карла на свою сторону. — Неужели ты думаешь, что народы Кавказа испытывают такую уж трепетную любовь к русским?!

— Почему бы и нет. Русские избавили кавказцев от турецкого гнета, — высказал Карл свою точку зрения. — А после революции…

— Не будь наивен! — оборвал его Конрад. — По-твоему, когда были турки — народы Кавказа жили хуже? Или мусульманскую веру принимали по принуждению? И только русские, только они, такие бескорыстные, дали горцам свободу и все жизненные блага? Нет, Карл! Политика так не делается — из рук в руки. Поясню! — Он не дал Карстену возразить. — Большая политика имеет и свою основную цель, о которой открыто не говорят. Русские, скажу тебе прямо, искали в этом деле свою выгоду. Потеснили турок, ослабили их империю, а тем временем укрепили и укрупнили свою монархию…

Интересно, что скажет Карл Карстен теперь? Не станет, очевидно, известный германский спортсмен защищать добродетельную политику русских к кавказским народам. Вскоре он будет свидетелем того, как эти самые кавказские народы сбросят наконец маску и скажут русским долгожданное «хватит» — отделятся наконец от России. Да, Карл! Именно так и произойдет очень скоро, и ты тоже будешь этому способствовать. Вон как высоко оценивается германским командованием участие «снежных барсов», альпийских стрелков дивизии «Эдельвейс», считающихся гордостью армии рейха, в предстоящем штурме Кавказа.

В Германии перед самой войной был составлен и отпечатан на плотной меловой бумаге подробный путеводитель по Кавказу с грифом: «Только для служебного пользования». К нему прилагалось множество красочных карт, справочников, фотографий, даже снимок «ермоловского камня» с крошечным кустарником на лысой вершине. В справочниках сведения приводились не только стратегического характера, но и экономического: например, о том, что Азербайджан славится богатыми нефтяными промыслами, а Грозный располагает высококачественным бензином, что на рудниках Грузии добывается марганец, который идет для производства сверхтвердых сталей; в Приэльбрусье — богатые запасы вольфрама и молибдена; в Северной Осетии добывается ценное стратегическое сырье — свинец и цинк; в Армении — медь.

Пособия эти предназначались для группы армий «А», которой было поручено захватить Кавказ.

«А вот не знаешь ты, именитый спортсмен, что в этой огромной трудной работе принимал участие и я, Конрад Эбнер. Правда, немало помог мне резидент, это он подробно описал рудник, где добывают вольфрам и молибден».

Конрад пристроился на скамейке самолета поудобней, решил чуть-чуть вздремнуть. Однако этому мешал настойчивый гул моторов.

Лиза Соколова, кажется, не заметила, когда ее волнистые каштановые волосы густо посеребрились, когда легли морщины на лице и закрался испуг в ее печальные глаза. Знала только, что начался этот безжалостный процесс после того, как убили ее мужа.

А ведь не старая же она. Пятидесяти еще нет. И конечно, могла еще выйти замуж, сватались к ней. Но она даже не помышляла об этом. Все ее мысли теперь сосредоточились на сыне, Викторе, никакой другой радости она себе не желала, только бы видеть его здоровым и счастливым. С годами Виктор все больше становился похожим на отца — точная его копия: и внешностью, и голосом, и привычками. Бывало, отворится калитка, войдет сын во двор после работы, а ей кажется: вот он, Алексей. Лиза была Довольна, что Виктор выбрал профессию отца, решил продолжить его дело.

Маленького он, бывало, спрашивал:

— Кем бы ты хотел стать, сынок?

— Горным инженером, папа, — отвечал Виктор не задумываясь.

— Посмотри, однако, сколько на свете других профессий. Мама вон медик. Может, станешь врачом? — словно проверял сына на прочность Алексей, но Виктор стоял на своем.

…Со своим будущим мужем Лиза познакомилась еще до революции при довольно странных обстоятельствах. Тогда она работала медсестрой в городской больнице и в тот день ехала на работу после обеда, и как всегда, на трамвае. Рядом с нею стояли двое мужчин и переговаривались; она не слушала, о чем они говорили — мало ли о чем болтают посторонние люди. Но неожиданно до ее слуха дошло.

— Вот он! — сообщил один другому, и они оба уставились в окно трамвая.

Лиза тоже посмотрела в окно: вниз по Александровскому проспекту шел парень высокого роста, светловолосый.

— Не спускайте с него глаз, — заговорил опять тот же тип, голос его был хриплым, простуженным, говорил он с надрывом. — Идите за ним по пятам. Да смотрите не спугните.

Мужчина, получивший задание, на остановке вышел.

Лиза тоже вышла и пошла вслед за мужчиной, хотя до больницы оставалось еще две остановки. Она не знала, что предпримет в дальнейшем, однако отдавала себе отчет в том, что может влипнуть в опасную историю. Но иначе не могла. Точно бес в нее вселился и теребил настойчиво, неукротимо: ты можешь и должна помочь парню, может быть, даже предостеречь его от беды.

Парень, кажется, почувствовал, что кто-то идет за ним по пятам, неожиданно остановился, стал как ни в чем не бывало рассматривать товары в витрине магазина. Шпик, определила Лиза, тоже остановился и, видать, чтобы не выдать себя, обратился к первому попавшемуся прохожему и стал расспрашивать его, как пройти на какую-то улицу. Но даже не дослушал объяснения прохожего, так как парень двинулся по проспекту дальше.

За аптекой парень свернул направо.

Лиза пожалела, что не подошла к молодому человеку раньше, когда он стоял у витрины — там, пожалуй, была хорошая возможность предупредить его об опасности. Как же быть теперь? Как на грех, на улице — пусто, ни одного прохожего. Незаметно к нему не подойдешь. Что же делать?

И тут ее осенило: поблизости находится библиотека, в которой она еще во время обучения в медицинском училище очень часто занималась. Там есть запасный выход на соседнюю улицу.

Теперь только бы успеть перехватить его! Она прибавила шаг, перегоняя шпика. И, поравнявшись с парнем, перед самым его носом резко рванула дверь библиотеки и бросила взволнованно:

— Зайдите внутрь! Вы в опасности.

Парень, как будто того и ждал, юркнул в темный продолговатый коридор. Одна дверь, что была ближе и обита коричневым дерматином, вела в читальный зал, другая, подальше, в глубине коридора, — в книгохранилище. Лиза пошла вперед, легко и уверенно ориентируясь, открыла дверь и зашла внутрь. «Это ты, Зоя?» — спросила работница хранилища из-за стеллажей с книгами. Лиза не ответила, прошла дальше по длинному помещению. Парень неотступно следовал за ней.

Вскоре они оказались во дворе, вымощенном камнями, а затем через запасный ход вышли на безлюдную улицу, параллельную той, по которой они шли друг за другом минуту назад.

И только здесь Лиза вздохнула с облегчением.

— Кажется, ушли! — Она все еще не верила в то, что произошло.

Он сердечно поблагодарил ее, назвал спасительницей и своей доброй феей. И они тут же расстались: оставаться здесь было небезопасно. А Лизе нужно было спешить, она и так уже опаздывала в больницу.

На работе она время от времени ловила себя на том, что думает о том парне, переживает: удалось ли ему добраться до места благополучно? не попался ли в руки цепких шпиков? А когда поздно вечером она вышла из больницы, увидела у подъезда уже знакомого молодого человека.