В первых веках новой эры на территории Казахстана складывается несколько древнетюркских языковых групп: булгарско* хазарская, западнотюркская (огузская), карлукская. Эти этнические группы были смешанными по определяющим их языковым признакам из-за постоянного изменения состава входивших в них племен, а также скрещивания и взаимовлияния самых различных племенных диалектов. В среде западнотюркских и карлукских племен существовали племена, говорившие на так называемых «джекающих» диалектах, о чем свидетельствуют иноязычные письменные источники.

Например, в армянских источниках содержится рассказ о походе в Закавказье в 627 г. западнотюркского «Джебухакана». Здесь явно отражена тюркская диалектальная «джекающая» форма титула государей Западнотюркского каганата, ябгу-каганов. По арабским и персидским источникам, государи семиреченских (алтайских) и тохаристанских (бадахшанских) карлуков именовались в VII—VIII вв. то «ябгу», то «джабгу». В этом чередовании отразились различный племенной состав карлукского союза племен, различия племенных диалектов.

В VIII—X вв., первоначально в Прииртышье, складывается значительная древнетюркская языковая группа — кимакско-кыпчакская. Характеризующие ее памятники относятся уже к началу II тыс. н. э. Следует, однако, подчеркнуть, что если кыпчаки как племенное объединение имеют весьма древнюю историю, то кимакский (йемекский) племенной союз, в состав которого несколько столетий входили кыпчаки, занимая там обособленное положение, сформировался в VIII—IX в. из весьма разнородных племен и племенных групп, принесших в Прииртышье самые различные древнетюркские диалекты121.

Наряду с языками тюркской группы в Южном Казахстане и Семиречье в зоне оседло-земледельческой и городской культуры продолжала сохраняться иранская (по преимуществу согдийская) языковая группа. В той же среде имелись очень небольшие группы населения, говорившие на одном из семитских языков— сирийском. Позднее сюда проник другой семитский язык, язык завоевателей Средней Азии, арабов, но он бытовал здесь в очень ограниченной сфере религиозной и юридической практики после принятия в X в. некоторыми тюркскими племенами ислама. В Северном Казахстане к концу I тыс. н. э. завершился процесс постепенного вытеснения тюркскими языками угорских языков.

121 Кумеков Б. Е. Государство кимаков IX—XI вв. по арабским источникам, с. 31—47.

Таким образом, середину и вторую половину первого тысячелетия нашей эры возможно рассматривать как начальный период тюркизации населения степей к западу от Алтая и вплоть до Поволжья, включая Прикаспийско-Приаральский регион, где сформировалось в VIII—X вв. государство огузов, а также тюргешско-карлукское (западнотюркское) Семиречье. Древнетюркские языки и диалекты распространялись по всей этой территории как в результате миграции сюда из Центральной Азии тюркских племен, так и в результате ассимиляции части местного населения в тюркоязычной среде.

В VI—VII вв. тюркоязычные племена Центральной и Средней Азии, входившие в состав Тюркского каганата, уже пользовались собственным письмом. Очевидно, необходимость в письме возникла из нужд административной и дипломатической практики, из потребности в фиксации государственных актов и государственной традиции; определенную роль могли играть и религиозные мотивы.

Иноземные источники сообщают о деревянных дощечках, на которых у тюрок наносились резы (знаки?) при исчислении «количества требуемых людей, лошадей, податей и скота». Вместе с тем тюркские послы снабжались грамотами. Так, прибывший в 568 г. в Константинополь, ко двору Юстина, тюркский посол согдиец Маннах привез послание от кагана, написанное, как рассказывает византийский историк Менандр, «скифскими письменами» 122.

О том, что это были за «письмена», можно судить по древнейшему сохранившемуся памятнику Тюркского каганата — Бугутской надписи из Центральной Монголии 123. Стела с надписью была водружена на кургане с захоронением праха Махан-тегина, брата и соправителя одного из первых тюркских каганов Таспара (572—581) примерно через 15 лет после посольства. Маниаха. Надпись сделана на согдийском языке. На одной из сторон стелы имелась почти полностью уничтоженная эрозией короткая надпись на санскрите письмом брахми. Основной согдийский текст, к сожалению, сохранившийся не полностью, рассказывает о событиях первых тридцати лет существования Тюркского каганата. Из обращений к читателям видно, что согдийский язык был понятен в каганате достаточно широкому кругу образованных людей из верхов тюркского общества.

Есть все основания полагать, что наряду с использованием согдийского языка тюрки применяли согдийский алфавит для передачи собственной речи. В те же годы, когда была воздвигнута Бугутская стела, на тюркский язык впервые переведено и зафиксировано письменно буддийское сочинение (Нирвана-сутра) с целью пропаганды буддизма среди тюрок. Оно не могло быть записано на бумаге иным алфавитом, кроме хорошо известного тюркам согдийского. Позднее этот алфавит, после некоторых модификаций, получил название «уйгурского», так как древние уйгуры пользовались" им особенно широко в IX—XV вв. Но для письма на камне (так называемого «монументального письма») курсивный согдийский" алфавит использовали редко.

122 Doblhofer Е. Byzantinische Diplomaten und Ostliche Barbaren. Graz,-1955, Bd. IV, S. 132—135.

123 Кляшторный С. Г. Лившиц В. А. Согдийская надпись из Бугута.— «Страны и народы Востока», 1971, X. М., с. 121—146.

В начальный период истории Тюркского каганата, не позднее первой половины VII в., на основе согдийского письма, дополненного несколькими знаками, сходными с древнетюркскими тамгами (родовыми символами), в тюркской среде возникло новое письмо. Оно состояло из 38 не сливавшихся между собой на письме знаков, геометризованных очертаний и в отличие от согдийского было хорошо приспособлено для фиксации на дереве или камне (процарапыванием и резьбой). Новая письменность очень точно передавала фонетические особенности тюркского языка. Так, большая часть согласных знаков имела два варианта написания в зависимости от того, с каким гласным этот согласный употреблялся, — мягким или твердым. В отличие от согдийского это письмо позволяло ясно различать между собой знаки (в согдийском многие знаки писались сходно), и было значительно проще в употреблении и заучивании.

Первоначально древнетюркское письмо было открыто в долине Енисея в 20-х гг. XVIII в. Д. Мессершмидтбм и И. Страленбергом. Они назвали письмо «руническим» по его сходству со скандинавским руническим письмом124. Название, хотя и не совсем точное, закрепилось в науке. В 1889 г. Н. М. Ядринцевым были открыты в Северной Монголии, в долине р. Орхон, огромные каменные стелы с надписями руническим письмом. Дешифровали и прочли тексты датский ученый В. Томсен, который первым нашел ключ к алфавиту, и русский тюрколог В. В. Радлов, давший первое чтение надписей 125. По месту находки основных памятников письмо стали называть «орхоно-енисейским», а по другим признакам (язык и характер письма) его продолжают именовать древнетюркским руническим письмом.

124 Кононов А. Н. К истории русской тюркологии (до XIX в.).—В кн.: Исследования по истории культуры народов Востока. Сборник в честь академика И. А. Орбели. М.—Л., 1960, с. 207—209

126 Радлов В. В. Атлас древнейшей Монголии.— В кн.: Труды Орхонской экспедиции, вып. 1—4. Спб., 1892—1899.

Самыми крупными из всех найденных остаются памятники рунического письма Северной Монголии, сосредоточенные главным образом в бассейнах рек Орхона, Толы и Селенги. Все они были воздвигнуты в эпоху второго Тюркского (689—744 гг.) и Уйгурского каганатов в Монголии (745—840 гг.). Наиболее известны надписи 732—735 гг. в честь Бильге-кагана и его брата полководца Кюль-тегина, советника первых каганов второго Тюркского каганата Тоньюкука (716 г.). Все крупные памятники орхонской группы довольно однообразны по форме. Они содержат рассказ о жизни и подвигах правителей и полководцев, излагаемый на фоне общей истории Тюркского государства и сопровождаемый различного рода политическими декларациями. Надписи содержат очень богатый материал для изучения истории, идеологии и культуры древнетюркскнх племен и народностей, их языка и литературных приемов 126.