Позавтракав с миссис Монтегю, Кросджей прибежал к Кларе и радостно объявил ей, что это он ее разбудил.

— Зато завтра не разбудишь, — сказала Клара. — Я проснусь намного раньше тебя.

Продолжая думать о своем под протестующие заверения Кросджея, она решила, что долг велит ей сделать еще одну попытку объясниться с отцом.

У Уилоби было какое-то дело к Вернону, а доктор Мидлтон, по своему обыкновению, отправился после завтрака в библиотеку. «Смотрите, как бы я вас не разорил!» — бросил он на ходу в ответ на предложение сэра Уилоби выписать из Лондона любую книгу, какая ему только понадобится.

Чело доктора было ясно и невозмутимо, как горная вершина в лучах утреннего солнца. У Клары защемило сердце — она охотно начала бы с Уилоби, лишь бы отложить беседу с отцом. Но ей не удалось перехватить своего жениха, когда он выходил из столовой, как и не удалось привлечь его внимание в коридоре, когда он стоял, придерживая Вернона за плечо. Он молча посторонился, и она вошла в библиотеку, плотно притворив за собой дверь.

— Ну, что, дитя мое? Что там у тебя случилось? — спросил доктор Мидлтон.

— Ничего, папа, — спокойно ответила она.

— Уж не заперла ли ты дверь, детка? По-моему, ты что-то там повернула. Дерни-ка ручку!

— Уверяю тебя, папа, дверь не заперта.

— Я жду мистера Уитфорда с минуты на минуту. Нам с ним предстоит расколоть один крепкий орешек. Что у женщин отсутствует начисто — и полагают, что так оно и будет до скончания века, — это представление о ценности времени.

— Что делать, папочка, мы народ суетный и пустой.

— Ну, ну, ну, Клара! Ты знаешь, что к тебе это не относится! Я всего лишь хотел сказать, что если бы ты занималась наукой, ты понимала бы, как это важно… как важно начинать трудовой день в спокойствии и тишине. Спроси любого ученого. Нам необходимо убежище, где бы никто не смел нас беспокоить. А эти вторжения!.. Итак, ты и сегодня собираешься совершить прогулку верхом? Что ж, тебе это на пользу. Завтра мы обедаем у миссис Маунтстюарт-Дженкинсон, особы безусловно достойной, хоть я и не совсем понимаю, что побудило нас принять ее приглашение… И, пожалуйста, дорогая Клара, не осуждай своего отца за то, что вчера он весь вечер просидел за бутылкой! Ты ведь знаешь, я не слишком увлекаюсь этим делом — разве когда меня попросят высказать свое мнение о вине.

— Я пришла умолять тебя, папа, увезти меня отсюда.

Доктор Мидлтон резким движением откинул волосы со лба и, задев локтем лежавшую на столе книгу, уронил ее на пол.

— Куда? В какой угол земного шара? — воскликнул он, не забывая среди сумятицы чувств, в которую его ввергла Кларина нелепая просьба, водворить книгу на место. — А всё эти путеводители, путевые записки бездельников да живописные очерки в газетах — такое чтение хоть кого собьет с толку! Но ведь ты знаешь, что я не переношу гостиниц! Я, кажется, никогда не скрывал, что ненавижу их всей душой. При жизни твоей драгоценной матушки мне поневоле приходилось с ними мириться, χαι τςισχαχοδαιμων,[16] я безропотно подвергал себя этой муке несчетное число раз. Пойми же наконец, что возраст усугубляет всякую невзгоду. Неужели моя Клара не пожалеет старика?

— Мы можем погостить у генерала Дарлтона, папа.

— У него отвратительный стол. Но об этом уж я молчу. Его вино — сущий яд. Ну, да пусть его — хоть это далеко не безделка. Но мы с ним кардинально расходимся во взглядах на политику. Ты скажешь, что нам нет нужды говорить о политике — да, но о чем нам говорить, когда мы с ним не сходимся ни в чем? Спору нет — среди военных, особенно отставных, подчас и встретишь человека, понимающего толк в хорошей кухне и вине не хуже завзятого эпикурейца. Но это, скорее, исключение из правила. Многим из этой среды нельзя также отказать в истинном благочестии; попадаются среди них и начитанные люди. Разумеется, все они настоящие джентльмены, и почет, которым они у нас пользуются, вполне заслужен. При всем том, однако, я отклоняю предложение ехать к генералу Дарлтону. Слез не будет?

— Нет, папа.

— Ну, и отлично. Мы гостим у превосходного человека, и к нашим услугам все, о чем только можно мечтать! А что до происходящих между вами бурь в стакане воды, которым, верная заветам Купидона, ты склонна придавать значение вселенских ураганов, то они неизбежны. Тем лучше, говорю я: лучше пройти через эти бури теперь, на заре вашего союза, нежели позже. Войдите! — бодрым голосом крикнул доктор Мидлтон в ответ на стук в дверь.

Он подозревал, что дверь все же заперта и что дочь его не намерена ее отворить.

— Клара! — приказал он.

Клара неохотно повернула ручку и впустила мисс Эленор и мисс Изабел, которые вошли, бормоча извинения — бессвязные, как и все, что, по мнению доктора Мидлтона, исходит из уст представительниц слабого пола. Ах, они хотели бы поговорить с Кларой, но нет, нет, они ни за что не согласятся быть причиной хотя бы временной разлуки ее с отцом! Напрасно уверял их достопочтенный доктор, что готов предоставить дочь в полное их распоряжение; они уверяли в ответ, что им нужно сказать всего лишь два слова и что они не задержатся ни на минуту после того, как их произнесут.

Но, как это бывает со студентами, растерявшимися перед профессором, именно эти два слова точно застряли в горле непрошеных гостий, и в библиотеке воцарилась тягостная пауза. Доктор Мидлтон, впрочем, рассчитывал, что ему удастся уговорить дам, как только они произнесут свои два слова, забрать Клару с собой.

— Быть может, манера наша покажется вам несколько торжественной, — начала мисс Изабел и повернулась к сестре.

— Но мы вовсе не имеем намерения придавать нашему посольству (если можно так выразиться) чрезмерное значение, — сказала мисс Эленор.

— Вы ко мне с поручением от Уилоби? — спросила Клара.

— Дитя мое, именно затем, чтобы вы убедились, что мы всецело разделяем пожелание Уилоби, больше того, что мы ничего так не хотим, как вашего счастья, — для этого Уилоби и посылает нас поведать вам о его намерении.

Сестры обращались к Кларе по очереди, и она поворачивала голову то к одной, то к другой, пытаясь из обрывков их маловразумительных речей извлечь какое-то подобие смысла.

— …а говоря о вашем счастье, дорогая Клара, мы разумеем, конечно, счастье нашего Уилоби, которое всецело зависит от вашего…

— …и мы не потерпели бы, чтобы наши личные склонности оказались помехой…

— …ну, конечно же, нет. Это правда, что мы всем сердцем привязаны к Паттерн-холлу. Но даже если бы не было никаких иных причин, мы бы покинули его безропотно, приняв это, как справедливую кару за то, что мы сотворили себе кумир из старинной усадьбы…

— …и мы не сочли бы это за лишение, право же, нет…

— …и естественно, что всякая молодая жена хочет царить безраздельно в своем королевстве.

— …молодость и старость несовместимы!

— Но ведь я никогда, — вставила Клара, — никогда не говорила и не думала, что…

— Да, милое дитя, на то у вас любящий жених, он печется о вашем счастье и предугадывает все ваши желания, он не потерпит ни малейшего ущемления ваших прав.

— …а для нас, милая Клара, ваши права — закон.

— …не говоря уже о том, что поселиться в коттедже на берегу моря — наша давнишняя мечта.

— …мы прекрасно понимаем, что две старые девы — совсем неподходящее общество для молодой хозяйки.

— …с нашими устарелыми взглядами, между нами и вами могли бы возникнуть трения… всякие там хозяйственные вопросы… и при всем желании жить в мире…

— …так что, милая Клара, считайте вопрос решенным.

— …разумеется, мы будем рады время от времени приезжать к вам гостить…

— …да, дитя мое, мы будем только гостьи, а отнюдь не старые бабки, сующиеся всюду со своими советами.

— Неужто вы считаете меня такой жестокосердой эгоисткой! — воскликнула Клара. — Милые мои! Я ни за что не хотела бы, чтобы вы покинули Большой дом! Одно предположение о такой возможности причиняет мне боль. Мне ваше общество приятно, и я уважаю вас всей душой. Если бы я и вздумала на что жаловаться, так это на то, что вы слишком деликатны. Вы служили бы мне образцом для подражания. Нет, я не позволила бы вам уехать! За кого, однако, он меня принимает? Он, верно, говорил с вами об этом сегодня?