— Сэр Уилоби по-настоящему любит мальчика, — сказала она.

— Ему хочется привязать мальчика к себе, — возразила мисс Дейл. — Он не привык иметь дело с детьми. Я не сомневаюсь, что Кросджей пришелся ему по душе, иначе он не был бы к нему так снисходителен; чего только он не сносит от него, чему только не смеется!

Вошел сэр Уилоби. В присутствии мисс Дейл он начинал сверкать, как серебряная утварь в церкви при зажженных свечах. Ее постоянство вызывало в нем глубокое уважение, ее безукоризненный вкус восхищал его. При ней он воодушевлялся собственным блеском, и это, в свою очередь, вызывало к жизни все лучшее, что было в нем заложено.

Этот вечер поколебал совсем было установившееся у Клары сугубо критическое отношение к жениху. Сама того не замечая, и не без помощи сэра Уилоби, который на этот раз был в особенном ударе, она вдруг прониклась настроением мисс Дейл. Сэр Уилоби был ясен и весел — он острил как-то тепло, по-домашнему, а такой юмор всегда подкупает. Клару уже меньше удивляло чувство, которое испытывала к сэру Уилоби его верная поклонница. Миссис Маунтстюарт-Дженкинсон указала на его физическое совершенство, проявившееся в форме его ноги, меж тем как мисс Дейл постигла это совершенство в его духовном существе. В обществе этих двух дам он не просто блистал, он становился положительно талантливым. И впрямь, похвала действует на нас, смертных, так же плодотворно, как солнце. Романтический ореол всеобщего кумира, ослепивший Клару в самом начале их знакомства, снова забрезжил в ее глазах. Как странно было сопоставить это полузабытое впечатление с ее нынешней, выведенной на основании опыта, оценкой этого человека! Быть может, все дело в ней самой и она просто капризная и легкомысленная девушка? О, блаженство вновь обретенного покоя! Она уже не представляла себе иного счастья, чем прекращение страданий, и мечтала не о свободе, а лишь о том, чтобы полюбить свои цепи — разумеется, при условии, что Уилоби избавит ее от своих ласк!

Приведя себя в такое настроение, Клара стала даже осуждать Констанцию. «Надо стараться делать добро, — рассуждала она. — Нельзя думать только о себе; надо принимать жизнь такой, какая она есть, и следовать тем путем, какой тебе предначертан». С искренним смирением твердила она про себя эти младенческие заповеди. И чтобы не откладывать добрых дел, со смутной, но сладостной надеждой, что мистеру Уитфорду это станет известно, она решила сию же минуту завести с сэром Уилоби разговор о юном Кросджее. Сэр Уилоби только что соскочил с седла. Верхом он всегда блистал, ибо у него неизменно бывал самый лучший конь, а его несколько манерная посадка была чрезвычайно эффектна. Спешившись, он кое-что терял: откинутая назад голова и полуопущенные веки слишком уж явно выдавали его уверенность в собственном превосходстве.

— Уилоби, мне надо с вами поговорить, — сказала она и тут же внутренне сжалась, опасаясь, как бы он из галантности не пообещал исполнить любую ее просьбу и тем не сократил бы ее передышку. — Я хочу поговорить с вами об этом славном мальчике Кросджее. Вы ведь его любите. А между тем он разленился и тратит здесь попусту время.

— Зато теперь вы приехали в Паттерн-холл и вскорости поселитесь в нем навсегда! Дорогая моя, любовь моя, — навсегда! — И, позабыв о Кросджее, сэр Уилоби начал выводить свои любовные рулады. — Мальчик признал свою верховную владычицу, — продолжал сэр Уилоби, — и будет делать все, что она ему прикажет! Вплоть до выполнения уроков! Да и кто посмел бы вас ослушаться? Одна ваша красота — уже приказ! Но за красотой кроется еще и другое качество: душевная грация, это божественное свойство, ставящее вас не то чтобы выше других, а совсем особняком, в стороне от всех!

Клара вежливо улыбнулась.

— Если бы Кросджея, не откладывая, послать к репетитору, — продолжала она, — он мог бы попасть во флот, а в том, что это и есть его призвание, сомневаться не приходится. Его отец храбрый солдат, и Кросджей, по-видимому, унаследовал его храбрость. К тому же он страстно мечтает о море. Но ему необходимо сдать экзамен, а времени осталось не так много.

Сэр Уилоби печально усмехнулся.

— Дорогая Клара, — сказал он. — Увы, вам еще предстоит убедиться в том, что в обожаемом вами и далеко не мирном мире почти по всякому поводу принято спорить до тошноты. У меня свои соображения относительно будущности Кросджея, у Вернона — свои. Я хочу, чтобы он вырос джентльменом, Вернон хочет сделать из него моряка. Впрочем, покровитель Кросджея — он. Он взял его у отца, чтобы дать ему образование, ему и решать. Я не вмешиваюсь. Но чем я виноват, если мальчишка ко мне привязался? Старине Вернону это, видимо, неприятно. Уверяю вас, я держусь в стороне. Когда у меня спрашивают согласия на то, чтобы мальчик уехал, мне лишь остается, несмотря на мое отрицательное отношение к планам Вернона, пожать плечами. Противиться его отъезду я не могу. Старина Вернон взялся оплачивать расходы по его содержанию, пусть делает как знает, и если мальчишка сорвется с мачты во время шторма, то я здесь ни при чем. Как видите, дорогая моя, это вопрос чисто логический.

— Я бы и не посмела вмешиваться, — сказала Клара, — если бы не предполагала, что деньги…

— Вы совершенно правы! — воскликнул Уилоби. — Деньги в самом деле играют в этом вопросе некоторую роль. Пусть только старина Вернон уступит мне мальчика, и я тотчас освобожу его от финансовых тягот, которые он на себя взвалил. Но посудите сами, моя дорогая, могу ли я субсидировать предприятие, которое осуждаю? Недавно произошла такая история. Я пригласил капитана Паттерна к себе — перед самым его отъездом к африканским берегам, куда наше правительство обычно направляет морскую пехоту, когда нет иного способа ее уничтожить. Итак, я его пригласил. Он поблагодарил меня за приглашение и — наотрез отказался им воспользоваться! А ведь он в некотором роде мог бы почитать себя моим иждивенцем. Он носит имя Паттерна, он храбр, в его жилах течет наша кровь, а главное — имя, имя! И я бы думал, что мое намерение сделать из сына более воспитанного джентльмена, чем его отец, в какой-то мере даже похвально. А поскольку я имел случай убедиться в том, что морские нравы и обычаи, мягко выражаясь, не сделали отца джентльменом, мое желание избрать иной путь для сына представляется до некоторой степени законным.

— Но разве морские офицеры… — начала Клара.

— Разумеется, иные из них — люди достойные, — подхватил Уилоби. — Но это, как правило, лица благородного происхождения, которые получили хорошее домашнее воспитание. Уберите ореол, окружающий морского офицера, и я не уверен, что, повстречав его в гостиной, вы угадаете в нем джентльмена. Я полагал, что имею какие-то права на юного Кросджея, и вознамерился вывести его в люди. Данные для этого есть, безусловно есть. Уже по его обращению с вами, моя дорогая, чувствуется, что в его жилах течет кровь Паттернов. Но я могу взяться за мальчика лишь в том случае, если мне дадут полную власть. Я не берусь сделать из него джентльмена, если он будет подвергаться посторонним влияниям. Словом, он должен уважать меня, иметь перед глазами один-единственный образец.

— И вы беретесь обеспечить его на всю жизнь?

— Если он покажет себя достойным.

— Нет ли здесь некоторого риска?

— Не больше, чем в той профессии, которую вы, по-видимому, хотели бы для него избрать.

— Да, но там он зависит от точно заданных правил.

— А я требую только одного: чтобы на мою любовь отвечали любовью.

— И тогда он мог бы рассчитывать на постоянный доход? Ведь достаточно плохо быть джентльменом без определенных занятий, но быть джентльменом без гроша в кармане…

— Дорогая моя, от него требуется только одно: заслужить мое расположение. И тогда его будущее обеспечено.

— А если ему не удастся вам угодить?

— Разве это так трудно?

У Клары вырвалось досадливое: «Ах!»

— Ну вот, любовь моя, я, кажется, вам и ответил, — сказал сэр Уилоби. — Но пусть, — начал он снова, — пусть старина Вернон попытает счастья с мальчуганом. У него свои планы, пусть испытает их на деле. Я с интересом буду следить за экспериментом.