Мать его опять от них переехала.
ЖЕНИТЬБА ПАНА КОБЕРЦА
I
Все знают, как больно, когда что-нибудь попадает в глаз,- особенно если это такой внушительный предмет, как красивая молодая девушка. Глаза воспаляются, краснеют, слезятся. А потом, подобно крылышку мотылька, повинуясь закону земного притяжения, образ девушки погружается все глубже и глубже, в самое животрепещущее сердце. И даже скромнейшая из скромниц учиняет в этой обители страшнейший кавардак, особенно если ей невдомек, что она там заперта.
По-видимому, у пана Коберца тоже неожиданно завелся этакий беспокойный жилец, ибо теперь он частенько прикладывал руку к сердцу – и вовсе не из простого желания проверить, там ли жилец или уже выехал.
Пану Коберцу, который, несмотря на свои сорок лет, был невиннее многих двадцатилетних, этот жилец поначалу причинял немало хлопот. Его обитель являлась святилищем, в которое не смела ступить грешная нога женщины,- и вдруг пан Коберец вынужден был вставать и ложиться с хорошенькой восемнадцатилетней девушкой в сердце, обедать и даже – да-да! – носить ее с собой в канцелярию!
Девушка, в которую влюбился пан Коберец, была премиленькая, но вовсе уж не такая необыкновенная раскрасавица. Она была первой женщиной, к которой пан Коберец присмотрелся поближе, и, присмотревшись, не мог надивиться, как господу богу удалось сотворить этакое совершенство.
У пана Коберца развилось поэтическое воображение: волосы ее представлялись ему дорогим шелком, глаза – черными алмазами в серебряной оправе, зубы – самой белой слоновой костью, язычок – шаловливым ребенком, носик – необыкновенно соблазнительным, грудь напоминала два белоснежных колокольца, а все прочее было очаровательно, как веселый французский водевиль. Впрочем, водевили эти за их фривольность пан Коберец недолюбливал.
А что же девушка? Впервые увидев пана Коберца, она не заметила в нем ничего особенного, во второй раз он тоже не произвел на нее никакого впечатления. Но когда они встретились в третий раз и один ее знакомый шепнул ей: «Барышня, негоже стольких людей делать несчастными, вот и пан Коберец в вас влюбился»,- она ответила: «Ничего, подожду поклонника получше!»
II
Есть на свете люди, которые без ума-разума родятся, растут, едят и пьют, даже влюбляются, женятся и умирают. Пан Коберец не принадлежал к числу таких людей. У него все было рассчитано наперед, о чем лучше всего свидетельствует пачка денежных бумаг, собранных им в те поры, когда он был практикантом, и пронумерованных по порядку на десяти листах.
Никого не удивит, если я скажу, что пан Коберец влюбился по самому здравому расчету. Раньше он был убежденным холостяком, теперь решил стать убежденным супругом, а может, и отцом, если на то богу будет угодно.
Как человек рассудительный, понимающий, что без любви не может быть супружеского счастья, пан Коберец положил себе влюбиться. Что же вдруг опрокинуло его холостяцкие убеждения? Исключительно предусмотрительность, расчет и предусмотрительность!
Как-то раз вернулся он домой с рынка, где покупал морковь для своего болтунишки-дрозда. Кстати, пан Коберец покупать морковь не любил, поскольку нести пучок в руках он считал неудобным, а если засунуть овощи в карман, они пачкают одежду.
Так вот, осторожно выкладывая морковь на маленький столик, пан Коберец вдруг услышал за дверью какой-то странный шорох, будто там кто-то орудовал стамеской. В один прыжок он очутился у двери, выбежал наружу, но успел только заметить, что па воре, который уже улепетывал во все лопатки, было зеленое пальто.
Пан Коберец переполошил весь дом и неожиданно почувствовал себя очень несчастным. И днем и ночью ему мерещились воры, которые задумали обобрать его до нитки, а то и лишить жизни. Свои денежные бумаги он отнес к женатому брату, к двери приделал огромный засов и замок, привратнице обещал с нового года увеличить плату, а вместо ежедневной обеденной прогулки по Пршикопам, продолжавшейся с астрономической точностью час с четвертью, в течение двух недель патрулировал перед своим домом. Он пристально наблюдал за всеми, кто входил в дом, а за тем, кто почему-либо казался ему подозрительным, бежал следом, даже на чердак.
На второй день после злополучного происшествия он послал душераздирающее письмо своей старой матери, и ее добрая душа, исполненная опасений, откликнулась множеством добрых советов и предостережений. После ее письма пан Коберец никак не мог взять в толк, отчего это его приятели по столику в ресторане «У города Одессы» подсмеиваются над его страхами.
– Дорогой Ганес,- объяснил ему один из них,- страх всегда смешон.
Но пану Коберцу его страх не казался смешным, он даже пропустил мимо ушей то, что товарищ назвал его Ганесом, а не Яном.
Однако в конце концов постоянное патрулирование должно надоесть разумному человеку, надоело оно и пану Коберцу.
После долгого раздумья он пришел к мысли, что, если за домом присматривают прислуга или жена, мужу не приходится так опасаться воров.
«Погоди,- сказал он себе,- ты всему этому положишь конец – женишься – и баста!»
И он решил влюбиться.
III
Целый месяц пан Коберец торчал у францисканского костела, присматриваясь к девицам, выходившим оттуда после «галантной» мессы. Встречая знакомых, он говорил, что ждет свою тетку, и никто не усомнился в нежных родственных чувствах пана Коберца, старого холостяка.
Пан Коберец сам немало удивлялся тому, что среди женщин, с которыми он был знаком и прежде, оказалось очень много привлекательных, а он до сих пор вовсе не замечал этого!
Но больше всех ему приглянулись две пражанки. Пан Коберец, разумеется, знал, что они не бедны, поскольку, будучи человеком рассудительным, он загодя навел о них справки. Бетушка была единственной дочерью, у Маринки был брат, зато родители ее были вдвое богаче Бетушкиных.
«Брат у нее еще мал, как бы не было с ним хлопот,- сказал себе пан Коберец,- нельзя забывать, что, беря жену, ты берешь вместе с нею и ее родных. Женюсь-ка я лучше на Бетушке, и мы счастливо заживем с нею, коли, разумеется, будет на то ее согласие».
Впрочем, в согласии Бетушки пан Коберец не сомневался. Ведь он все взвесил, прежде чем решил жениться именно на Бетушке,- как же Бетушка могла возражать против такого обдуманного решения?
В доме Бетушкиных родителей пан Коберец еще ни разу не был, да и ее-то встречал только у своего брата; теперь все дело заключалось в том, чтобы познакомиться с ней поближе.
Он слыхал, что Бетушка увлекается танцами и театром, и решил пойти к учителю танцев, чтобы тот обучил его изящной походке, поклонам и прочим пустякам, которым он раньше не придавал значения. Рождественский пост еще только начался, и до балов на масленице у пана Коберца оставалось много времени.
Учитель танцев включил его в одну из групп. С молодыми людьми, обучавшимися танцам, пан Коберец не разговаривал,- они были слишком молоды, да к тому же не представились ему с самого начала. Танцевал он только с теми девицами, которые большей частью сидели,- сам не зная почему, то ли из робости, то ли по доброте сердечной. И тем не менее эти неблагодарные сетовали,-дескать, танцевать с ним – одно мученье: кружится он как-то по-старомодному, партнершу держит на почтительном расстоянии, так что ей приходится вертеться вокруг него, словно луне вокруг земли. Когда наступал черед дамам выбирать себе партнера, пан Коберец нисколько не удивлялся, что его не приглашали: в этом он видел проявление особого уважения к своей персоне.
Пан Коберец сам поражался, какую легкость обрело все его тело, походка стала упругой, глаза сверкали.
– Ну, вот мы и повеселились,- рассказывал он за обедом в ресторане «У города Одессы» своим друзьям.- Пятнадцать лет уж сюда хожу, а поглядите, как за год все переменилось!
