— Обморок. Вернётся — передай: пусть сожжёт пентакли. Они больше не нужны… Я пошёл. Счастливо оставаться.

Будто заглянул на минутку справиться, как дела, и ушёл.

Дверь закрылась за ним. Олег повозился с внутренним замком, никогда ранее не востребованным, и обезопасил себя от нежданных гостей.

С минуту он смотрел на Юлю, потом лёг рядом с нею, осторожно вытянул руку под её головой и тихо сказал:

— Время спящей красавицы.

Ночная тяжесть привалила его к ней. Он вдохнул запах её волос и уснул. Мгновения спустя она зашевелилась, открыла глаза. Прислушавшись к сонному дыханию Олега, она постепенно начала дышать в одном сонном ритме с ним и, наконец, уснула обычным сном.

… Женщина-рыба лежала в стороне от дороги, на пригазонной дорожке. Она ещё помнила, что где-то близко обретается Первый. Но собственные мысли переплетались с чужеродными, и она всё же пыталась остановиться на одной конкретной. Получалось плохо. Женщина-рыба подозревала, что, освобождая от своего присутствия узурпированное человеческое тело, она больше не может заглушить сигналов умирающего мозга настоящей его владелицы. Бесполому существу, каким являлась сущность, было неприятно выслушивать прорвавшиеся человеческие мысли, тем более что его самого томил нудный страх: с минуты на минуту женщина-рыба ждала, что Первый сожрёт её.

Это, вообще-то, было нормально. Распорядись судьба иначе, она бы и сама воспользовалась ситуацией… Вот только пребывание в человеческом теле наложило на неё непривычный отпечаток. Такого раньше она не испытывала. С каждым днём жизни в этом мире она ощущала, как растёт острота ощущений и чувств. И главное — боль. Поглоти её Первый раньше, или растворись она в пространстве, после того как отключили бы подпитку, она бы восприняла происходящее равнодушно: подумаешь, ещё один переход в другое состояние. Сейчас же её раздражал голос-эхо: «Сноха не приготовит… Сын голодный… В ванной бельё замочено…Хлеба на осталось, забудут…»

Раздражал, но уже и невольно вслушивалась, и пыталась понять, о чём последние мысли вытесненной в сторону личности. И слабела, и покорно ждала: вот подойдёт Первый, и сознание обеих потухнет, а её — станет единицей информации в качественно другом пространстве… А Первый всё не подходил.

Резкий, жёсткий шелест смёрзшейся травы. Не Первый. Женщина-рыба хотела заставить шейные мышцы напрячься и выполнить её желание повернуть голову. Сил не хватило.

Мотоциклист сел рядом с Рыбой, положил на её лоб ладонь.

Повеселевший Первый наблюдал за ними.

… Юлька стояла перед оплавленным компьютером и с ужасом смотрела на прихотливые потёки пластмассы всех оттенков чёрного и серого цветов.

— Мне в жизни за это не расплатиться, — жалобно сказала она, обходя стол с погибшим прибором.

Олег пытался быть серьёзным. Полчаса назад, когда они проснулись, она здорово ошеломила его: слетела с дивана безо всякого толчка, так что он даже сообразить не успел, что происходит. Успокоившись, она нехотя объяснила, что испугалась, что жутковатый сон и необычное место сна — сочетание не из лучших для нормального пробуждения.

— Ну почему же. Есть одна возможность уладить дело с компьютером без особых потерь.

— Починить? Я мало в этом соображаю, но даже мне кажется, что ремонтировать здесь уже нечего.

— Ты права. Ремонтом здесь уже и не пахнет. Обманывать и утешать не буду.

— Тогда?..

— Предлагаю пожизненное рабство в качестве моей жены. Сама сказала, что тебе в жизни за это не расплатиться, а так, глядишь, потихоньку и расплатишься.

Отвечать сразу она не хотела. Села на стол рядом с компьютером, сочувственно погладила его по корпусу.

— Тётя Катя сказала, что влюблённые друг друга обычно идеализируют, а у меня всё будет наоборот. Похоже, что всё так и есть. То есть, конечно, не совсем. Наоборот у меня нет, но и не идеализирую… А где гарантия, что ты женишься на мне не из жалости?

— Не чувствуешь — глупость сказала? Я собираюсь быть мужем раз и навсегда. Полагаю, для этого необходимо кое-что посильнее одной только жалости. Кроме того — жалеть тебя? После всего сказанного Владом? Это уже совсем нелепо.

— А ты миллионер?

Вопрос прозвучал глубоко задумчиво, как будто Юлька следовала какой-то своей мысленной логике. Олег бы мог поклясться, что сейчас она точно не думает, как заплатить за сожжённый компьютер. Глядя, как она сидит на столе и с машинальной нежностью водит ладонью по остаткам экрана, он понял, что не может поручиться, слышала ли она вообще его возражения.

— Не совсем. А тебя только миллионер устраивает в качестве мужа?

— Просто только с миллионером я могла бы выполнить своё самое заветное и самое идиотское желание.

— Начала — договаривай. Что, по-твоему, является самым идиотским желанием?

— Смеяться будешь… Ладно. Я однажды зашла в магазин один. Ну, таких в городе сейчас полно, а несколько лет назад их было совсем мало. Бутик называется. И я зашла. Интересно же. — Она перегнулась через компьютер взять оставленного на другом краю стола зайчишку. Недавно расчёсанные, но уже собравшиеся в тяжёлые пряди волосы скользнули по компьютеру, и Олег твёрдо решил немедленно выбросить его: слишком много участия со стороны Юли! — Ну, зашла. И встретила меня… как сказать? Служащая? Продавщица? Такая высокая, вся из себя такая гламурная. Наверняка супермодель. «Что будете смотреть? Что вам показать?» В кино-то такое часто видела, но в те годы, да чтобы со мной… Была она со мной рядом с минуту, потом быстро сообразила, что денег у меня на такой магазин нет, отошла к кассирше — такой же гламурной дамочке…

— И в чём проблема? Прийти туда ещё раз в шикарном платье и…

— Не угадал. Мне нужно появиться там зимой. В драном ватнике и в валенках на глубоких калошах, чтобы из валенок торчали коленки толстых спортивных штанов. А на голове старый шерстяной платок.

— А… зачем?

— Я читала, за границей эксцентричные богачи иногда ходят именно так. Не на русский манер, конечно, а по-своему. В их магазинах такого типа будут сопровождать от дверей до дверей и, пусть он даже ничего не купит, будут кланяться и приглашать зайти ещё раз. А у нас такие высокомерные.

— Ну, у них там тоже не всегда так, как ты думаешь… Зашла, а дальше? Попугала своим кошмарным видочком — и всё?

— Довела бы дамочек до истерики — надеюсь, до вызова милиции не дойдёт — а потом купила бы в их ювелирном отделе какой-нибудь пустяк. А расплачиваясь, открыла бы пошире старый потёртый кошелёк, набитый долларами, чтобы им от зависти плохо стало.

— А ты девушка мстительная!

— В каком месте? Нет, это учительское: обязательно надо всех и вся учить и воспитывать. А уж какие методы и приёмы выбирать — дело второе, лишь бы действовали.

— Так ты выйдешь за меня?

Юлька ссутулилась, опираясь ладонями на стол и нахмурясь на пол. Два предложения за неделю. Где они раньше были? Хорошо, мамы рядом нет: сейчас бы начала уговаривать… Жаль, что мамы рядом нет: порадовалась бы, что дочь многим нужна… А ответить что? Опять отшутиться? Этот компьютер несчастный… И к Олегу ничего такого она не чувствует, о чём бы читала или слышала. Или такая наивная: подавай всё, как в книжках… Н, как муж, Олег очень даже ничего был бы. Наверное…

— Но ведь только неделя прошла! — выговорилось вслух. — Я ж тебя совсем ещё и не знаю! Нет, правда же!

— Неделя порой очень даже многое решает, — вздохнул Олег. — Юля, ответь честно: это не из-за Влада?

— Может, из-за Влада. Не знаю. Но точно не в том смысле, какой ты вкладываешь в свои слова.

— Утешаешь — Влад мне не соперник?

— Оставь своих соперников в покое. Что за привычка, чуть что — сразу дуэль!

— А что — хорошая привычка! Проблем меньше.

— Счастливчик! Мне бы твои проблемы! Попробовал бы ситуацию, когда сам себе проблемой становишься! Когда в жизни всё перевёрнуто вверх дном, а обязан жить как обычно… У меня мозги набекрень, а завтра контрольные четвертные…

— Юля, да ведь прекрасно же! Сможешь переключиться на что-то другое, не будешь думать…