7 февраля 1914 «Миры летят. Года летят. Пустая…» Миры летят. Года летят. Пустая Вселенная глядит в нас мраком глаз. А ты, душа, усталая, глухая, О счастии твердишь, – который раз? Чтó счастие? Вечерние прохлады В темнеющем саду, в лесной глуши? Иль мрачные, порочные услады Вина, страстей, погибели души? Что счастие? Короткий миг и тесный, Забвенье, сон и отдых от забот… Очнешься – вновь безумный, неизвестный И за сердце хватающий полет… Вздохнул, глядишь – опасность миновала… Но в этот самый миг – опять толчок! Запущенный куда-то, как попало, Летит, жужжит, торопится волчок! И, уцепясь за край скользящий, острый, И слушая всегда жужжащий звон, — Не сходим ли с ума мы в смене пестрой Придуманных причин, пространств, времен… Когда ж конец? Назойливому звуку Не станет сил без отдыха внимать… Как страшно все! Как дико! – Дай мне руку, Товарищ, друг! Забудемся опять. 2 июля 1912
«Есть игра: осторожно войти…» Есть игра: осторожно войти, Чтоб вниманье людей усыпить; И глазами добычу найти; И за ней незаметно следить. Как бы ни был нечуток и груб Человек, за которым следят, — Он почувствует пристальный взгляд Хоть в углах еле дрогнувших губ. А другой – точно сразу поймет: Вздрогнут плечи, рука у него; Обернется – и нет ничего; Между тем – беспокойство растет. Тем и страшен невидимый взгляд, Что его невозможно поймать; Чуешь ты, но не можешь понять, Чьи глаза за тобою следят. Не корысть, не влюбленность, не месть; Так – игра, как игра у детей: И в собрании каждом людей Эти тайные сыщики есть. Ты и сам иногда не поймешь, Отчего так бывает порой, Что собою ты к людям придешь, А уйдешь от людей – не собой. Есть дурной и хороший есть глаз, Только лучше б ничей не следил: Слишком много есть в каждом из нас Неизвестных, играющих сил… О, тоска! Через тысячу лет Мы не сможем измерить души: Мы услышим полет всех планет, Громовые раскаты в тиши… А пока – в неизвестном живем И не ведаем сил мы своих, И, как дети, играя с огнем, Обжигаем себя и других… 18 декабря 1913 «Как растет тревога к ночи!..» Как растет тревога к ночи! Тихо, холодно, темно. Совесть мучит, жизнь хлопочет. На луну взглянуть нет мочи Сквозь морозное окно. Что-то в мире происходит. Утром страшно мне раскрыть Лист газетный. Кто-то хочет Появиться, кто-то бродит. Иль – раздумал, может быть? Гость бессонный, пол скрипучий? Ах, не все ли мне равно! Вновь сдружусь с кабацкой скрипкой, Монотонной и певучей! Вновь я буду пить вино! Все равно не хватит силы Дотащиться до конца С трезвой, лживою улыбкой, За которой – страх могилы, Беспокойство мертвеца. 30 декабря 1913 «Ну, что же? Устало заломлены слабые руки…» Ну, что же? Устало заломлены слабые руки, И вечность сама загляделась в погасшие очи, И муки утихли. А если б и были высокие муки, — Что нýжды? – Я вижу печальное шествие ночи. Ведь солнце, положенный круг обойдя, закатилось. Открой мои книги: там сказано все, что свершится. Да, был я пророком, пока это сердце молилось, — Молилось и пело тебя, но ведь ты – не царица. Царем я не буду: ты власти мечты не делила. Рабом я не стану: ты власти земли не хотела. Вот новая ноша: пока не откроет могила Сырые объятья, – тащиться без важного дела… Но я – человек. И, паденье свое признавая, Тревогу свою не смирю я: она все сильнее. То ревность по дому[54], тревогою сердце снедая, Твердит неотступно: Что делаешь, делай скорее[55]. 21 февраля 1914 Жизнь моего приятеля 1. «Весь день – как день: трудов исполнен малых…» Весь день – как день: трудов исполнен малых И мелочных забот. Их вереница мимо глаз усталых Ненужно проплывет. Волнуешься, – а в глубине покорный: Не выгорит – и пусть. На дне твоей души, безрадостной и черной, Безверие и грусть. И к вечеру отхлынет вереница Твоих дневных забот. Когда ж в морозный мрак засмотрится столица И полночь пропоет, — И рад бы ты уснуть, но – страшная минута! Средь всяких прочих дум — Бессмысленность всех дел, безрадостность уюта Придут тебе на ум. И тихая тоска сожмет так нежно горло: Ни охнуть, ни вздохнуть, Как будто ночь на все проклятие простерла, Сам дьявол сел на грудь! Ты вскочишь и бежишь на улицы глухие, Но некому помочь: Куда ни повернись – глядит в глаза пустые И провожает – ночь. Там ветер над тобой на сквозняках простонет До бледного утра; Городовой, чтоб не заснуть, отгонит Бродягу от костра… И, наконец, придет желанная усталость, И станет все равно… Чтó? Совесть? Правда? Жизнь? Какая это малость! Ну, разве не смешно? вернуться Ревность по дому – неточная цитата из Евангелия от Иоанна. вернуться Что делаешь, делай скорее – слова Христа, обращенные к Иуде. |
