14 января 1903 «Погружался я в море клевера…» Погружался я в море клевера, Окруженный сказками пчел. Но ветер, зовущий с севера, Мое детское сердце нашел. Призывал на битву равнинную — Побороться с дыханьем небес. Показал мне дорогу пустынную, Уходящую в темный лес. Я иду по ней косогорами И смотрю неустанно вперед, Впереди с невинными взорами Мое детское сердце идет. Пусть глаза утомятся бессонные, Запоет, заалеет пыль… Мне цветы и пчелы влюбленные Рассказали не сказку – быль. 18 февраля 1903 «Зимний ветер играет терновником…» Зимний ветер играет терновником, Задувает в окне свечу. Ты ушла на свиданье с любовником. Я один. Я прощу. Я молчу. Ты не знаешь, кому ты молишься — Он играет и шутит с тобой. О терновник холодный уколешься, Возвращаясь ночью домой. Но, давно прислушавшись к счастию, У окна я тебя подожду. Ты ему отдаешься со страстию. Все равно. Я тайну блюду. Все, что в сердце твоем туманится, Станет ясно в моей тишине. И, когда он с тобой расстанется, Ты признаешься только мне. 20 февраля 1903 «Все ли спокойно в народе?..» – Все ли спокойно в народе? – Нет. Император убит. Кто-то о новой свободе На площадях говорит. – Все ли готовы подняться? – Нет. Каменеют и ждут. Кто-то велел дожидаться: Бродят и песни поют. – Кто же поставлен у власти? – Власти не хочет народ. Дремлют гражданские страсти: Слышно, что кто-то идет. – Кто ж он, народный смиритель? – Темен, и зол, и свиреп: Инок у входа в обитель Видел его – и ослеп. Он к неизведанным безднам Гонит людей, как стада… Посохом гонит железным [16]… – Боже! Бежим от Суда! 3 марта 1903 «Мне снились веселые думы…» Мне снились веселые думы, Мне снилось, что я не один… Под утро проснулся от шума И треска несущихся льдин. Я думал о сбывшемся чуде… А там, наточив топоры, Веселые красные люди, Смеясь, разводили костры: Смолили тяжелые челны… Река, распевая, несла И синие льдины, и волны, И тонкий обломок весла… Пьяна от веселого шума, Душа небывалым полна… Со мною – весенняя дума, Я знаю, что Ты не одна… 11 марта 1903 «Я был весь в пестрых лоскутьях…» Я был весь в пестрых лоскутьях, Белый, красный, в безобразной маске. Хохотал и кривлялся на распутьях, И рассказывал шуточные сказки. Развертывал длинные сказанья Бессвязно, и долго, и звонко — О стариках, и о странах без названья, И о девушке с глазами ребенка. Кто-то долго, бессмысленно смеялся, И кому-то становилось больно. И когда я внезапно сбивался, Из толпы кричали: «Довольно!» Апрель 1903 «По городу бегал черный человек…» По городу бегал черный человек. Гасил он фонарики, карабкаясь на лестницу. Медленный, белый подходил рассвет, Вместе с человеком взбирался на лестницу. Там, где были тихие, мягкие тени — Желтые полоски вечерних фонарей, — Утренние сумерки легли на ступени, Забрались в занавески, в щели дверей. Ах, какой бледный город на заре! Черный человечек плачет на дворе. Апрель 1903 «Ей было пятнадцать лет. Но по стуку…»[17] Ей было пятнадцать лет. Но по стуку Сердца – невестой быть мне могла. Когда я, смеясь, предложил ей руку, Она засмеялась и ушла. Это было давно. С тех пор проходили Никому не известные годы и сроки. Мы редко встречались и мало говорили, Но молчанья были глубоки. И зимней ночью, верен сновиденью, Я вышел из людных и ярких зал, Где душные маски улыбались пенью, Где я ее глазами жадно провожал. И она вышла за мной, покорная, Сама не ведая, что будет через миг. И видела лишь ночь городская, черная, Как прошли и скрылись: невеста и жених. И в день морозный, солнечный, красный — Мы встретились в храме – в глубокой тишине: Мы поняли, что годы молчанья были ясны, И то, что свершилось, – свершилось в вышине. Этой повестью долгих, блаженных исканий Полна моя душная, песенная грудь. Из этих песен создал я зданье, А другие песни – спою когда-нибудь. вернуться«Все ли спокойно в народе?…» Посохом… железным… – образ из Апокалипсиса. вернутьсяСтихотворение воссоздает обстоятельства объяснения с Л. Д. Менделеевой и нового свидания с ней в Казанском соборе 9 ноября 1902 г. |
