Мадонна Джованна, будучи женщиной доброй и крайне набожной, с радостью согласилась на решение дочери, вполне одобряя его и всячески расхваливая ее намерение.
Итак, собрав своих домочадцев, они отправились в Сан-Франческо и, прибыв в монастырь, просили позвать фра Лоренцо, который не замедлил прийти в исповедальню. Джульетте удалось проскользнуть туда, и, очутившись перед своим духовным отцом, она так сказала ему:
— Падре, нет на свете человека, который лучше вас знал бы, что произошло между мной и моим супругом, поэтому нет нужды об этом распространяться. Вы должны еще помнить письмо, которое я послала моему Ромео: вам надлежало прочесть его и переслать ему. Там я писала, что отец мой прочит мне в мужья графа Париса ди Лодроне. На что Ромео мне ответил, что приедет и все уладит, но когда — один бог знает! Теперь дело обстоит так, что в наступающем сентябре назначена моя свадьба, и я получила строгий наказ быть готовой. Время приближается, а я не вижу способа, как мне освободиться от этого Лодроне, который и в самом деле мне представляется разбойником и губителем[199], ибо он хочет похитить чужое добро. Я пришла к вам сюда за советом и помощью. Я не хочу довольствоваться этим «приеду и все улажу», как пишет мне Ромео, ибо я жена его и заключила с ним брачный союз, я буду принадлежать только ему и никому другому. Но мне нужна ваша помощь и совет. Выслушайте же меня. Вот что мне пришло в голову. Я хотела бы, падре, чтобы вы достали мне чулки, куртку и остальные принадлежности одежды мальчика и помогли мне поздно вечером или рано поутру покинуть Верону и, никем не узнанной, отправиться в Мантую и укрыться в доме моего Ромео.
Монах, услышав об этой не совсем ловко задуманной затее, которую он не одобрял, сказал:
— Дочь моя, твое намерение нельзя привести в исполнение, ибо ты подвергаешь себя чересчур большой опасности. Ты слишком молода, воспитана в довольстве, тебе трудно будет перенести тяготы путешествия; ведь потребуется идти пешком. Ты не знаешь дороги и можешь легко заблудиться. Твой отец немедленно, не найдя тебя дома, пошлет за тобой погоню ко всем воротам города и по всем дорогам, и, разумеется, тебя легко найдут. Когда тебя приведут домой, отец захочет узнать, что за причина твоего бегства, да еще в мужской одежде. Я не знаю, как перенесешь ты все угрозы, а может статься, даже побои родителей, и, хотя ты сделаешь все, чтобы свидеться с Ромео, действуя этим способом, ты потеряешь всякую надежду когда-либо увидеть его.
На благоразумные слова монаха Джульетта, несколько успокоившись, отвечала:
— Я вижу, падре, что намерение мое вам не по душе, и я вам верю; посоветуйте же и научите, как мне развязать тот запутанный узел, в котором я, несчастная, очутилась, и как мне с наименьшими страданиями свидеться с моим Ромео, ибо без него мне нет жизни. И если вы мне никак помочь не можете, то по крайней мере помогите мне не быть ничьей женой, раз я не могу принадлежать Ромео. Он мне говорил, что вы великий знаток трав и всяких иных лекарств и умеете делать настойку, которая через два часа без всякой боли умерщвляет человека. Дайте мне ее в таком количестве, чтобы я могла избежать рук этого разбойника и губителя, ибо другим способом вы не вернете меня Ромео. Он любит меня так же, как и я его, и согласится скорей видеть меня мертвой, чем в объятиях другого. Вы избавите меня и всю мою семью от величайшего позора, ибо, если нет иного пути спасти мое утлое суденышко, которое носится без руля по этому бушующему морю, я даю вам слово и сдержу его, что однажды ночью острым кинжалом покончу с собой, вскрыв вены на шее, ибо я лучше умру, чем нарушу клятву супружеской верности, данную Ромео.
Монах был человек многоопытный, исколесил на своем веку много стран и повидал множество диковинных вещей; особенно хорошо ведомы ему были свойства трав и камней, и был он одним из величайших знатоков магии тех времен. Он умел составлять снотворное из смеси всяких трав, которую превращал в мельчайший порошок, обладающий чудесной силой: если развести его в воде и выпить, человек через полчаса засыпал таким крепким сном и все чувства его настолько притуплялись, что даже самый ученый и опытный медик не мог бы сказать, что человек этот жив.
В таком оцепенении человек мог пробыть сорок, а иногда и больше часов — в зависимости от количества принятого порошка и состояния организма. Когда действие порошка прекращалось, принявший его — будь то мужчина или женщина — просыпался как ни в чем не бывало, словно после долгого сладкого сна.
Услышав о смелом намерении безутешной молодой женщины, монах, движимый жалостью, еле сдерживая слезы, печальным голосом сказал:
— Послушай, дочь моя, не говори о смерти, ибо уверяю тебя, что раз ты умрешь, ты уже никогда больше на землю не вернешься, разве лишь в день страшного суда, когда все мертвые воскреснут. Я хочу, чтобы ты думала о жизни, пока будет угодно господу. Он дал нам жизнь и хранит ее, он же и возьмет ее, если на то будет его воля. Отгони же от себя эти мрачные мысли. Ты еще молода, ты должна наслаждаться жизнью и любовью со своим Ромео. Не сомневайся же, мы найдем средство спасти тебя. Как тебе ведомо, я в этом великолепном городе пользуюсь всеобщим почетом и уважением. Узнай люди, что я способствовал твоему браку, стыд и позор пали бы на меня. Что же будет со мной, если я дам тебе яд? Но яда у меня нет, да и имей я его, я все равно тебе его не дал бы, ибо это значило нанести смертельное оскорбление господу, и я потерял бы уважение всех. Ты, вероятно, слышала, что нет такого сколько-нибудь важного деяния, в котором не принял бы я участия; не прошло еще двух недель, как синьор города привлек меня к делу величайшего значения.
Поэтому, дочь моя, я охотно сделаю все для тебя и Ромео и ради твоего спасения буду стараться, чтобы ты принадлежала ему, а не этому Лодроне. Я не дам тебе умереть. Но надо, чтобы никто никогда о моей помощи не узнал. Будь же смелой и твердой и решись сделать то, что я тебе прикажу. Вреда тебе никакого не будет. Слушай меня внимательно.
С этими словами монах показал Джульетте порошок, поведав ей о его чудесных свойствах и о том, что много раз он его испробовал и всегда порошок этот оказывал превосходное действие.
— Дочь моя, — сказал ей монах, — мой порошок столь чудодействен и обладает столь необыкновенной силой, что без вреда для твоего здоровья он усыпит тебя, как я тебе уже говорил, и во время твоего безмятежного сна ни один врач, будь то Гален, Гиппократ, Мезуе[200] или Авиценна и весь сонм величайших медиков, ныне существующих или живших когда-либо, увидя тебя и пощупав твой пульс, не смогут не признать тебя мертвой. Но когда ты проснешься в положенный час, ты встанешь такая же красивая и здоровая, как поутру встаешь с кровати. Ты выпьешь это снадобье, когда взойдет заря, и вскоре уснешь, а в час, когда все поднимаются, твои домочадцы, увидя, что ты еще спишь, захотят тебя разбудить и не смогут. Ты будешь без пульса и холодная как лед. Позовут врачей и родственников, и все будут, разумеется, считать тебя умершей, и к вечеру тебя положат в родовой склеп Капеллетти. Там ты будешь спокойно отдыхать всю ночь и следующий день. На вторую ночь я и Ромео придем за тобой, ибо я через посланца извещу его обо всем. Он тайком отвезет тебя в Мантую, и ты будешь скрываться там, покуда не наступит благословенный мир меж вашими семьями, и эта надежда дает мне силу добиваться его. Если ты не согласишься на мое предложение, тогда я не знаю, чем тебе еще можно помочь. Но слушай, как я уже сказал, ты должна все хранить в тайне, иначе ты повредишь и себе и мне.
Джульетта ради своего Ромео готова была броситься в пылающий горн, а не то что очутиться среди мертвецов в склепе, и она полностью доверилась речам монаха, без всяких колебаний согласилась и так сказала ему:
— Падре, я сделаю все, что вы мне прикажете, и предаю себя вашей воле. Не сомневайтесь, я никому не скажу ни слова и буду все хранить в строжайшей тайне.
