Памятник Поставим памятник в конце длинной городской улицы или в центре широкой городской площади, памятник, который впишется в любой ансамбль, потому что он будет немного конструктивен и очень реалистичен. Поставим памятник, который никому не помешает. У подножия пьедестала мы разобьем клумбу, а если позволят отцы города, - небольшой сквер, и наши дети будут жмуриться на толстое оранжевое солнце, принимая фигуру на пьедестале за признанного мыслителя, композитора или генерала. У подножия пьедестала – ручаюсь - каждое утро будут появляться цветы. Поставим памятник, который никому не помешает. Даже шоферы будут любоваться его величественным силуэтом. В сквере будут устраиваться свидания. Поставим памятник, мимо которого мы будем спешить на работу, около которого будут фотографироваться иностранцы. Ночью мы подсветим его снизу прожекторами. <?> Памятник Пушкину ...И Пушкин падает в голубоватый колючий снег Э. Багрицкий. ...И тишина. И более ни слова. И эхо. Да еще усталость. ...Свои стихи доканчивая кровью, они на землю глухо опускались. Потом глядели медленно и нежно. Им было дико, холодно и странно. Над ними наклонялись безнадежно седые доктора и секунданты. Над ними звезды, вздрагивая, пели, над ними останавливались ветры... Пустой бульвар. Пустой бульвар. И памятник поэту. Пустой бульвар. И пение метели. И голова опущена устало. ...В такую ночь ворочаться в постели приятней, чем стоять на пьедесталах. <?> Песенка "Пролитую слезу из будущего привезу, вставлю ее в колечко. Будешь глядеть одна, надевай его на безымянный, конечно". "Ах, у других мужья, перстеньки из рыжья, серьги из перламутра. А у меня – слеза, жидкая бирюза, просыхает под утро". "Носи перстенек, пока виден издалека; потом другой подберется. А надоест хранить, будет что уронить ночью на дно колодца". <?> Песенка о Феде Добровольском
Желтый ветер манчжурский, говорящий высоко о евреях и русских, закопанных в сопку. О, домов двухэтажных тускловатые крыши! О, земля-то все та же. Только небо – поближе. Только минимум света. Только утлые птицы, словно облачко смерти над землей экспедиций. И глядит на Восток, закрываясь от ветра, черно-белый цветок двадцатого века. <?> Посвящение Глебу Горбовскому Уходить из любви в яркий солнечный день, безвозвратно; Слышать шорох травы вдоль газонов, ведущих обратно, В темном облаке дня, в темном вечере зло, полусонно Лай вечерних собак – сквозь квадратные гнезда газона. Это трудное время. Мы должны пережить, перегнать эти годы, С каждым новым страданьем забывая былые невзгоды, И встречая, как новость, эти раны и боль поминутно, Беспокойно вступая в туманное новое утро. Как стремительна осень в этот год, в этот год путешествий. Вдоль белесого неба, черно-красных умолкших процессий, Мимо голых деревьев ежечасно проносятся листья, Ударяясь в стекло, ударяясь о камень – мечты урбаниста. Я хочу переждать, перегнать, пережить это время, Новый взгляд за окно, опуская ладонь на колени, И белесое небо, и листья, и полоска заката сквозная, Словно дочь и отец, кто-то раньше уходит, я знаю. Пролетают, летят, ударяются о' землю, падают боком, Пролетают, проносятся листья вдоль запертых окон, Все, что видно сейчас при угасшем, померкнувшем свете, Эта жизнь, словно дочь и отец, словно дочь и отец, но не хочется смерти. Оживи на земле, нет, не можешь, лежи, так и надо, О, живи на земле, как угодно живи, даже падай, Но придет еще время – расстанешься с горем и болью, И наступят года без меня с ежедневной любовью. И, кончая в мажоре, в пожаре, в мажоре полета, соскользнув по стеклу, словно платье с плеча, как значок поворота, Оставаясь, как прежде, надолго ль, как прежде, на месте, Не осенней тоской – ожиданьем зимы, несмолкающей песней. <?> вернутьсяВариант следующих двух строк, сообщенный по памяти Анной Румшиской: «И одинокий памятник поэту.» – С. В. |
