Но вот широкие улицы и большие дома остались позади. Они въехали в Марьину рощу. По одну сторону стояли в ряд высокие башни, а по другую тянулись низкие бревенчатые избы, окруженные сугробами и заборами.

Василий остановился у небольшого дома на четыре окна, с высоким забором. Он шмыгнул в калитку, открыл ворота. Никита сел за руль и завел машину во двор. В руках у Василия появился небольшой чемодан, как для бани. Никита вылез из кабины, думая, что они сейчас пойдут в дом, но Василий подошел к калитке и сказал:

— Шагай!

На крыльцо вышла высокая старуха в старом пальто, наброшенном на плечи. Она поглядела им вслед, но ничего не сказала. Следом выскочил большой лохматый пес и лег у ног старухи, настороженно следя за Никитой.

Они вышли на улицу. Никита тревожился все сильнее — что еще выкинет Василий, куда он спешит? По какому такому делу?

На углу Василий вдруг поднял руку, и около них остановилось такси. Мягко покачиваясь, машина катилась по снежным валам. Василий глянул на часы.

— Дай две копейки. — Взял монету, скомандовал: — Прижмись к автомату, шеф.

Боковые окна, заднее стекло залепило снегом. Лишь спереди, сквозь расчищенный треугольник виднелась улица, по ней, переваливаясь, катились автобусы. Снег сыпал не переставая. Убаюкивающе шумел мотор такси.

— Ну и валит, — сказал шофер. — Тяжелая работа будет.

— Разгребем, — сказал Никита. — Техника нынче в силе.

— Полный вперед! — Весь в снегу Василий плюхнулся на сиденье, ухватил чемодан.

Они доехали до большой площади и прошли в здание вокзала. Никита в недоумении шел за Василием — мимо билетных касс, мимо выхода к поездам, мимо киосков. У длинного ряда серых ящиков Василий остановился, сунул в щелку монету. Затем дернул дверцу и спрятал чемодан в серый ящик. Опять пошли по каменным залам, мимо лавок, пассажиров — в широкую стеклянную дверь. Подскочил седой бородатый швейцар. Он важно и бережно снял с них замусоленные телогрейки, и они оказались в огромном высоком зале, заставленном столиками и пальмами. Василий огляделся и, петляя меж столами, зашагал в дальний угол.

— Приехали, — сказал он, усаживаясь за столиком у окна. — Садись, Никита Григорьевич, отметим это дело.

— Какое? — спросил Никита. — Премию мою?

Василий скривил губы.

— Стоит такую ерунду отмечать. Сегодня мой день. День рождения. А потом предстоит ревизия. Верные люди предупреждение дали.

Никита ахнул. Ловко Василий придумал. Только кто поверит. Конечно, он врет про день рождения. Однако Никита рассудил, что ему выгодно поверить Василию.

— Сколько тебе стукнуло? — спросил Никита.

— Тридцать три. — Василий широко улыбался, довольный эффектом, который произвело его сообщение.

Официант принес большой потный графин с водкой, расставил на столе тарелки с закусками. Никита предложил тост за именинника. Выпили, закусили.

— Я хоть моложе тебя, Никита Григорьевич, — говорил Василий, — но умнее.

— Ловчее, — поправил Никита.

— Ладно, ловчее. Для ловкости тоже голова требуется. И я тебе скажу, Никита, ты на верном пути. Выпьем за твои успехи.

— Какие у меня успехи, — скромно возразил Никита, чокаясь с Василием.

— Приветствую твою самокритику. — Василий крякнул, ставя рюмку на стол. — Успехи, конечно, еще не реальные. Тебе еще много расти. До меня, скажем. Сегодня, к примеру, пять сотен загреб.

— Везет же тебе, — с восхищением и завистью проговорил Никита.

— Голову на плечах надо иметь. На везенье рассчитывать — сам всю жизнь других возить будешь. А я желаю и пассажиром побыть.

— За что же тебе столько отвалили? — спросил Никита.

— За голову, говорю, за голову. Подсчитали экономию за мое рацпредложение за прошлый год, за приставные борта, слыхал? Пятьсот тысяч государству — пять сотен мне. — Василий распахнул пиджак и показал запечатанную пачку денег.

— Да. Мне за тобой не угнаться, — с верой сказал Никита. — С другой стороны, за баранкой мне спокойнее. Вот ты перед ревизией дрожишь, а я ее не боюсь.

— Я? Дрожу? Прими стакан воды. Кому ревизия, а мне доход. Умный человек во всяком деле прибыль раскроет. Вот. — Василий отбросил штору и показал рукой в окно. — Смотри сюда. Видишь, сколько денег с неба сыплется. Это миллионы летят. Хочешь научу, как их поймать?

— Да уж учил однажды, — усмехнулся Никита. — Пункт первый: держись правой стороны. Я свою сторону знаю. Вот рационализация — это да. Мне бы придумать.

Никита задумчиво жевал ветчину.

— У всех корысть, — жарко шептал Василий, и слова его туманили голову. — Если я сам о себе не подумаю, никто не вспомнит, что вращается в жизни такой Васька Силаев. Я один, понял. Мне рассчитывать не на кого. И ты не думай, что о тебе кто-то заботу будет строить. Ты сам по себе. Посему — объединяйся со мной.

Они пили еще, и слова Василия плотно обволакивали Никиту, не давая выхода возражениям, притупляя их.

Такси повезло их сквозь снежный город, опять к тому дому, где они оставили самосвал. Два окна светились красным светом. Василий уверенно пошел вперед, открыл в темноте дверь, вторую, и они оказались в просторной, чистой горнице с низким потолком, с которого свисал красный шелковый абажур.

— Кто там? — послышался женский голос за стеной, и Никита вздрогнул, услышав его. Дверь соседней комнаты раскрылась, на пороге стояла Зоя, одетая в длинный малиновый халат. Увидев Никиту, она смутилась, захлопнула дверь и вышла через минуту в тугом шерстяном свитере и в темной юбке. Она подвинула Никите стул, и он сел.

— Располагайся, — подтвердил Василий. — Сейчас Зоя нам все организует, и будем культурно повышать уровень. — Василий кивнул на телевизор, который стоял в углу на комоде.

Зоя вышла на кухню.

— Придется подождать, — сказала она, вернувшись в комнату. — У нас газа нет, на керосинке. Сегодня я Никиту чаем угощу, а то все у него пила.

— Кстати, Зойка, забери эту ерунду. Не бойся, это премия. Никита может дать подтверждение. — Василий достал из кармана толстую пачку денег, распечатал ее, отделил несколько бумажек, сунул их в карман, а остальное протянул Зое. — Береги на свадьбу. Как только снег сойдет, будем играть свадьбу. Ох и гульнем, Зойка. На даче. На зеленой травушке-муравушке. Прощай, молодецкая волюшка!

Зоя молча приняла деньги и спрятала их в комод. Василий встал, с хрустом потянулся.

— Я пока вздремну для подкрепления бодрости. А ты, Никита, повесели Зою. — Он отдернул ситцевую занавеску, снял сапоги и лег на высокой железной кровати. Вскоре за занавеской послышался храп.

— Так я и живу, — сказала Зоя, смущенно и виновато глядя на Никиту. — Давно хотела тебя пригласить.

— Это скоро начнется? — спросил Никита, кивая на телевизор. Зоя повозилась у блестящего ящика, и он вспыхнул бледным лунным светом. Послышалась резкая музыка. Женщина в короткой юбочке быстро кружилась на льду, взмахивала руками, взлетала в воздух. Вот она разбежалась, прыгнула, крутясь, и присела.

«Это был тройной оборот, — говорил голос за экраном. — У Николь сильные толчки, но приземление ей не всегда удается. Надо полагать, судьи снизят балл за такой прыжок».

— Откуда это? — спросил Никита.

— Наверное, из Давоса, — ответила Зоя, не глядя на экран. — Первенство Европы по фигурному катанию.

— Красиво, — сказал Никита. — Смотри, куда забрались. Но и у нас в Медео, верно, не хуже.

Метель глухо завывала за окнами, крутилась над городом, а в Давосе сверкало солнце, и красивые женщины в облегающих костюмах чередой кружились на экране.

Зоя сидела спиной к телевизору и смотрела на Никиту. Наконец Никита заметил ее пристальный взгляд, удивленно уставился на нее.

— Он тебе рассказал? — шепотом спросила Зоя.

— Рассказал кое-что, — так же шепотом ответил Никита.

— И ты согласился? — Широко раскрытые глаза Зои в упор смотрели на Никиту.

— Еще не знаю.

— Началось уже? — раздался громкий голос, и в комнату вошла высокая старуха в темной шали. — Потуши свет, голубушка.