«Снегопад». Какой контраст, особенно тематический, изображенному в романе о войне! Повесть можно отнести — и не без оснований — к разряду производственных. Да, большая часть повествования в «Снегопаде» занята трудовыми буднями автобазы, вывозящей снег с московских улиц, да каждодневными житейскими заботами Никиты Кольцова, случайно попавшего в Москву и на эту автобазу. С трудом осваивает он, недавний колхозник, и производственно-технологический распорядок на базе, и ритм городской жизни, завидует, не скрывая этого, Силаеву, первому шоферу, рационализатору, портрет которого успел уже выцвесть на доске Почета — так долго ходит он в передовиках. Никита втайне надеется, что земляк откроет ему и свои «секреты мастерства», и всю ту «механику», которые обеспечивают приличную зарплату. И в надежде на это он готов оказывать Силаеву услуги, но не любые!

Никита Кольцов, до того как попал он в Москву, работал в колхозе шофером. И есть в его предыстории преходящий, но очень знаменательный эпизод, о котором сам Никита рассказывает со свойственной ему бесхитростностью: «...втулка сломалась. Я снял ее, пошел в мастерскую, все уже сделал, а когда стал шабрить, стружка и угодила в глаз. Я повязался тряпкой, поставил втулку и поехал на элеватор зерно возить, Три рейса сделал, к вечеру снял тряпку, глаз не раскрывается вовсе. Утром проснулся — ничего не вижу». Вот это — по совести — отношение к труду, сросшееся с натурой Никиты нравственное начало, для него самого настолько привычное и естественное, что он и не говорит о нем, а проговаривается, — это и делает Никиту Кольцова и честным, и стойким, неподвластным влиянию той «механики», которая вознесла его земляка на доску Почета. Не колеблясь, Никита объявляет настоящую войну и Силаеву, и всем, кто стоит за ним, когда узнает, что «секрет мастерства» — это проданный на сторону бензин, это приписки, это «левые» рейсы...

Гражданская, нравственная позиция самого писателя Анатолия Злобина отличается страстной активностью. При всей художественной правдивости и объективности его повествование включает в себя четкую, подчас резкую идейно-эмоциональную оценку воспроизводимых характеров и событий. Он заостряет образы подбором предельно экспрессивных деталей, из которых они и компонуются, гиперболизирует сюжетные коллизии. В активной писательской позиции и причина тяготения А. Злобина к документальной прозе: там предельно сокращена «дистанция» между литературой и самой жизнью, там самая жанровая природа этой прозы предоставляет автору широкие возможности для прямого вторжения в текущую действительность, для публицистического на нее воздействия открытым, от своего Я высказанным словом.

В летописи нашей современности, какую ведет документальная — очерковая и собственно публицистическая литература, перу Анатолия Павловича Злобина принадлежит не одна страница. С этой литературой связан и его писательский дебют: в 1948 году он издает, в соавторстве с Ю. Грачевским, свою первую книгу — очерки «Молодые сердца». А когда в 1951 году был опубликован в «Новом мире» очерк «Шагающий гигант», к нему приходит первый успех и признание: этот очерк был замечен и положительно отмечен во многих критических статьях и рецензиях. Сегодня в творческом активе писателя более двадцати пяти книг, написанных на документальной основе, — «Рождение будущего», «Байкальский меридиан», «Дорога в один конец», «Встреча, которая не кончается»...

Документальная проза Анатолия Злобина, остро проблемная, насыщенная огромным количеством ярких, злободневных и характерных фактов, впервые им самим открытых для читателя и литературы, выдвинула его в авангардный отряд нашей очеркистики и публицистики.

И как это ни парадоксально, довольно органично вписываются в документальную прозу А. Злобина и его «современные сказки», которые периодически с 1974 года печатала «Литературная газета».

Что «положено» сказке по ее жанровой табели? Прежде всего как можно больше сказочного элемента, такого, что и пером не описать. И фантазия писателя творит одна другой неправдоподобней чудесные истории. Пожалуй, замечает один из героев, такие чудеса и всемирно известному Акопяну, магу и волшебнику, не смогли бы присниться «в самом голубом сне»: тут и детский сад на триста мест, построенный из воздуха («Этот младенец Акопян»), и фантасмагорические операции плановиков и экономистов, удесятеряющих стоимость продукции для государства, для народа одним росчерком пера — поистине волшебного («Девятый вал»), и загадочная тонна металла, которая только в Палате мер и весов равняется тысяче килограммов, а в руках все тех же экономистов она становится то тяжелой, то легкой («Сколько весит тонна?»), и простая, но вечная электрическая лампа, которую не внедряют в производство только потому, что она вечная («Перпетуа люкс»).

Как и водится в сказках, все эти небывальщины происходят в неких безымянных регионах — чаще всего в Энске. Но почему тогда на сказки Злобина «откликаются» официальными письмами вполне реальные учреждения и организации — Министерство финансов СССР, Министерство тяжелого, энергетического и транспортного машиностроения СССР, Министерство электротехнической промышленности СССР? Да потому, что эти сказки, созданные в духе и стиле знаменитых щедринских сказок, современные, потому что к гротеску Злобина обращает не прихотливая игра его неисчерпаемой фантазии, а больные проблемы нашей экономики, недостатки существующей системы планирования и материально-технического обеспечения, вынуждающие иногда руководителей производства идти в обход закона, тормозящих научно-технический прогресс и рост производства.

Гротеск — это прием укрупнения и заострения вполне реальных проблем, призванный мобилизовать вокруг них общественное мнение, настроить его в унисон с авторским отношением — бескомпромиссно нетерпимым — ко всем дорогостоящим просчетам, промахам, неувязкам. Ну а то, что в диалог со сказочником вступают компетентные специалисты и ответственные руководители, — не свидетельство ли это и высокой компетентности самого автора во всех столь парадоксально поставленных проблемах, сугубо хозяйственных, сугубо экономических и производственных?! А ведь в опубликованные произведения Анатолия Злобина вошла лишь десятая часть материала, собранного им во время многочисленных творческих командировок на заводы, стройки, в управления, главки, министерства. Его записные книжки — это со стенографической точностью и скрупулезной дотошностью записанные беседы с людьми разных профессий, разного общественного и служебного положения. И все они испещрены цифрами: писатель думает, приходит к выводам и обобщениям, считая, сопоставляя, проверяя, пересчитывая, и уж только после этого выносит он проблему на страницы газеты или журнала.

В предлагаемый читателю сборник вошли далеко не все из написанных Анатолием Павловичем Злобиным рассказов, повестей, романов. Но они дают достаточно верное и яркое представление о том месте, какое сумел занять и отстоять писатель в современной советской литературе.

Виктор Богданов

Старшина глушил рыбу толом. Рыбы было много, и глушили ее по-всякому: с лодки и с берега. С лодки удавалось собрать рыбы больше, но день выдался теплый, может быть, последний теплый день, и старшина решил, что солдатам будет полезно искупаться.

— Приготовиться! — скомандовал он.

Солдаты раздевались с достоинством, не спеша. Белые солдатские тела становились все более красивыми по мере того, как сбрасывались с них воинские одежды. Телефонисты из соседнего блиндажа вышли на берег и, стоя у сосны, смотрели, как старшина глушит рыбу.