Машина с надписью повернула налево — Никита крутит за ней. Девушка в белых сапожках бросилась под колеса — Никита вовремя тормозит. Еще один поворот — начался знакомый проспект. Теперь все прямо и прямо до самой стройки за оврагом. Никита сунул в рот папиросу, чиркнул спичкой.

Проспект заставлен красивыми домами из светлого кирпича. За ними — дома попроще, из панелей, похожие друг на друга, как краны, которые торчат там и тут.

Сзади послышалась сирена — Никита притормаживает, жмется к обочине. Большая красная машина с лестницей несется посередине улицы, и Никита провожает ее тревожным взглядом: где-то беда приключилась. Синий автобус обогнал Никиту, закрыл передние машины. Никита поддает газу, чтобы не отстать от своих.

Много опасностей подстерегает Никиту в огромном городе. Вчера, к примеру, попросился в кабину мужчина в кожаной кепке, вполне приличный с виду. Никита подумал: надо подвезти человека, а тот предложил завернуть на дачу, уголь подбросить.

— Я же на работе, — удивился Никита.

— Десятку подкину... Двенадцать, — жарко шептал соблазнитель.

У Никиты от страха спина потеплела.

— Покиньте машину, — сказал он с трепетом.

Тот вылез, подбежал к другому грузовику и начал там торговаться: вот какие бессовестные люди попадаются. Никита весь вечер не мог прийти в себя: а что, если тот гражданин в кожаной кепке был специально подослан к нему?

А утром Никита узнал, что Силаев с двумя машинами уезжает в Брянскую область, и это известие тоже почему-то обеспокоило его. Однако Силаев как ни в чем не бывало попрощался и уехал. Никита лишь посмеялся над своими страхами.

Вот и щит показался, за ним въезд на стройку. Передние машины уже повернули туда, стоят у конторы. Никита пристраивается в хвосте и снова закуривает.

Вопреки предсказаниям Бурового, работа на стройке шла без перебоев. Экскаваторы грузили смешанный со снегом мусор, грунт из котлована. Самосвалы ехали в овраг, где была свалка, и опять возвращались к экскаватору. Стройка огромная: одного мусора отсюда увозят сотни машин в день. Никита был доволен работой: дорога от экскаватора к оврагу недлинная, блуждать тут негде, знай себе поворачивайся; если хорошо повернешься, перескочишь норму, то каждый поворот будет считаться за три. Прогрессивку умные люди выдумали...

Ударили морозы. Солнце сверкало над городом, над строительной площадкой, снег хрустел под колесами самосвала, но в кабине тепло, сухо, не то что дома, когда вывозишь в поле навоз и раскидываешь его — вот где нахолодаешься...

Работа на стройке шла хорошо, и Никита постепенно забыл о своих опасениях. И тут случилось. В конце недели, когда Никита сдавал после работы путевой лист, дежурный бросил в окошко:

— Тебе Борис Николаевич велел явиться.

У Никиты засосало под ложечкой, и он пошел на второй этаж. Секретарша внимательно поглядела на него.

— Товарищ Кольцов? Вас ждут.

Никита вошел в кабинет и увидел там вертлявого, который сидел на стуле и с любопытством смотрел на дверь. Грузный Мурашев утонул в кресле за столом и тяжело дышал, словно ему не хватало воздуха.

— Ну? Что я тебе говорил, Кольцов? — затараторил вертлявый, выворачивая губы. — Говорил я, что встретимся? Как жизнь молодая?

Никита осторожно присел на стул, вопросительно глядя на Мурашева.

— Я тут ведомость просматривал, — заговорил Мурашев. — Все правильно. Сколько сделал, столько тебе и выписали. Жаловался, что мало получил, — пояснил он Кравчуку.

— Да нет, я ничего, — смущенно возразил Никита. — Мне хватает. Укладываюсь.

— Ты не робей, Кольцов, — быстро перебил вертлявый, — режь правду матку. Всем известно, что в четвертой автобазе буквально прижимают рабочий класс. Вот будет производственное совещание, ты непременно выступи на эту тему. Так и скажи: на голую зарплату не проживешь, а подработать не дают. Ваш начальник, он критику любит. — Вертлявый тонко захихикал.

— Ближе к делу. — Мурашев поднял руку, показывая Никите белую мягкую ладонь. — Как твоя машина, Кольцов?

— Машина новая, можно считать, только с завода. Еще пяти тысяч не прошла, — обстоятельно ответил Никита, пытаясь сообразить, что может означать этот вопрос.

— Не блуждаешь больше по Москве? — спросил Мурашев с подозрением.

— Ай-яй-яй, — вертлявый хлопнул себя по лбу. — Как же это я? Обещал тебе показать Москву-матушку. Буквально из головы выскочило. Завертелся, сам понимаешь. Но критику твою готов признать. Не только Москву готов показать, но и Подмосковье. Все дачные красоты раскрою. Когда прикажешь, Кольцов, хоть завтра готов поступить в твое распоряжение.

Никита угрюмо молчал. Назойливость вертлявого была ему неприятна и подозрительна.

— Так вот какое дело, Кольцов, — сказал Мурашев, подумав, — Индивидуальное задание. Надо отвезти груз в Красную Пахру. Это по Калужскому шоссе. Знаешь?

— Борис Николаевич, — пискляво запел Кравчук, — как вам не стыдно? Да это же буквально оскорбление — объяснять дорогу шоферу. Не надо, не надо, умоляю вас.

— У кого груз брать? — деловито спросил Никита, не слушая Кравчука.

— Что за парень! — подпрыгнул вертлявый. — Рвет и мечет. В самую точку угодил, Кольцов, в самую точку. Отправитель-то я. У меня заберешь груз. Я тебе верю, даже расписки с тебя не возьму.

Никита почувствовал беспокойство, но Мурашев строго сказал, что все документы — путевой лист, накладную — надо оформить, как полагается. На четвертой автобазе всегда был четкий порядок с оформлением, за бумагами тут следят во все глаза.

— Отправитель Кравчук, — говорил Мурашев. — Получатель в Красной Пахре он же. Вернее, детский сад стройки.

Кравчук с восхищением глядел на Мурашева и быстро-быстро потирал руки.

— Решил своим деткам сад построить, — восторженно пояснил вертлявый. — Делаю по последнему слову техники, со всеми удобствами. Летом приезжай, Кольцов, на открытие. Почетным гостем будешь.

— Однако имеется одно «но». — Мурашев грузно встал, опираясь руками о стол, подошел к Никите. Кравчук подвинул стул с другой стороны и заглянул в лицо. Никита беспокойно заерзал на стуле, растерянная улыбка блуждала на его лице, он не знал, на кого смотреть, кого слушать.

— Кольцов, голубчик, прошу, умоляю... — быстро пищал вертлявый и шарил взглядом по лицу Никиты. — Сам понимаешь, с этим теперь строго стало. Профсоюзы стоят на страже. Скажи, что ты согласен. От одного твоего слова зависит судьба всего детского сада.

— Да я не знаю, — в отчаянье пробормотал Никита.

— Согласен, вижу по глазам, согласен! — радостно вскрикнул Кравчук. — Вот она, загвоздка. Ехать далеко, за день надо успеть три рейса. Просим тебя выехать пораньше.

Никита растерянно посмотрел на Мурашева. Тот глядел на Кравчука и насмешливо улыбался. Но вот Мурашев перевел взгляд на Никиту, и лицо его сделалось сосредоточенным.

— Да, Кольцов, часов этак в пять. Не откажи. Сам понимаешь, тут я приказать не могу. Тут я твой проситель.

У Никиты отлегло от сердца. Он глубоко передохнул. Стоило просить из-за такого пустяка. Обычное спокойствие вернулось к Никите.

— Отчего же, — степенно ответил он, — это можно. Можно и в пять выехать.

— Замечательно, Кольцов! — вздрагивая всем телом от восторга, кричал Кравчук. — Ты выехал в пять и поехал, и поехал. И вот семь часов. Рабочий день едва начался, а у тебя уже два часа сверхурочных в кармане. Я тебе буквально завидую...

— Итак, договорились. — Мурашев грузно уселся в кресло, и вислые щеки его затряслись от кашля. — А чтобы задержки не было, — продолжал он, отдышавшись, — я тебе путевку подготовил. Вот.

Никита взял сложенный вчетверо лист бумаги и, не читая, положил его в карман.

— Я тебя на месте встречу, — заговорил Кравчук. — Подъезжай прямо к экскаватору, я там буду. Придется и мне пораньше встать, чтобы тебя не задерживать.

— Вопрос решен. Желаю, — Мурашев кивнул головой. Кравчук подскочил к Никите, обеими руками ухватил его кисть и принялся трясти ее, провожая к двери.