– Квазиживой, – уточнил Пец. – Как бы.

– Ну, поскольку мы ни одну планету MB не ущипнули за бочок и она не сказала «Ой!» – пусть «квази», – согласился Корнев. – Это нам все равно. Все – время, Вэ Вэ, только оно и живет, порождает и поглощает свои творения, образы. Из этого сделали жуткую легенду о боге Хроносе, пожирающем своих детей; даже рисуют – Гойя, например – чудище трупного цвета, которое хватает и тянет ко рту младенцев… А на самом деле все предельно просто: поток и волнение на нем. Или в нем. Но это в сторону. Малость занесло, извините… Вернемся к планетам, комьям вещества в пустоте. К такому – уже не первичному – восприятию их жизни (или, по-вашему, квазижизни) можно применить понятия физики. Но, что замечательно, более всего к начальному этапу формирования ее. Правда, происхождение вращения космических тел – и даже систем их вплоть до галактик – физика и астрономия не сечет. Не объясняет. Но в остальном концы с концами более-менее сходятся. Итак, поехали. Из выброшенного ли звездой шлейфа возник начальный сгусток вещества, или светило захватило его на стороне, – все равно дальнейший рост тела планеты идет за счет аккреции: гравитационного стягивания ближних комочков и пыли, опадания их, слипания. Важный процесс, для Земли он вроде бы еще не кончился. Поскольку слипшиеся комки отдают друг другу кинетическую энергию, из нее получается такое тепло, что первоначальный шар – все его будущие базальты, граниты, гнейсы – не только расплавлен, но местами даже кипит и пузырится. Косматая, дрожащая, сплюснутая, быстро остывающая звезда. И уменьшающаяся, плотнеющая. Так возникает твердь, кора – сначала раскаленная и с островами-«льдинами», затем и сплошная. Она хладеет, видна в отраженном свете; свое излучение сходит, как и положено для остывающих тел, ко все более низким электромагнитным частотам: к инфракрасным, субмиллиметровым, сантиметровым… затем и вовсе к радиочастотам. Это советую запомнить, Вэ Вэ.

«Я закон Вина со школы помню», – хотел откликнуться тот, но сдержался. Он сейчас не столько слушал Корнева (тот явно подводил к чему-то основательно, издалека, но пока говорил знакомое), сколько смотрел на него. Девять месяцев назад, когда они встретились, Корневу было тридцать пять, Пецу пятьдесят пять… а сейчас перед Валерьяном Вениаминовичем сидел пожилой человек. И в основном это произошло с ним за последнюю неделю, которую они не виделись. Похоже было, что Александр Иванович хватанул ускоренного времени, как хватают дозу радиации в сотни рентген. «Значит, обитал преимущественно здесь, часто поднимался в кабине ГиМ?»

Девять календарных месяцев, немало трудноподсчитываемых реальных лет, а встречи вот так, с глазу на глаз для откровенного разговора, все были наперечет. Первая – в декабре, когда гуляли по заснеженному эпицентру среди разрытых канав; потом в кабинете Пеца в день штурма Корневым ядра, визита зампреда и «поросячьего бума»; третья – в день идеи ГиМ… ну и еще общение при создании этой системы. А остальное все – на бегу, на совещаниях, по телеинвертору, а если и один на один, то для коротких деловых контактов – в заданном башней темпе. А так хотелось порой пообщаться, покалякать – не как с главным инженером, а как с симпатичным, чем-то даже родным человеком.

«Сволочеем мы от гонки…»

– Согласно физике остывает планета, согласно ей уплотняется, – продолжал ровным голосом Корнев. – От закона тяготения идет на ней то, что вы некогда хорошо назвали разделением: самые плотные вещества уходят поглубже, сравнительно легкие образуют кору, а газы и испарения обволакивают Шар атмосферой. Правда, все стороны разделения веществ – например, что они не сплошь перемешаны, а в изрядной части образуют довольно однородные залежи (к которым мы потом прибавим слова «полезные ископаемые») – так просто не объяснишь. А тем более и замену первичной, «доменной» атмосферы, какая сейчас на Венере осталась, на кислородно-азотную. Здесь в дело впутывается органическая жизнь (природа которой нам, кстати, неизвестна): буйный расцвет растительности – а от него залежи угля, нефти, иных горючих материалов… животный мир – словом, смотри учебники. Это я, Вэ Вэ, как вы догадываетесь, переношу на иные планеты то, что знаем о строении Земли. В Меняющейся Вселенной мы наблюдаем самые поверхностные процессы разделения: первичной грязи – на сушу и водоемы с реками, вымораживание избытка влаги из атмосферы в приполярные и горные ледники. Это тоже стыкуется с наблюдаемым на Земле, а о ней ведь и речь… Еще раз отмечу, что все эти процессы горизонтального, не по вине тяготения, разделения веществ, а тем более образование – как, знаете, зарядов в обкладках конденсатора, – с одной стороны, горючих материалов в коре планеты, а с другой, в атмосфере, того, благодаря чему они отменно горят, кислорода… все это жутко не физично, антиэнтропийно. Нынче фонтан загоревшейся нефти или газа месяцами погасить не можем – а само по себе, невзирая на геологические потрясения, грозы с молниями, лесные и степные пожары, богатство это спокойно хранилось сотни миллионов лет. Потому что шло именно разделение, набирание планетой зрелой выразительности в структуре и облике (как и у всех живых существ бывает). А нарочитое оно или стихийное, живое или не очень – это пока что, пожалуй, и не нам судить. Но… но! – мы, великие скромники, рассматриваем этот процесс на своей планете как естественный – если и не по теоретической ясности, то, по крайней мере, в смысле «так и должно быть». Так и должно быть, потому что к завершению процесса: когда успокоилась твердь, очистились воды и атмосфера, образовались залежи, богато развилась органическая жизнь – появились разумные существа Мы, – и нам все это оказалось кстати. Нет, правда, Вэ Вэ, и в учебниках, и в монографиях всюду ведь явно или неявно проводится мысль, что вся миллиарднолетняя история Земли суть предисловие к нашей цивилизации, приготовление планеты к более высокой – ноосферной! – ступени развития мира. Мы-ста… Мы этой материи покажем, как надо! Ну а если академически, то свою цивилизацию мы рассматриваем как дальнейшее развитие и прогресс, так? «Океан впадает в реку, речка в тазик, таз в меня…» Это у Феликса Кривина есть такая «Басня о губке». Извините, Вэ Вэ, опять малость занесло…

Корнев опустил левую ногу, поднял и обхватил в колене правую.

– А теперь посмотрим на то же глазами жукоглазых, пропускаемых через трансформатор. В режиме «кадр в год». Последние триста лет, когда самый прогресс пошел, проскочат за несколько секунд… но поскольку снимать-то много мест можно, днем и ночью, со спектральными сдвигами, размыто для общности и четко для любования – набрать материалу возможно. И каково же, по -вашему, их впечатление?

– Да, вероятно, такое, как и у нас, – пожал плечами Пец, – раз у них исчерпывающие наблюдательные возможности.

– В том и дело, что нет, дорогой Вэ Вэ, в том-то все и дело! Возможности что – важно отношение к наблюдаемому. Мы как смотрели, что искали? Пока там движения гор и ледников, падения метеоров, вздутия вулканов, река извивается в ритме «кадр-год», – это одно; а вот если нечто эдакое в дыру вползает в масштабе один к одному, так это совсем другое: не транспортный ли состав в туннель въезжает? Размытые комки на размытой полосе движутся встречно и не сталкиваются – не дорога ли с двусторонним движением? Да что! Смешно сказать, но когда застукали через мегапарсеки и миллиарды лет в MB тех хвостатых жуликов у изгороди, я огорчался: и куды там охрана смотрит! А жукоглазым-то этим, холодно объективным, – им-то зачем выискивать наше, делать разницу между движением льдов и поездов, между дымами вулкана и мегаполиса? Не уловят они разницы, как ми вглядывайся, – потому что уловить ее можно только посредством наших «надо», а они их не знают. Надо везти чай из Индии, шелка из Китая, бивни и рабов из Африки – и движутся корабли. Льды в океане плывут по направлению течений и ветров, корабли – по направлению потребностей. Надо кровлю, стены и удобства для разумных существ – не животные же! – все больше обширных помещений для возрастающего числа их, для жизни, для развлечений, для управления, для труда – и перемещаются массы строительных материалов и машин, пузырится земная кора зданиями и сооружениями. Надо энергию, вещества для производства – и рыхлится планета рудниками, шахтами, скважинами, опустошаются через них объемы в литосфере, заполненные тем, что нам надо: углем, нефтью, рудами, водой, дорогими камнями, металлами… Все извергается на поверхность, перемещается по ней, плавится, горит, вздымается. И вот на планете не только газопылевая атмосфера, но и роение тел, газообразных тел – тех самых, Вэ Вэ, что не сталкиваются или сталкиваются с отклонениями от статистики. Разум, возникший из «надо», удовлетворяет «надо». Да с запасцем, да с разгоном… – Корнев опустил обе ноги, уперся руками в кромку стола, распрямился, взглянул на Пеца. – А если отвлечься от «надо», то увидишь глазами этих чудиков не прогресс и не развитие, а самый простой для Меняющейся Вселенной процесс.