Страшный сон («Камилавкин Нил Иваныч…») 1. Камилавкин Нил Иваныч, Человек довольно тощий, В темной комнате храпит; Он изрядно выпил на ночь, Поругался с толстой тещей И женою был побит. 2. И теперь средь ночи темной, На диване мягком лежа, Видит он ужасный сон: Перед ним сидит огромный В горделивой позе дожа Чорт забравшийся на трон. 3. Он с рогами на затылке, Хвост как ржавая веревка, Козьей шерстью весь оброс, И глотая из бутылки, В то же время очень ловко Ковыряет пальцем нос. 4. Нил Иваныч испугался Увидав так близко чёрта И с испугу заорал, Чёрт смышленым оказался, Откусил кусок от торта И куда-то вдруг удрал. 5. Но спустя одно мгновенье Он назад вернулся смело, Приведя чертовок рать, И в порыве озлобленья Камилавкинское тело Принялись они щипать. 6. Нил Иваныч пробудился, Но душою содрогался, Вспоминая страшный сон, И ужасно удивился, Разглядевши, что валялся На полу под креслом он. 1912 г. 1 июля. Воскресенье. Москва «За рекой зарницы робко трепетали…» За рекой зарницы робко трепетали, Розовой полоской гас закат вдали, Липы ароматом сладостно дышали И струился слабый запах от земли. Мы с тобой вдвоем укрылися в аллее, Изнывая, пел над нами соловей, И еще прекрасней, и еще милее Ты была под сенью липовых ветвей. Словно утомившись ветер стих мятежный, Слышалось журчанье полусонных струй. В этот вечер летний, в этот вечер нежный Прозвучал наш первый тайный поцелуй. А вдали, бледнея, гас закат чудесный, Загорались звезды в темных небесах; Целовал я жадно ротик твой прелестный И тонул в твоих мерцающих глазах. 7 июля 1912. Суббота. Москва «Деревья буйный ветер клонит…» Деревья буйный ветер клонит, Срывая блеклый их наряд, И в мрачном небе тучи гонит Без устали за рядом ряд. Луга и нивы опустели, Чернеет мокрая земля, И скоро жуткий вой метели Встревожит тихие поля. Река оденется покровом Из льда, а следом и сама, С своим дыханием суровым, Придет трескучая зима. 16 октября 1912 г. Вторник. Москва «Тихо плещет река…» Тихо плещет река Неспокойной волной, Догорает далекий закат; В вышине облака Бесконечной толпой Торопливо и плавно скользят. Молодая весна Напоила поля Благовонным дыханьем цветов, И под ласкою сна Задремала земля, От дневных отдыхая трудов. Вот запел соловей, И опять тишина, И осилить тоску мне не в мочь… Из-за груди полей Выплывает луна, Озаряя весеннюю ночь. 20 октября 1912. Суббота. Москва «Летней негой ночь нас опьянила…» Летней негой ночь нас опьянила… До рассвета мы вдвоем блуждали, А из синей беспредельной дали Нам сияли вечные светила. Наши души полные любовью, Трепеща, стремилися друг к другу И я обнял милую подругу Распаленный вспыхнувшею кровью. Нежный взор ее светился лаской, И высоко грудь ее вздымалась; Эта ночь блаженства показалась Мне чудесной незабвенной сказкой. Все вокруг любовь заворожила, Лишь сердца порывисто стучали, А из синей беспредельной дали Нам сияли вечные светила. 12 декабря 1912. Среда. Москва Грустная история («Раз гуляя по Петровке…») Раз гуляя по Петровке Сидор Карпыч увидал, Что к хорошенькой блондинке Пристает один нахал. Сидор Карпыч возмутился, Как индюк надулся злостью, И к нахальному субъекту Подошел, махая тростью. И нахмурив грозно брови, Чтоб внушительнее стать, Он сказал: «Не смейте, сударь, К честным дамам приставать! Извинитесь перед нею Вы сейчас без промедленья, А не то я Вас в лепешку Превращу в одно мгновенье!..» После этих слов суровых Неизвестный господин Наутек скорей пустился, Видя в том исход один, Чтоб избегнуть наказанья, Ибо дамочка-плутовка, Убоявшися скандала, Вдруг исчезла очень ловко. Сидор Карпыч был нескладен Как черкасский тучный бык, Но за ним бегом пустился, Хоть к тому он не привык. Господин стрелою несся, Сидор Карпыч вслед стремился, И почувствовав, что крепко За нахала ухватился: «Стой!.. Ага, попался в лапы!..» Громогласно завопил, И широко размахнувшись Прямо в нос ему влепил. Кровь струей из носа хлещет, «Караул!..» вопит несчастный, Мчится публика отвсюду С жаждой зрелищ сладострастной. Сидор Карпыч испугался, Он мгновенно увидал, Что не тот, за кем он гнался, Ему под руку попал. Но теперь уж было поздно: Мчался дворник бородатый, Вслед за ним городовые И неведомые хваты. Подбежав к нему поближе, Дворник сшиб его метлой, И злосчастный Сидор Карпыч Вытер плиты мостовой. В миг один его связали И заткнув покрепче глотку, Привезли в участок ближний И втолкнули за решетку. Там в компании с ворами Он провел без сна всю ночь, И не мог к их зверским рожам Отвращенья превозмочь. С этих пор наш Сидор Карпыч Бросил рыцарством кичиться, Чуть увидев ловеласа, Он спешит скорее скрыться. 1913 г. 6 февраля. Среда. Москва |
