«Я шел среди полей безбрежных…» Я шел среди полей безбрежных И утомленный в рожь прилег, И надо мной на крыльях нежных Кружился резвый мотылек. Жара спадала… Было тихо… И за проселком вдоль межи Еще незрелая гречиха Почти касалась спелой ржи. Алела даль где солнце скрылось, Метнув лучами в облака, И сердце ровно-ровно билось, И мысль была легка-легка. Хотелось все сомненья бросив, В прозрачном воздухе тайком, Порхать над золотом колосьев За легкокрылым мотыльком. <16 апреля 1915 г. Четверг. Москва> «Я люблю в тихий полдень под осень…» Я люблю замирание эхо… И. Анненский Я люблю в тихий полдень под осень Облетающих листьев игру, Я люблю гул нахмуренных сосен Перед бурей в столетнем бору. Бирюзовою полночью мая — В бледном небе алмазную дрожь, И люблю, когда ветер, играя, Всколыхнет задремавшую рожь. Я люблю розоватые зори, — Сад из яблонь в весеннем цвету, Я люблю томность в девичьем взоре И везде и во всем – красоту. <9 мая 1915 г. Суббота. Москва> Это было на даче… («Это было на даче, где густая рябина…») Это было у моря, где ажурная пена… Игорь Северянин Это было на даче, где густая рябина, Где сквозь щели стенные продувает сквозняк, На террасе играли в карты два господина, Из которых один шулер был наверняк. Было все очень тихо, было все очень мило, Но один передернул, а другой увидал, И ладонь его метко в самый раз угодила По ланите партнера и поднялся скандал. А потом подралися, подралися свирепо, До прихода полиции дрались они… Это было на даче, где оранжева репа, Где густая рябина и торчащие пни. 1915 г. 27 мая. Среда. Москва Поэза о самом себе («Я вездесущ… Весь век свой странствуя…») Я вездесущ… Весь век свой странствуя, То по земле блуждаю, то Лечу в небесное пространство я На монопланенном авто. Там у меня свиданье с Маней в шесть От Марса с правой стороны, Где кокаином одурманившись Юпитер дрыхнет у Луны. Пойду куплю конфет для Мани я, Чтобы ее напичкать всласть, Но впрочем вряд ли на свидание Удастся нынче мне попасть. Моя душа смертельно ранена: Ее лягнул клешнею рак, А вы читайте Северянина, Кто не читает, тот – дурак! 1915 г. 28 мая. Четверг. Москва Осенний сонет («Осенний день прозрачен как хрусталь…»)
Осенний день прозрачен как хрусталь; Зацветший пруд покрылся вязкой тиной, И облака, раскрыв свой веер длинный, Сквозят на свет как белая вуаль. В просвет ветвей синеет мягко даль, Пленяя сердце сладкою кручиной; Печален лес пред близкою кончиной, Ему промчавшегося лета жаль. Как хорошо в разгаре листопада, В безмолвии зардевшегося сада, Сбирать в букет опавшие листы, И созерцая в красках увяданья Очарованье поздней красоты, Всласть упиваться грустью без страданья. <30 мая 1915 г. Суббота. Москва> Вечерняя рондель («Зари вечерней полоса…») Зари вечерней полоса Лилово-палевого цвета; Земли дыханием согрета, Мелькает в воздухе оса. Луга, дорога и леса, Все – синим сумраком одето. Зари вечерней полоса Лилово-палевого цвета. Звучат за речкой голоса И замирают без ответа, И пышно гаснет в нимбах света, Темня с востока небеса, Зари вечерней полоса. <8 июня 1915 г. Понедельник. Москва> Послание из Малаховки («К Вам в Белосток…») К Вам в Белосток Я шлю листок Малаховской березы, И пусть он там Расскажет Вам Мои мечты и грезы. Пишу в стихах, Хоть тайный страх Меня томит и гложет: Вдруг Вы с тоской, Махнув рукой, Воскликнете быть может: – «Ах, милый друг, Перо из рук Навек бросай скорее; Под счет «раз-два!» Руби дрова И будь вперед умнее!..» Но, может быть, Такая прыть В душе у Вас воспрянет, Что на весь дом, Как в небе гром, Ваш тихий голос грянет: – «Друг Николай, Ты воспевай Красу душистых маев, Пиши, пиши, В ночной тиши, Когда все спят, Минаев!..» 1915 г. 10 июля. Пятница. Малаховка |
