«Необозримые поля…» Необозримые поля… Ширь без границ, простор без края… Вдали плетется воз, пыля, И тлеет запад, догорая. Торчит чахоточный овес, На взгляд убог, на ощупь колок, И грубые следы колес Обезобразили проселок. Томится группа тощих ив, Склонясь к воде зеленоватой, И клочья облаков, застыв, Висят растрепанною ватой. Какая грусть!.. Какая тишь!.. Но сердце грусти этой радо, Его ничем не возмутишь И ничего ему не надо… 1917 В сумерках («Весенние синие сумерки…») Весенние синие сумерки Долину окутали флером; В зените блестящими точками Заискрились первые звезды. В лощине, в цветущем кустарнике Запел кто-то грустную песню, И в тихом безветренном воздухе Далеко разносится голос. Ракита как будто задумавшись Склонилась над самым обрывом, На фоне зари догорающей Рисуется каждая ветка. Душистая свежесть вечерняя Вливается в грудь, а на сердце Тревожно, но все-таки радостно, Как только бывает весною… 1917 С Новым годом («С Новым годом поздравляю…») С Новым годом поздравляю, Шлю восторженный привет, Счастья полного желаю И здоровья на сто лет. Обнимаю с пылкой силой И затем раз больше ста У моей целую милой Щечки, ручки и уста. И молю я, чтоб была ты Вечно ласкова ко мне, И уж если виновата Сознавалась бы в вине. Чтоб все горести забыла, А сильней всего молю, Чтобы ты меня любила Так, как я тебя люблю! 1918 г. 1 января. Понедельник. Москва «Положив на колени цветы…» Положив на колени цветы И коснувшись губами бокала, «С новым счастьем!..» шепнула мне ты И глазами меня приласкала. Я тогда промолчал, а сейчас Я скажу: Пусть нежданным ударом Жизнь во всем обновится для нас, Только счастье оставит нам старым. Счастья нового ты не зови, Вряд ли будет оно безмятежней: Наше счастье лишь в нашей любви, А любовь пусть останется прежней!.. <2 января 1918 г. Вторник. Москва> «Помнишь вечер розовый?..»
Помнишь вечер розовый? Гас закат вдали, Рощицей березовой Мы с тобой шли. Помнишь, сели рядом мы На прогнивший пень, Провожая взглядами Уходящий день? С поля пахло сладостно Скошенной травой, И по-детски радостно Было нам с тобой. Ласкою стыдливою Твой светился взгляд… А когда, счастливые, Мы пошли назад В рощице березовой Гас последний свет… Помнишь вечер розовый, Помнишь или нет?! <11 января 1918 г. Четверг. Москва> «В прозрачных сумерках весною…» В прозрачных сумерках весною, Когда душа во власти грез, Я ехал просекой лесною Среди задумчивых берез. Цвела зеленая завеса И на закатной стороне, Сквозь молодую чащу леса Заря весны светила мне. Пел соловей свой гимн хвалебный, Блестел росой неровный путь, И вместе с воздухом целебный Бальзам впивала жадно грудь. 1918 г. 12 января. Пятница. Москва «Весной задыхаешься в каменном склепе…» Весной задыхаешься в каменном склепе Огромного города, сердце полно Желаньем уйти в пробужденные степи, Где воздух и солнце пьянят как вино. Весною небесная глубь бирюзова, Певучее голос, пленительней смех, И сердце раскрыто для каждого зова И отклик ответный находит для всех. Весною не нужно грядущего с прошлым, Живешь настоящим мгновеньем дыша, И пошлое часто не кажется пошлым, И в глупости видит наивность душа. Весной в каждой женской улыбке загадка, И даже у черствых светлее чело, Весной быть любимым особенно сладко, А быть одиноким вдвойне тяжело! <9 марта 1918 г. Суббота. Москва> «Мы ехали в простой коляске…» Мы ехали в простой коляске По чахлым нивам ячменя, И от усталости и тряски В глазах мутнело у меня. Скрипели жалобно колеса И, догорая, запад гас, Его лучи ложились косо И неприветливо на нас. Ты… но тебе и горя мало: Поводья выпустив из рук, Ты как ребенок задремала, А мне тоскливо стало вдруг. Поля, и небо, и дорога, И скрип несмазанных колес, Все было грустно и убого И сердце трогало до слез. <28 марта 1918 г. Четверг. Москва> |
