Об этом налоге и методах взыскания его еще будет у нас речь впереди, ибо они сыграли в ирландской истории весьма видную роль. Вопиющая нелепость и несправедливость налога с голодного католического населения для содержания живущих в неге и холе нескольких сот англиканских пасторов и их начальства, нужных только ничтожной части обитателей острова, бросались в глаза даже и очень пристрастным англичанам. Тем не менее десятина процветала и деятельно поддерживалась английскими властями; мы увидим, к чему привело и чем окончилось ее существование.

Из католического ирландского населения лишь небольшая горсточка образовывала ничтожный количественно средний класс; к нему принадлежали немногие более или менее обеспеченные фермеры, владельцы ремесленных мастерских в городах, мануфактурных заведений, хозяева рыбных ловель, врачи и аптекари, частные ходатаи по делам; государственная служба в местных учреждениях для католиков была закрыта от высших до низших ее ступеней, что тяжело отзывалось на материальном положении этого немногочисленного и скудного среднего сословия. Католическое духовенство, близкое, за исключением епископов, к крестьянам по образу жизни, жило немногим лучше, нежели его паства. Полмиллиона ирландских пресвитериан страдало от нужды, хотя обыкновенно и не в таких размерах, как католики, от десятины, которая и с них взыскивалась в пользу англиканского духовенства, столь же им чужого, как и католикам, от грубости и произвола властей. Богатый же круг англичан составлял замкнутую, гордую своим привилегированным положением касту, которая не смешивалась с аборигенами не только потому, что те ее ненавидели, но и потому, что она сама их презирала и вместе с тем боялась. Презирала за нищету, за унизительное их положение, боялась из-за протестующего духа, который, казалось, совсем не к лицу был этим жалким нищим и, однако, спокон веков давал себя чувствовать самым недвусмысленным образом. В 80-х годах XVIII в., впрочем, это чувство боязни заметно ослабело у англичан: лендлордам, пасторам, чиновникам и офицерам, представлявшим в Ирландии если не весь английский элемент, то самую заметную его категорию, начало казаться, будто ирландцы удовлетворены дублинским парламентом по крайней мере настолько, чтобы не мечтать о восстании с оружием в руках. Это был один из тех утешительных самообманов, которым так легко поддаться при сильном (и вполне естественном) желании к материальному своему комфорту прибавить еще и душевный. Господствующая раса в большинстве и решила, что она приобрела наконец право на покой и чувство безопасности, что она заплатила за эти блага хорошую цену. Что же это была за цена?

В начале 1780-х годов Англия попала в чрезвычайно тяжелое положение вследствие неудач и поражений на американском материке. Что политика относительно американских колоний вообще и война с ними в частности были фатальной ошибкой, это в указанную эпоху мог не сознавать разве только один король, упрямство которого среди качеств его ума и сердца успешно конкурировало с безнадежной ограниченностью. Но поправлять сделанные оплошности было уже поздно; Франция примкнула к американцам и угрожала высадкой в Ирландии; Америка была утрачена безвозвратно, и представлялось необходимым подумать уже о собственной безопасности. Тогда (с 1778 г.) в Ирландии стали образовываться волонтерские дружины, правда, исключительно из протестантов, но при полном сочувствии со стороны католического населения. Дело в том, что эти дружины сразу обнаружили весьма сильный местный патриотизм, и метрополия с беспокойством сообразила, что ирландские волонтеры как будто не против одних только французов снаряжаются. Сначала волонтеров было 40, потом 75, наконец 125 тысяч человек. Словом, это был один из редких моментов, когда Ирландия оказалась едва ли не сильнее Англии, и подобное соотношение сил благодаря Флуду, Граттану и другим ирландским деятелям 70—80-х годов XVIII столетия было очень быстро учтено. Георг III, видя, что волонтеры имеют за собой всю страну, что они прекрасно вооружены, что нет ни малейшей возможности силой их успокоить вследствие пребывания почти всей английской армии в Америке, почел благовременным даровать милостью божией полное самоуправление Ирландии. Дублинский парламент, чисто фиктивное учреждение, не имевшее ни малейшего смысла и значения, был преобразован в духе автономии. Это произошло в 1782 г. при кликах ликования, торжествах, когда вотировалась национальная благодарность и патриоту Граттану, и волонтерам, и королю, и всем, кто имел хоть отдаленное отношение к вновь октроированной ирландской конституции. Эта конституция и была той политической декорацией, на фоне которой разыгралось восстание 1798 г. Весьма скоро новый парламент перестал возбуждать в ирландцах иные чувства, кроме сначала затаенного, а потом открыто прорывавшегося неудовольствия, и это раздражение явилось одной из серьезных причин той кровавой междоусобицы, описание которой составляет тему этой главы. Чем же парламент 1782 г. был плох для своей страны? Для оценки всякого парламентского строя существуют два главных критерия, ее обусловливают ответы на два основных вопроса: во-первых, насколько велика фактическая власть парламента и, во-вторых насколько при данной системе пополнения парламентского собрания обеспечивается полное и верное представительство существующих в стране политических тенденций и общественных настроений и интересов. Есть и ряд других, второстепенных критериев, но мы будем иметь в виду только эти два, делая беглый очерк ирландских парламентских порядков после 1782 г. Что касается до влияния на исполнительную власть, то оно почти вовсе ускользало от ведения ирландского парламента: ирландское министерство, ведавшее текущие дела страны, всецело зависело от лорда-наместника (он же и командир расположенных в Ирландии военных сил), а лорд-наместник назначался главой английского кабинета. Вследствие такого положения вещей выходило следующее курьезное обстоятельство: ирландские министры сменялись и вновь назначались в зависимости от партийных соотношений, царивших не в ирландском, а в английском парламенте, ибо от английского парламента зависело английское министерство и, следовательно, все «производные» административные величины, т. е. также лорд-наместник Ирландии. Итак, на текущие дела Ирландии английское правительство всегда могло иметь и имело при господстве конституции 1782 г. самое активное влияние. Что же касается до чисто законодательных вопросов, то в теории ирландский парламент был абсолютно независим от английского и вся связь обеих стран в вопросах законодательства сводилась к тому, что прошедший через нижнюю и верхнюю палаты законопроект нуждался еще в подписи великобританского короля. Конечно, в делах внешней политики Ирландия должна была беспрекословно следовать в английском фарватере, но весьма скоро обнаружилось, что и теоретическая ее самостоятельность во внутренних вопросах также есть не более, как невинная и безобидная фикция. Тут мы естественно переходим ко второму основному вопросу, решение которого необходимо для должной оценки данной конституции: как же пополнялся ирландский парламент? Состоял он (по примеру английского) из двух палат: верхней и нижней. Члены ирландской палаты лордов назначались королем, и сан их был пожизненным и наследственным; конечно, это были исключительно люди, принадлежавшие к господствующей нации и церкви. Что же касается до нижней палаты, то ни один католик не имел права ни выбирать в нее, ни быть избираемым, т. е. из 4½ миллионов (приблизительно) людей, населявших Ирландию, около 3½ миллионов были совершенно отстранены от какого бы то ни было участия в управлении. Но и из оставшейся небольшой части населения в нижнюю палату попадало всегда только то большинство, которое не могло быть враждебным Англии. В самом деле, ничего даже приблизительно похожего на правильные и независимые выборы не было и в помине. Всего членов было 300, из них 200 с лишком являлись от маленьких местечек, т. е. просто, назначались по единоличному усмотрению владельцев этих местечек; остальные 100 в большинстве случаев также не представляли собой избранников даже той ничтожной англиканской или пресвитерианской горсточки, которая по закону имела право голоса: всемогущее влияние лендлорда и тут слишком часто оказывало свое огромное действие. Все это вошло в обиход до такой степени, что, по сведениям как ирландским, так и английским, существовала даже специальная такса за право от имени известного местечка назначить кого угодно членом парламента (или самому быть выбранным), а также за приобретение этого права навсегда. Первое стоило обыкновенно около 2 тысяч фунтов стерлингов, а второе — от 8 до 19 тысяч. Итак, кто мог попасть в нижнюю палату? Почти исключительно сторонники английского преобладания, представлявшие даже не всю ничтожную полноправную горсточку населения, а только особенно угодную английским министрам категорию этой горсточки.