«Белые парни» появились вновь, и с начала 1830-х годов усилились в весьма серьезной степени. Они появились в разных графствах под разными кличками, хотя обыкновенно объединялись этим традиционным названием; отдельными отрядами совершали они свои дела, и, как и прежде, окрестное население укрывало и спасало их своим соучастием и своими свидетельствами; как и прежде, они вскоре навели ужас на землевладельческий класс и на англиканское духовенство. Но нечто новое появилось в их организации; они ставили пред собой вполне сознательно определенную общую цель: изменение аграрной системы в Ирландии. Английский исследователь (Льюис) говорит о них: «Ассоциацию белых парней можно рассматривать как обширный тред-юнион для покровительства ирландскому крестьянству, причем их цель — не регулировать размеры платы или количество рабочих часов, но сохранить за нынешним арендатором его землю и вообще устроить отношения между лендлордом и арендатором к выгоде последнего». В XVIII в. «белые парни» весьма много сил посвящали борьбе против десятины и ее сборщиков; теперь же эта сторона их деятельности несколько отошла на задний план, и все внимание их обратилось на лендлордов, на случаи повышения арендной платы, случаи изгнания неисправных плательщиков и семей умерших арендаторов с их участка и т. д. В эти же 1830-е годы происходили и обширные коллективные отказы от уплаты десятины, но «белые парни» в этом специальном движении не играли руководящей роли. Они считались тут лишь с репрессией, вызывавшейся этим движением. Какой именно слой крестьян поставлял преимущественно «белых парней»? Трудно вполне точно на этот вопрос ответить. Некоторые из спрошенных парламентской анкетой лиц выразили убеждение, что «белые парни» вербовались главным образом из беднейшего класса арендаторов, из изгнанных арендаторов и из батраков, наемных сельских рабочих, служивших как у землевладельцев, так и у арендаторов позажиточнее. Они обыкновенно по ночам избивали или убивали арендаторов, занявших участок, откуда лендлорд перед тем изгнал кого-либо; убивали управляющих, иногда лендлордов, жгли дома; с 1832 г. те же явления стали происходить все чаще и чаще среди бела дня. Окрестное население молчаливо и незаметно укрывало убийц, пока не прекращался первый, горячий розыск. «Обращаются ли многие к этой ассоциации за покровительством?» — спросили парламентские следователи в 1832 г. сквайра Диллона. «Да, они полагают, что у них нет другого покровительства», — ответил спрошенный. К «белым парням» крестьяне обращались не всегда, а, по-видимому, преимущественно в наиболее трудных обстоятельствах, именно для борьбы с лендлордами. Что касается до десятинной подати, то здесь, как сказано, чаще были случаи массовой борьбы, демонстративных массовых отказов и волнений, нежели проявления террористической тактики, хотя и проявления эти не отсутствовали. В графстве Мит в 1831 г. крестьяне, путешествуя огромными толпами, разгоняли сельских рабочих с господских земель, угоняли рабочий скот. В графстве Клэр был убит в том же году лендлорд Блуд, через месяц другой лендлорд, Сайндж, спустя короткое время в Тайперери зарезали судью, к которому ворвались, чтобы достать имевшееся в его доме оружие. Было установлено, что в этом 1831 г. вследствие неурожая картофеля в одной только западной побережной полосе Ирландии около 200 тысяч человек жестоко страдало от голода и не имело никаких средств помочь себе и своим семьям.
Голод охватил графства Мэйо, Голвей, Слиго, Клэр. Крестьяне с женами и детьми вооружались чем попало, дубинами, домашней утварью, и шли доставать оружие открытым грабежом у лендлордов и всех, кто оружие имел. Затем они, уже вооруженные, разрушали изгороди, объявляли пастбища уничтоженными и тут же начинали на этой земле работать, а иногда просто располагались бивуаком. Приходили войска и прогоняли их, часто после кровопролитной схватки. Крестьяне угоняли скот, принадлежавший священникам англиканской церкви, или, если по условиям угнать его было нельзя, то избивали на месте. Начались суды и смертные казни. Усилились нападения на военные отряды и полицейские команды, приходившие для усмирения. В июне 1831 г. в Уэксфорде население деревни Сент-Мэри отказалось платить десятину и оказало отчаянное сопротивление, когда власти решили описать имущество неплательщиков; было убито на месте 13 крестьян и 25 ранено. Отказы в уплате десятины участились в невероятной степени. В ноябре 1831 г. в Килькенни была кровопролитная схватка между войсками и крестьянами; крестьяне бежали, оставив несколько трупов на месте. Спустя несколько дней (там же) крестьяне убили начальника полицейского отряда и 12 человек его подчиненных, пришедших взыскивать десятину. Ожесточение было такое страшное, что растерзали маленького сына этого начальника, который был с отцом, и замучили тех полицейских, которые не сразу умерли, а подавали еще признаки жизни. В 1832 г. волнения продолжались. Разом в нескольких ирландских графствах стали жечь дома и убивать тех, кто не соглашался участвовать в отказах от уплаты десятины. Констебли и все чины, которые принимали участие в сборе десятины, умерщвлялись руками тайных убийц или же среди бела дня отдельными крестьянскими отрядами. В Кэшеле убили камнями среди бела дня архидиакона из-за десятинной подати, на которой он настаивал. Тут же, в поле, работали люди, но никто не вмешался и никто не выдал убийц. «Кто только каким-либо путем связывал себя со сбором десятины, не мог в продолжение хотя бы одного часа быть уверенным в безопасности своего имущества или своей жизни», — говорит современник. В Уэстмит крестьяне напали на полицию с намерением отнять у нее оружие; в Донегэле они врывались в дома лендлордов и силой заставляли их под угрозой немедленной смерти подписывать новые договоры (об уменьшении арендной платы); в Килькенни с 1832 г. восставшие уже нередко жестоко наказывали не только за уплату десятины, но и за платеж аренды. Убийства людей, осмеливавшихся занять ферму, с которой лендлорд прогнал прежнего арендатора, быстро следовали одно за другим. Судьи и прокуроры, объятые страхом перед тайными и открытыми убийствами, иногда отказывались рассматривать дела об аграрных преступлениях и откладывали их. Так, в марте 1832 г., атторней в Килькенни отложил уже назначенные к слушанью процессы об убийствах полицейских чинов, открыто заявив, что «по всей стране существует столь распространенное соглашение противиться уплате десятины и защищать всех, которые могут быть привлечены за это к ответственности, что цели правосудия не могут быть достигнуты». Присяжные заседатели разбегались и прятались, несмотря на жестокие штрафы (50 фунтов стерлингов), наказывавшие неявку в суд. Привлекавшиеся к суду часто оправдывались, несмотря на все улики, а свидетелей обвинения еще чаще находили после суда либо убитыми на улице, либо на дому. Англиканских священников убивали открыто, в их саду, на поле, на дороге среди бела дня, и виновные не находились. Официально было установлено, что за один только 1832 год ирландское движение выразилось в чудовищных цифрах. В этом году в Ирландии были совершены следующие преступления, вызванные борьбой против лендлордов и десятинной подати: 172 убийства, 465 разбоев, 568 ночных грабительских вторжений в обитаемые дома, 455 случаев избиений и порчи скота, 2095 случаев угрожающих писем и незаконных извещений, 425 незаконных собраний, 796 злонамеренных повреждений чужой собственности, 753 нападения на фермы, 280 поджогов, 3156 случаев серьезных нападений на отдельных лиц. В общем же в Ирландии преступлений этого рода (аграрных и против «десятины»), по официальной статистике, сообщенной парламенту лордом Греем, было совершено за один только 1832 год 9 тысяч, считая и случаи, сравнительно менее важные. При этом необходимо иметь в виду, что вовсе не все аграрные преступления становились известны центральному правительству.
Положение вещей, когда в среднем ежедневно в стране происходит 25 преступлений аграрного характера; когда это длится годами и ничуть не обнаруживает тенденции к ослаблению; когда это творится на другой день после реформы, долженствовавшей умиротворить страну, — такое положение вещей с болезненной силой должно было приковать к себе взоры и правительства Великобритании, и имущих слоев Ирландии, и человека, считавшегося национальным вождем. Из политиков и организаторов никто это аграрное движение 30-х годов не вызывал и даже не усиливал. Оно само вышло как из-под земли и стало пред испуганными взорами своих и чужих, ирландцев и англичан, католиков и протестантов.
