- Ну, значит у тебя все еще впереди… Ну что ты глаза выпучил, для мальчиков твоего возраста это совершенно нормально. Вот кто этим не занимается, у тех в будущем могут возникнуть проблемы с продолжением рода. Короче, когда начнутся поллюции, а член вдруг начнет вставать даже днем без всякой видимой причины, не удивляйся и не считай себя больным.

Получив такое напутствие и дружеский шлепок по попе на дорожку, Игинкат попал в следующий кабинет, где сидел проктолог. Что существует и такая врачебная специализация, мальчик доселе даже не догадывался. Здесь его сразу поставили на четвереньки на обтянутую полиэтиленом кушетку, заставили раздвинуть ягодицы и взяли мазок из сфинктера, потом вставили в анус сопло какого-то агрегата и влили в живот, кажется, целое ведро воды. Облегчаться пришлось в переносной унитаз под присмотром медсестры, которая потом из этого унитаза извлекала образцы для анализов. Вычищенный изнутри Игинкат вновь оказался на кушетке, после чего ему вставили в зад какую-то кишку с лампочкой и объективом на конце и долго там что-то высвечивали.

После всех этих стыдных и болезненных манипуляций кабинет хирурга и антропометрии показался мальчику чуть ли не раем земным, хотя там его заставляли принимать самые немыслимые позы, прощупывали все кости и связки и, конечно, измеряли. Не только рост и вес, как было в Кенлате, а еще и обхват талии, груди и бедер, длину и толщину рук и ног, ширину плеч, жизненный объем легких (для этого пришлось выдыхать в какой-то мешок). Впрочем, все это оказалось лишь прелюдией к кабинету функциональных исследований. Вот уж где, в полном соответствии с предупреждениями Салве, Игинката загоняли до изнеможения! Пришлось и подтягиваться на турнике, и отжиматься от пола, и садиться из положения лежа, нагружая брюшной пресс, и тягать тяжелые гантели, и крутить педали велотренажера, и ворочать тяжелые весла в другом тренажере, имитирующем греблю, и, наконец, до изнурения бежать на бегущей дорожке, периодически ускоряясь. Перед каждым из упражнений и сразу после него у мальчика измеряли частоту пульса и кровяное давление. К концу обследования он взмок как мышь и чуть с ног не валился. Взяв напоследок пробу пота, Игинката погнали в душ, а оттуда, малость освежившегося, но все еще крайне усталого, за руку отвели к дверям последнего кабинета, напутствовав, что, де, пройдешь его, получишь последнюю отметку на карточку, и можешь возвращаться к педиатру, который выдаст тебе рекомендации на следующий год, а там уж в раздевалку и домой. Обрадованный уж тем, что мучения его вскоре подойдут к концу, мальчик поднял глаза на табличку, висевшую на дверях кабинета: «Процедурная по исследованию болевых синдромов N7». Подивившись, сколько тут, оказывается, таких процедурных, Игинкат тихонько приоткрыл дверь…

С первого взгляда интерьер комнаты походил скорее на какую-нибудь средневековую пыточную камеру, чем на медицинский кабинет. На стене висели разнообразные плети, хлысты, прутья, резиновые мухобойки и узкие деревянные доски с дырками и без. В углу стояли кадушка с розгами и деревянный ящик с открытым верхом, в каких обычно возят цветочную рассаду, только из этого высовывались густо растущие крапивные стебли. Посреди процедурной торчало сооружение, спереди похожее на широкую лавку с приделанными по бокам ремнями, а сзади сужающееся и больше напоминающее ошкуренное бревно на ножках. В месте, где начиналось сужение, в лавке зияла круглая дыра. Узрев все это, мальчик замер на пороге, пока к нему не обратился амбал в медицинском халате, сидевший за столом справа от входа:

- Чего застыл-то? Будущие франгуляры не должны ничего бояться!

Решившись, Игинкат переступил порог и захлопнул за собой дверь, очень толстую, с мягкой обивкой изнутри, видимо для того, чтобы звуки из-за нее не проникали в коридор. Приглядевшись к карточке на груди пациента, врач перебрал лежащую на его столе стопку медицинских карт, нашел нужную и внимательно в нее вчитался.

- Иностранец?! Таких гостей у меня пока не было. Как же тебя в эту школу занесло, бедолага?

- Да все извивы политики, — объяснил Игинкат. — Понимаете, мой отец здесь работает на военном заводе по контракту, потому нам нежелательно общаться с гражданами иных держав, ну, среди них же шпионов полно. Ну, меня и устроили в 17-ю городскую. Сказали, из меня здесь вырастят настоящего франгуляра.

- Так хочешь стать франгуляром? — удивился мужчина. — Ну, не знаю, не знаю, их у нас обычно с детского сада растят, а тебе-то лет уже немало… Впрочем, дерзай, коли дали шанс, только не забывай, что это ой как сложно. Ладно, это все беллетристика, а нам пора приступать к делу. Тебя же сюда прислали, чтобы выяснить, выйдет ли из тебя в будущем франгуляр? Ну, вот сейчас и выясним. Ложись-ка, братец, животом вот на этот станок. Да-да, вот на эту самую хреновину в центре комнаты. Постарайся, чтобы гениталии попали точно в отверстие. Попал? Тогда раздвинь ноги и обхвати ими заднюю часть станка, а руки вытяни перед собой. Вот правильно, так и лежи, сейчас я тебя привяжу.

Игинкат старательно выполнял все указания, хотя от предчувствия неприятных процедур его уже била нервная дрожь. Врач крепко приторочил ремнями к станку его ноги в районе щиколоток и под коленями, закрепил на запястьях вытянутых рук кожаные манжеты с тянущимися от них металлическими цепочками и натянул эти цепочки, закрепив за что-то под станком, подставил под станок ведро и в качестве последнего штриха зафиксировал тело пациента широким ремнем в районе поясницы. Попытавшись дернуться, мальчик понял, что так крепко привязан, что не в состоянии даже пошевелиться. После этого врач стал закреплять на голове Игинката какие-то присоски, проводки от которых тянулись к стоящей у дальней стены машине. Проверив соединения, врач включил ее. Метрах в двух перед глазами мальчика засветился экран, по которому побежали курсоры, выписывающие какие-то кривые.

- Это отображение твоей мозговой деятельности до поступления болевых импульсов, — пояснил врач, — так надежнее контролировать состояние пациента, чем просто визуально наблюдая за ним. Кстати, ты уже сейчас слишком напряжен. Для чистоты эксперимента попытайся расслабиться.

Мальчик попытался. Кривые за экране действительно стали несколько более пологими.

- Ну что, Игинке, теперь будем делать тебе больно, — вкрадчиво промолвил врач. — Не истери, старайся терпеть, сколько сможешь, короче, покажи, что ты будущий мужчина. Тебя, как я вижу, ни разу еще серьезно телесно не наказывали? Вообще никак? Тогда начнем сперва с детских инструментов, а там уж пойдем по нарастающей.

Первый удар по ягодицам он нанес мягкой плеткой для малышей. Мальчик лишь чуть вздрогнул. Игинкат ждал боли, готовился к ней, и, если честно, она его не потрясла. В своем прежнем доме, вставая ночью в туалет, ему доводилось иногда налетать в темноте на стоящую в прихожей тумбочку. Тогда и то больнее бывало.

- Не реагируешь? Уже хорошо. Тогда следующим пунктом программы попробуем розги.

Игинкат непроизвольно поджал зад. Вот теперь хлестнуло основательно, словно огненная полоса пересекла разом обе ягодицы. Чтобы не вскрикнуть, пришлось сжать зубы. Удовлетворенно хмыкнув, врач взялся за плеть с тремя хвостами, затем за короткий хлыст, изготовленный из кожи носорога, и, наконец, за доску с ручкой. Сдерживаться с каждым разом становилось все сложнее, кривые на экране резко взбрыкивали в момент удара, но потом быстро успокаивались.

- Весьма похвально для новичка. Теперь задействуем ротанг.

Тонкая трость с загнутой ручкой выглядела на первый взгляд не слишком зловеще, но била, как выяснилось, больнее всего. Игинкату показалось даже, что зад его рассекли напополам. Глаза непроизвольно намокли, из горла рвался крик, и мальчик с трудом удержал его в себе, заскрежетав зубами.

- Ну, парень, могу тебя поздравить! С такими данными у тебя есть все шансы сдать экзамены на франгуляра. Стоит, правда, еще выяснить, как ты выдерживаешь длительную боль. С короткими болевыми всплесками ты справляешься весьма успешно. Попробуем крапиву.