- Ну, как там? — поинтересовался мальчик.

- Замечательно, просто замечательно. Твой болевой порог существенно поднялся, тренировки пошли на пользу. Кстати, можешь посмотреть на себя. Вон там в закутке есть система зеркал.

Проклиная свое любопытство, Игинкат с трудом поплелся в упомянутый закуток. Ага, действительно хорошо видно. Задница в самых разнообразных следах, но особенно впечатляет ярко-красная узкая линия через всю спину. Игинкат пощупал пострадавшее место. Пальцы окрасились красным.

- Кровь…

- Капилляры полопались, — пояснил врач, — ничего страшного. Когда вернешься в кабинет к терапевту, там тебе окажут помощь. После таких поверхностных повреждений кожный покров быстро восстанавливается. Ребята твоего возраста, разумеется, из числа самых подготовленных, спокойно это переносят.

- Это вы краснотрусых имеете в виду?

- Их, разумеется. А тебе самому разве не хочется обрести право на красные трусы?

- Да куда уж мне до них… — вздохнул Игинкат. — Вон, я видел на празднике, как они по сотне розог спокойно выдерживают.

- Можешь мне поверить, твой потенциал ничуть не хуже. Если не бросать тренировок и по-настоящему взяться за дело, то и ты будешь выдерживать. Сколько тебе там, бишь, осталось-то дотянуть? Тридцать шесть всего? Три месяца интенсивных занятий, и ты этот разрыв ликвидируешь. Зачем останавливаться на достигнутым и становиться рядовым франгуляром, одним из очень многих, когда есть шанс войти в число лучших? Что, родители от тебя большего не требуют? Допустим. А свои собственные амбиции у тебя есть?

Амбиции у Игинката, конечно, были, но так далеко они пока не простирались. Да и не видел он себя спецназовцем, или куда там еще этих краснотрусых берут. Его, по правде говоря, больше манила перспектива поступить после школы в университет, ну, ли в такое училище, где готовят штабистов, все же прочитанные мемуары Ингареда очень сильно его впечатлили. Но когда тебя, можно сказать, вот так вот в спину подталкивают, поневоле задумаешься, а не слишком ли ты себя недооцениваешь… Этот врач, все знающий о болевой выносливости, полагает, что у него должно получиться. Игинкат пока еще так не считал, но определенные сомнения в его душу врач уже заронил. Пробормотав, что он еще подумает, мальчик вымелся из процедурной.

В кабинете педиатра, получив необходимую помощь (след от бича попросту заклеили пластырем), мальчик узнал, что со здоровьем у него все в порядке и никаких препятствий для поступления на четвертый курс Агелы нет. Сказано это было явно со значением. Что это они все его туда прямо-таки сватают? Спецназовцев, что ли, не хватает? Игинкат еще не готов был принять решение, надо было посоветоваться с родителями, ну, и с друзьями заодно.

Из поликлиники он ехал в весьма смурном настроении, резко контрастировавшем с настроением сидящего рядом Салве. Вот тот сиял, словно солнышко. Ну, еще бы, свое абсолютное здоровье он сегодня подтвердил, золотистые трусы останутся при нем, никто не ждет он него, что он поднимется на четвертую ступень, да ему и самому этого совсем не надо, ну, и чего же тогда, спрашивается, не радоваться жизни? Ох, как хотелось бы Игинкату быть сейчас на его месте!..

Весь следующий день в школе Игинкат искал возможности поговорить с Истребителем наедине. Увы, рядом всякий раз оказывались то учителя, то одноклассники, посвящать которых в свои планы у мальчика не было ни малейшего желания. Издергавшись, но так и не подгадав подходящего момента, Игинкат решил, что единственный шанс, это побеседовать по дороге домой, и поплелся вслед за Корге, хотя его собственный дом находился совсем в другой стороне. Истребитель, понятное дело, это заметил, но не стал подавать вида, пока в обозримом пространстве не осталось ни одного из знакомых ребят, и только тогда перешел к делу:

- Ну, выкладывай!

- Что?

- Это я у тебя должен спрашивать, что за тайны такие у тебя завелись, о которых нельзя говорить на людях. Пристает, что ли, кто?

Игинкат обиженно вскинулся. Корге его что, с недопацаном каким-нибудь путает?! И это после всех занятий и учебных схваток?! Да если бы к нему сейчас даже старшеклассник какой полез, тому бы тоже не поздоровилось! Но затевать ссору не было ни малейшего желания.

- Да нет, понимаешь ли, тут вот какое дело… Короче, на диспансеризации мне сказали, что я вполне мог бы освоить и четвертую ступень. Ну, болевой порог у меня вроде бы высокий, функциональные возможности организма неплохие и есть перспективы их дальнейшего улучшения. В общем, подхожу я им…

- Ну, и за чем тогда дело стало? — пожал плечами Истребитель.

- Да я просто не знаю: а мне это надо? — признался Игинкат. — Отца и моя третья ступень вполне удовлетворяет, чтоб с девчонками всякие шуры-муры заводить, у меня больше препятствий нет, большинство парней тоже на третьей ступени собираются остановиться, так что я тут белой вороной выглядеть не буду, в военное училище меня примут, ну, не во всякое, конечно, так я спецназовцем становиться и не собираюсь. А если все же поступить на четвертый курс Агелы, так это еще целый семестр испытаний, причем таких небось, что небо в овчинку покажется. Вот скажи, зачем люди туда идут?

Истребитель на минуту призадумался, похоже, раньше ему не доводилось формулировать ответ на столь философский вопрос. Но говорить что-то было надо, и, наконец, он решился:

- А тебе разве никогда не хотелось быть первым? Не просто там среди приятелей или даже в школе, а вообще самым лучшим? Мне вот хотелось всегда, сколько я себя помню. Уж с детского сада точно.

Хм. В дошкольном возрасте у Игинката тоже возникали такие желания, но они так и оставались на уровне фантазий, а чтоб взяться последовательно их осуществлять — это ж какая сила воли нужна!

- Ну, допустим, хотелось, только не в физическом плане. Великим ученым, например, стать мечтал. А чтоб заделаться самым крутым на свете бойцом, у меня этого никогда и в мыслях не было. А о франгулярах я вообще узнал только за пару месяцев до отъезда сюда. И это отец хотел, чтобы я таким стал, а я, как послушный сын, просто подчинился. Ну, потом и сам заинтересовался, конечно. Но скажи мне кто тогда, что для этого мне придется каждую неделю под розги ложиться, я бы, наверное, просто истерику закатил. А потом увидел тебя на крепостной стене, и самолюбие заело. А затем Салве меня спровоцировал с высоты в воду прыгнуть и стал в школе расхваливать, какой я, дескать, смелый. Ну, разве после этого откажешься? А потом в Агеле успехи пошли и просто как-то втянулся. Не, это приятно, конечно, стать сильным. Вон, к нам летом друг отца из Кенлата в гости приезжал, так он даже не сразу поверил, что я это я, хотя всего год меня не видел. Но за красными трусами я по-прежнему не гонюсь. Вы, краснотрусые, конечно, ребята отчаянные и амбициозные, только ведь платить за такие амбиции с каждой ступенью все дороже приходится. Я и третью-то с трудом вытянул, чуть на стрельбе не погорел!

- Ну, ученого из меня точно не получилось бы, — усмехнулся Истребитель, — а вот чемпионом в панкратионе я стать хотел. И, не поверишь, участвовать в жертвоприношении Аленте тоже. Это ж честь какая! В древние времена у нас всех мальчиков на ее алтаре секли, да так, что иногда до смерти засекали, а теперь только избранных. У вас в Кенлате, конечно, другая религия, вам этого не понять… Но вот чем хочешь могу поклясться: после этого такую эйфорию испытываешь, что никакие розги уже не страшат!

- Ну, мне это все равно не светит, — промолвил Игинкат.

- Это, положим, не светит, а вот стать лучшим бойцом у себя в Кенлате — вполне. У вас же боевые искусства не развиваются никак. Есть какой-то любительский бокс, но готов спорить, любой наш средний панкратионист с гарантией уложит лучшего вашего боксера.

- Ну, еще бы, те ведь ногами не дерутся!

- Вот, и сам уже признаешь. И тебе эта слава просто сама в руки валится, Игинке! Я ведь расспрашивал ребят с вашего курса, так все они говорят, что именно ты там был самым лучшим бойцом. И теперь вот так запросто все бросить?! А что со стрельбой не задалось, так и фиг с ней, ты же не в снайперы готовишься, норматив сдал и ладно. Мало ли у кого что не идет, сразу руки опускать, что ли?!