Именно в этот момент в класс вошел учитель истории Арнаис Гоптлед, по совместительству куратор пятиклассников. Оглядев поле недавней битвы, он усмехнулся:

- Ну, я так понимаю, власть в классе сменилась. Да, кстати, господа будущие франгуляры, разрешите представить вам вашего нового соученика. Его зовут Корге Стоулед, он обладатель знака мальчишеской доблести третьей ступени и, если не ошибаюсь, чемпион города по панкратиону в своей весовой категории среди ребят до двенадцати лет. О его красных трусах, думаю, можно даже и не упоминать. Турве, урок уже начался, так что давай вставай, не так уж крепко тебя и приложили!

- Что ж он сразу не сказал, что краснотрусый? — недовольно прошепелявил Нейклед, с трудом ворочая прикушенным языком и держась за отбитую спину. — Никто бы к нему и не лез…

Надо ли говорить, что с этого самого дня у пятого класса появился новый атаман?

Впрочем, все это Игинкат узнал только на перемене и, разумеется, очень удивился:

- И что, вас даже не наказали за драку?!

- А за что наказывать-то?! — в свою очередь удивился Истребитель. — Дрались же честно, вот если кто на заведомо более слабого нападет или с ножом на безоружного, тогда да, накажут обязательно. А тут-то что? Ну, положим, я панкратионом занимался, а их зато трое было.

Вот этого Игинкату было пока не понять. Из его прежней школы за такое безобразие точно бы выперли, ну, в лучшем случае, крепко отругали бы и на учет в полиции поставили. А тут… Если здесь ребят и за драки не наказывают, и за рискованное поведение, как с тем прыжком, то за что их вообще наказывают-то?! Неужто только за поножовщину?!

- А что это за знаки мальчишеской доблести? — поинтересовался он. — И причем тут цвет трусов?

- Ну, эти знаки показывают, насколько их обладатель готов к посвящению во франгуляры, — пояснил Истребитель. — Для каждой ступени надо выполнить определенные нормативы, продемонстрировать экзаменаторам свои способности и умения. У меня, кстати, сейчас уже четвертая, — похвастался он. — Выше просто не бывает! А тот, кто наивысшей возможной для своего возраста ступени, имеет право носить красные трусы.

- Поня-а-тно…

Этот разговор вряд ли бы состоялся, если бы ему не предшествовал другой, на уроке математики. Как только Истребитель водворился на свое место, учитель устроил классу проверку по пройденному в прошлом году материалу. Точно такие задачи Игинкату прежде не попадались, но как их решать, он понял быстро. Ну, легкотня! Мальчик весело застрочил решения в тетради и, мельком оглянувшись, заметил завистливый взгляд соседа. Увы, в математике Корге был далеко не так силен, как в панкратионе. Игинкат посмотрел по сторонам. Учитель вроде в их сторону не смотрит… стоит в другом ряду и, склонившись, объясняет что-то какому-то уж совсем, наверное, слабому ученику. А, была-не была! Мальчик пододвинул свою тетрадку поближе к соседу, прошептав:

- На, скатывай…

- Спасибо, — чуть слышно ответил Корге и немедленно воспользовался советом.

Игинкат понял, что уж со стороны новых одноклассников он теперь может ничего не опасаться.

Уроки шли своей чередой, не вызывая у Игинката особых проблем. Ботаника — ну, это он уже и у себя дома проходил, литература — здесь от него никто ничего не ждет, древняя история Франгулы — было бы интересно, но пока только какие-то общие слова. Последними в расписании значились спортивные занятия.

Игинкат настраивался уже на какие-нибудь скучные пробежки и гимнастические упражнения в зале, но все оказалось куда как веселее. Им сказали разуться в раздевалке и снять верхнюю одежду, затем вывели весь класс на поле с недавно подстриженной, а кое-где вытоптанной до песка травой, разбили на две команды, вручили мяч, и пошла игра. Целью ее, как понял мальчик, было приземлить мяч в зачетном поле соперника. Мальчишечья орда носилась с одного края поля до другого, того, кто ухитрился завладеть мячом, противники старались сбить с ног подножками и захватами, выбить из рук мяч и организовать собственную атаку. Мяч то и дело оказывался бесхозным, за право им завладеть возникали настоящие свалки. Играли пацаны босыми, в одних майках и трусах, причем какой-то унифицированной спортивной формы не наблюдалось. Преобладали, в основном, белые, черные и синие тона, лишь на Корге были красные трусы, да на Салве золотистые. (Вот интересно, у него все нижнее белье, что ли, такого цвета? Ему так нравится, или золотистый цвет тоже что-то означает?) Игинкату сперва не очень ловко было бегать босиком, все же ступни его не успели так огрубеть, как у его новых товарищей, но травка была мягкая и не кололась, песок тоже проблем не доставлял, и мальчик вскоре освоился. Оказалось, что он умеет быстро бегать и достаточно успешно увертываться от тянущихся к нему рук. Один раз он даже самолично приземлил мяч за лицевой линией. Вот радости-то было!

Глядя на Истребителя, Игинкат понял, наконец, почему тот получил такое прозвище. Корге охотился за прорывавшимися игроками соперника и заваливал их на ходу одним движениям, словно истребитель, сбивающий вражеские бомбардировщики. Игинкату бы тоже наверняка не удалось от него удрать, но, по счастью, они играли в одной команде, которая вполне закономерно победила со счетом 10:3. От многочисленных падений на поле трусы игроков потеряли свои первоначальные цвета, став все грязно-зелеными. Ну, ничего, матери выстирают! Помыв ноги в раздевалке и вновь облачившись в свой деловой костюм, Игинкат направился домой в очень приподнятом настроении.

Через пару дней после начала учебы среди шестиклассников разнеслась весть о скорой диспансеризации. Удовольствия она им явно не доставила: как-то сами собой прекратились веселые игры на переменах, самые активные шалуны вдруг притихли, «чтобы не создавать себе лишних проблем», даже уверенный в себе и всегда улыбчивый Салве посмурнел и перестал поддерживать разговоры, одному Истребителю все, похоже, было пофигу. Игинката это очень удивляло. У себя дома ему тоже не раз доводилось проходить диспансеризации. Да, муторно, временами стыдно, когда приходится приспускать трусы перед врачом, а некоторые не шибко умные товарищи, дожидающиеся своей очереди, при этом отпускают ехидные реплики, как будто сами вскоре не окажутся в таком же положении. Но бояться-то чего? Мальчика куда больше интересовали телесные наказания в школе, и он не раз расспрашивал о них одноклассников, но те как-то флегматично реагировали на его вопросы. Да, бывают, ну и что? Нет в них ничего такого особенного, дома, случается, и посильнее наказывают. Признаться, что его и дома еще ни разу не выдрали и он вообще не представляет, как это бывает, Игинкат почему-то стеснялся. Ну, ладно, его новые товарищи, похоже, к этому делу привычные, но почему они тогда перед диспансеризацией-то дрожат?! Чем она может быть хуже порки? Мальчику, наконец, удалось пристать с этим вопросом к Салве. Отвечать тот явно не очень-то хотел, но настойчивость Игинката победила.

- Чем хуже, говоришь… Тем хотя бы, что от нее твоя дальнейшая судьба зависит. Я, вон, вполне могу золотые трусы потерять. Ну, если отыщут вдруг какую-то скрытую болячку. А потеряв раз, их уже не вернешь…

- Ой, а я думал, что тебе просто нравится в таких ходить… Так они что-то означают, да?

- Они означают, что их владелец физически абсолютно здоров, не имеет никаких генетических дефектов и обладает сохранным интеллектом. Выдают их обычно пятилеткам после первой углубленной диспансеризации, а потом каждый год надо свое право на них подтверждать. Мне, как видишь, до сих пор удавалось, но все равно трясусь перед каждым обследованием.

- У-у-у… — Игинкат с интересом оглядел приятеля, как будто видел его в первый раз. Абсолютно здоров, значит. Ну, в это можно поверить. Только неужто он такой один во всем классе? За собой мальчик никаких болячек не знал и в дураках себя тоже не числил. — Слушай, а я могу получить такие же? Ну, если выяснят, что я здоров?