Несмотря на успешное прохождение испытания, Игинкат вспоминал о нем с содроганием. Особо впечатляло обещание Дакхиса, что в будущем такую рану придется зашивать колючкой. Это что, им опять себе ноги придется вспарывать, что ли?! Или полковник просто так пошутил?

К счастью, на следующем занятии выяснилось, что повторять подобную самоэкзекуцию, да еще устранять ее последствия с использованием природных материалов, курсантам все же не придется. Унжергед лишь продемонстрировал на манекене, как это в принципе делается, то есть, как срезать колючку, как извлекать из зарезанного кролика нужные жилы, как правильно насаживать жилу на колючку, чтобы та потащила ее за собой. Короче, кто знает — тот вооружен, и если даже на практике ни разу этим не занимался, все равно сможет сделать, коли нужда припрет.

На фоне этих самозашиваний отработка всех прочих навыков по выживанию в дикой природе уже не казалась ни тяжелой, ни противной. Уж лучше саранчу и гусениц жрать, чем так вот над собой измываться! От тех, по крайней мере, ребят уже даже и тошнить перестало.

Как ни тяжело приходилось курсантам на занятиях по выживанию в лесу, болевые тренировки давались им еще труднее. Проходили они по-прежнему каждую субботу и, как и обещал Унжергед, порки розгами чередовались на них с бичеванием плетью. Предварительный разогрев при этом тоже присутствовал, но он уже даже не воспринимался мальчишками как дополнительное испытание, скорее, как долгое, скучное времяпрепровождение или какой-то пресный гарнир к главному острому блюду. «Главное блюдо», впрочем, было на их вкус даже чрезмерно острым.

Когда Игинкат вместе со своими товарищами впервые отведал сотню розог, ему показалось, что к этому просто невозможно привыкнуть! На пределе своих сил он снес без криков шестьдесят пять, готов был поверить, что после тренировок сможет дотянуть до семидесяти, а то и до восьмидесяти, но дальше!.. Когда все тело уже иссечено с головы до пят, а тебя продолжают со всей силы полосовать по поротому, тут не только стонов не сдержать, тут орать будешь во всю глотку! Ну, не Итке же он, в конце-то концов, чтобы рта не раскрывать, пока сознание не потеряешь!

Ну вот, стоило вспомнить про Итке, и в голову стали приходить совсем уж печальные мысли. Совсем недавно Игинкат встретил его в клубе «Акарис». Десятилетний живчик с грустным видом сидел в кафе неподалеку от ринга, тянул в трубочку сок и, хоть и внимательно следил за схваткой панкратионистов, сам ни с кем в драку не лез. Игинкат на правах старого знакомого подсел к нему за столик.

- Ну как, живот зажил?

- Ага, — почти безучастно промолвил Итке и оттянул резинку шортиков, демонстрируя шрам на животе. Игинкат заметил, что и трусы у пацана теперь не красные, а какого-то невыразительного серого цвета.

- А почему красные трусы больше не носишь? — поинтересовался юный Игироз.

- Так я ж право на них утратил, — удивленно ответил Итке. — Не сдал на третью ступень с первого раза.

- Так это ж не по твоей вине?!!

- А какая разница… — махнул рукой младший мальчик. — Я ж полуинвалид сейчас. Ну, какой из меня краснотрусник…

- В смысле?

- Ну, драться пока не могу, чтобы там, внутри, швы не разошлись, спортивную форму совсем утратил, — Итке поднял глаза на собеседника, и такая в них плескалась вселенская тоска, что Игинкат от сочувствия чуть не расплакался.

- И что теперь, прощай все мечты?

- Ну, — Итке как-то неопределенно мотнул головой, — в январе меня ждет еще одна медкомиссия. Если допустят к занятиям, снова запишусь на третий курс.

- И все заново, да? Ну, хоть полегче будет, навыки, они ведь не теряются.

- Если не тренироваться постоянно, что угодно утратить можно, — не согласился Итке, — а после такого ранения, так и вообще… У меня же сейчас с растяжкой совсем плохо стало, а без нее в панкратионе зарез, придется все по новой разрабатывать. Ну, хоть этого гада рядом не будет!

И то верно. «Этот гад», то бишь Редле, оклемавшись после перенесенной наказательной порки, говорят, поступил таки этой осенью на третий курс в какую-то из городских Агел, естественно, не в пятую, где бы ему теперь точно жизни не дали. Полгода в итоге потеряет, а вот пораненный им мальчишка аж целый год…

Редле тогда высекли тяжелой плетью до потери сознания и кровавых ручьев со спины, сорок ударов — это ж жуть какая! Сейчас четверокурсникам надлежало получать зараз вчетверо меньше и не такой страшной плетью, но все же, все же… Чувство беспомощности, возникшее у Игинката, когда его впервые подвесили на крюке для бичевания, только усилилось во время второго сеанса. Пять ударов бича кому-то еще удавалось вынести вполне достойно, но чтоб десять!.. К концу порки орали все, а один парень даже обмочился от невыносимой боли и потом не знал, куда глаза девать… Невозможность напружинить мышцы перед ударом, страх, что вдруг попадут по гениталиям, понимание, что за твоей поркой следит вся группа и замечает все твои ужимки, а ты висишь перед ними, что называется, во всей красе — все это мешало внутренне сосредоточиться для противостояния боли. А ведь по этому когда-то еще зачет сдавать! С учетом перерыва на экзамен по выживанию, за семестр будет всего только шесть таких занятий, и если сейчас ты с трудом выносишь, допустим, пять ударов бича, это что же получается, на каждом последующем занятии надо будет терпеть на один удар больше?! Сейчас для ребят это казалось немыслимым.

Ну, ладно, зачет все же не экзамен, его и пересдать можно, и не комиссия его принимает, а твой собственный преподаватель, а вот с розгами как быть? Никто из курсантов больше семидесяти с первого раза не осилил, а надо-то сто! И тут ведь всего шесть занятий впереди, а Игинкат помнил, что на третьем курсе после каждой из таких тренировок улучшал свой результат всего лишь на пару ударов. И тогда ведь у них с Салве была возможность тренироваться дополнительно посреди недели. Положим, если он попросит, отец Салве и сейчас ему в такой просьбе не откажет, вот только сотня розог — это не пятьдесят, кожа заживает куда дольше, а уж после порки плетью — и вообще! В таких условиях вынести дополнительную экзекуцию в среду ему будет просто не по силам. И что тогда? Провалить экзамен, а потом записаться на следующий семестр? В принципе, это выход, хотя, конечно, репутацию свою он этим провалом сильно подмочит. Да, но ведь есть же ребята, которым удавалось успешно пройти программу четвертого курса всего за один семестр! Истребитель тот же. Надо бы расспросить его, может, что дельное посоветует.

Истребитель, выслушав сомнения Игинката, усмехнулся:

- А с чего ты взял, что тренировки с плетью не влияют на способность терпеть розги, и наоборот?

Игинкат замялся.

- Ну, так поверь моему опыту: очень даже влияют, более того, дают кумулятивный эффект. Когда тебя плетью секут, чтобы сдержаться, ты должен вести себя как каменный. Ну, словно ты мраморная статуя, которую сколько бичом ни охаживай, ей все равно ничего не сделается. Скажешь, трудно? Трудно, не спорю, но другого выхода у тебя просто нет. Есть даже состояние такое — каталепсия. Ты настолько уходишь в себя, отключаешь все органы чувств, что становишься похожим на бревно. Человека в состоянии каталепсии можно пятками на один стул положить, а затылком на другой, потом еще сесть на него, и он даже не прогнется! Вот такой тебе нужен, Игинке, психологический тренинг. А когда научишься, то розги терпеть будет уже просто плевым делом, точно тебе говорю!

Игинкат с надеждой уставился на друга:

- Научишь?

- Ну, куда ж я денусь…

Вот уж никогда не думал Игинкат, что самый боевой из его друзей владеет, оказывается, еще и способностями гипнотизера! Пока он смирно сидел на стуле в опустевшем школьном классе, честно стараясь сосредоточиться и уйти в себя, Истребитель делал над его головой и перед глазами какие-то пассы руками и, кажется, в итоге усыпил. Проснулся Игинкат в очень неудобном положении: тело его соединяло два широко расставленных стола в виде мостика. Очухавшись и заорав, мальчик грянулся на пол, хорошенько приложившись затылком о кромку стола. Истребитель его эмоции проигнорировал, разродившись лишь коротким комментарием: