Но были и другие, державшиеся неимоверно стойко, словно они статуи, не чувствительные к боли. Игинкату не часто перепадала возможность видеть такую длительную лупку со стороны. Когда других драли на занятиях по болевой выносливости, одновременно драли и его, тут уж не до отвлеченных наблюдений. Сейчас же, видя своих товарищей под розгами, мальчик с удивлением осознал, что даже порка по спине может выглядеть эстетично. Ну, если парень, которого секут, сам по себе стройный и красивый, и умеет сдерживаться.

Больше всего Игинкат переживал, когда на лавке оказался Салве. Он, конечно, обаяшка и способен вызвать симпатии к себе и у комиссии, и даже у экзекутора, но только тут ведь за красивые глаза никому послаблений не делают, может, даже еще сильнее станут сечь, чтобы никто не подумал, что пожалели юного красавца. Салве, конечно, полсотни розог выносил с трудом, но внешне он сегодня держался просто идеально, знать бы еще, каких усилий это ему стоило.

Очередь Игинката подошла где-то на седьмом часу экзамена. Мальчику уже хотелось в туалет, но он сумел задавить в себе эти недостойные позывы и все проделал, как надо. Абстрагируясь от жгучей боли, охватывающей всю заднюю часть тела от плеч до колен, паренек думал о том, как вернется в Ксарту, как продемонстрирует отцу нагрудный знак, свидетельствующий о том, что он освоил нормативы третьей ступени мальчишеской доблести, а значит, отцовское задание стать настоящим франгуляром можно считать выполненным, как он придет с этим знаком в какой-нибудь клуб, куда ходят учащиеся женских школ… Да, ему ведь совсем скоро тринадцать исполнится, стало быть, для местных девчонок он будет уже настоящим мужчиной, а он к тому же еще единственный иностранец-франгуляр… да они на него десятками будут вешаться! Но и погрузившись в сладкие мечты, он сумел не утерять контроль над собственным телом и положенные пятьдесят розог перенес безупречно… даже слегка удивился, когда ему вдруг сказали, что все, надо вставать. Подниматься с лавки и топать в медсанчасть было потом, правда, ой как больно, и эйфории что-то не ощущалось, хотя по пути его не раз хлопали по плечу даже малознакомые парни, говоря, что он сегодня на экзамене был лучше всех.

Торжественный ужин прошел, как положено, хоть и не было на нем родителей, которые могли бы гордиться успехами своих отпрысков. Ну, значит, главные торжества откладываются до возвращения в город. Если честно, видеть тут своих родственников никто особо и не жаждал. Спины болят, бедра болят, о ягодицах и говорить нечего, это ж еще попробуй усиди после такой порки даже на мягком стуле, не скрипя от боли зубами! Но испеченные на праздник торты были, тем не менее, съедены, а все положенные регалии — вручены. Салве удостоился почетной грамоты за лучшие результаты на экзаменах. Игинкат радовался за него больше, чем радовался бы за самого себя, достанься эта грамота ему.

Вечером курсанты особо не бузили, всем больше хотелось отлежаться после порки, но уже поутру в казармах воцарилось всеобщее веселье. Весь распорядок дня пошел побоку, пацаны занимались, кто чем хотел, до самого отъезда, который произошел только после обеда. Даже жесткие скамьи в автомобильных кузовах, на которых пришлось ехать всю дорогу, не смогли лишить ребят оптимистичного настроя. У ворот Агелы N 5 их уже ждала торжественная встреча, на заключительном построении сам директор школы произнес прочувственную речь. Тут же, понятно, были и многочисленные родственники, которые задарили героев дня подарками, а по окончании церемонии развезли их по домам. Игинкат думал, что на этом его знакомство с Агелой и закончится. Как же он ошибался!

Пока третьекурсники страдали на полевых сборах, весна успела перейти в жаркое южное лето. Там, в предгорьях, это как-то не ощущалось, но в Ксарте по солнцепеку ходить было уже совершенно невыносимо, даже стойкие франгульские дети, привыкшие передвигаться босиком, надели сандалии, поскольку в разгар дня под ногами плавился асфальт. Естественно, все мечтали о том, чтобы побыстрее убраться из города на лоно природы и, желательно, до самой осени. Все организации, что могли приостановить работу хотя бы на пару месяцев, временно позакрывались, в остальных резко сократилось количество наличного персонала. Начинался сезон долгих летних отпусков. Учреждение, в котором работал Афлат, тоже распустило сотрудников на лето, и семейство Игирозов уже наверняка отправилось бы в какое-нибудь туристическое путешествие, благо средства позволяли, если бы именно в эти дни к ним не приехал гость из Кенлата: Инфет Асден, давний друг семьи.

Встречать Асдена на вокзал Афлат отправился лично. После первых приветствий, обмена свежими новостями и расспросов о работе Инфет, наконец, рискнул затронуть тему, которая его интересовала больше всего:

- Ну и как, дружище, обстоят дела с твоей миссией? Эксперимент удался?

- Сам увидишь, — усмехнулся Афлат. — Вот до дому доберемся, и поглядишь на моего наследника…

Наследник, однако, отправился гулять на весь день и вернулся только к ужину, когда основательно проголодался. Гостя он узнал первым, хотя не видел уже год.

- Ой, дядя Инфет!.. Здрасте! Вы к нам надолго?

Инфет стоял и не верил своим глазам. Вот этот босой жилистый подросток в одних трусах — тот самый скромный тощенький Игинкат, школьный хорошист и маменькин сынок?! Нет, конечно, уже год прошел, мальчик и должен был вырасти, но чтоб настолько внешне измениться!..

- Привет, Игинкат. Ну, ты даешь! Даже не сразу тебя узнал… А что это ты в таком странном виде по улицам разгуливаешь?

- А что? Жарко же! Дядя Инфет, да тут все пацаны так ходят!

- И ногам не горячо?

- Да не, по асфальту-то я в шлепанцах хожу, просто на крыльце их скинул. А по земле стараюсь босиком.

- Тебя тут, слышал, вовсю во франгуляры готовят?

- Есть такое дело.

- И как успехи?

Игинкат заулыбался от уха до уха, метнулся в свою комнату и вернулся оттуда со знаками мальчишеской доблести трех ступеней и двумя почетными грамотами в руках.

- Нате, смотрите!

Пораженный Инфет внимательно прочитал обе грамоты, полюбовался на знаки, после чего поднял глаза на мальчишку:

- Невероятно. Ты, новичок, и оказался лучше коренных франгульцев?..

- Да ну, дядя Инфет, — заскромничал Игинкат, — там же на двух первых курсах в основном мелкота была. Чтоб их, да не обыграть…

- Ну, не скажи, их же тут муштруют с самого раннего детства… И розгами, говорят, тоже. Ты-то как все это перенес?

- Да вот перенес как-то, — улыбнулся Игинкат, — и даже получше многих.

- Слушай, подойди-ка сюда, дай взглянуть на тебя поближе, — попросил Инфет.

Мальчик спокойно приблизился и дал себя рассмотреть со всех сторон. От увиденного у Инфета глаза полезли на лоб. Поджившие следы от розог по всей спине… и на бедрах тоже… Страшно подумать, что тогда могло быть на ягодицах… Не, если бы в Кенлате вдруг показали ребенка с такими «украшениями» на теле, скандал бы поднялся на всю страну с неизбежными суровыми оргвыводами в отношении его родителей, воспитателей, или кто там еще его так «отделал»! А здесь, во Франгуле, это, стало быть, в порядке вещей, если подросток может вот так спокойно ходить по улицам, даже не пытаясь прикрыть рубцы?!

- Ох, бедный, сколько же тебе досталось-то!.. И тебя не смущает, что все прохожие это видят?

- А что такого-то? — удивился Игинкат. — Сейчас это у всех пацанов есть, которые на третью ступень сдавали. Тут, дядя, этим даже гордятся. Чем больше следов на теле, тем круче, стало быть, парень. Совсем непоротыми только недопацаны могут ходить, да и то если они совсем паиньки.

- Недопацаны — это кто?

- Ну, мальчуганы, которые не тянут на роль настоящих пацанов. К ним здесь как к девчонкам все относятся, они даже учатся в девчачьих школах. Короче, мрак.

Инфет посочувствовал неведомым ему недопацанам, примерив их незавидную судьбу на своего собственного сына. Тот еще недотрога, кстати. Ну, какой из него был бы по здешним меркам настоящий пацан, если для того, чтобы считаться настоящим, тебя должны драть, как вот этого вот Игинката? Не, о таком даже подумать страшно… И что, идти учиться тогда в женскую школу? В Кенлате таковых нет, но если бы были, сын бы уж точно посчитал это оскорблением, такой хай бы поднял, что хоть святых выноси! Впрочем, размышления о школах породили у него еще один вопрос.