Наконец Кейт удалось продвинуться вперед, она прошла через открытые двери и вышла в холодный коридор. Где-то в глубине темного коридора мелькнул силуэт Джеймса, она видела, как он вышел на балкон. Подобрав юбки, Кейт бросилась бежать, ее синие туфельки выстукивали дробь по мраморному полу.

Коридор был такой длинный, что, когда она наконец-то достигла его конца, пришлось остановиться и отдышаться. Она опустила юбки и взялась за ручку французских дверей, открыв их, шагнула в сумрак ночи. Резкий промозглый ветер сразу же дунул в лицо, но она едва заметила это.

Джеймс стоял, облокотившись на балюстраду, со стаканом бренди в руке.

Он был так красив… так благороден и так… совершенен. Сердце Кейт болезненно сжалось. Она вряд ли поверила бы в это прежде, если бы не услышала слова, обращенные к Кранберри. Но это не были слова человека, который просто старался исправить что-то, что казалось ему неправильным. Нет, это были слова человека, который любил. Действительно любил. Любил ее? Неужели такое возможно? Каждое сказанное им слово обжигало ее сердце, и она не могла уехать, не дав им обоим еще один шанс.

— Джеймс, — тихо позвала она.

Он повернулся на звук ее голоса. Помолчал. И плотно сжал губы.

— Я не знал, что ты здесь.

— Я пришла с Лили и Энни, я… я слышала, как ты сказал…

— Кранберри сами не знают, что говорят. — Джеймс цедил слова сквозь стиснутые зубы.

— Джеймс. — Она потянулась к нему, дотронулась до его рукава. — Спасибо.

Джеймс передернул плечами и поднес к губам стакан с бренди.

— Ты уже благодарила меня, Кейт. — Сделав глоток, добавил: — И совсем не за что благодарить сейчас.

— Я всегда буду благодарить тебя.

— Насколько я слышал, ты завтра отбываешь на континент? — смерив ее взглядом, поинтересовался Джеймс.

Изо всех сил она старалась сдержать волнение. О Господи, она же все это предвидела. Сейчас решается их судьба.

— Это зависит от… — еле слышно проговорила Кейт.

Он пристально смотрел на нее.

— От того, хочешь ли ты все еще жениться на мне. — Ее голос совсем затих на последних словах.

Она не могла не видеть, как изменилось его лицо. Оно стало твердым, как камень, и сердце Кейт покатилось вниз.

— О чем ты говоришь, Кейт? — жестко спросил Джеймс.

Она вглядывалась в его лицо, стараясь найти хоть что-то, что могло дать ей надежду. Его зеленые глаза сейчас казались еще ярче от цвета маски.

— Джеймс, ты хочешь жениться на мне? — собравшись с духом, наконец, выговорила Кейт.

Он молча повернулся к ней спиной, отставил стакан и уперся руками в балюстраду.

— Хочу ли я? — спросил Джеймс, вглядываясь в сумрак ночи. — Проклятье, Кейт. Я хотел. Одному Богу известно, как я хотел.

— Но больше… не хочешь? — Кейт затаила дыхание, холодные слезы дрожали на кончиках длинных ресниц. Не могло же все измениться за один день? Не говоря о том, что несколько минут назад Джеймс с такой самоотверженностью встал на ее защиту. Он не может не любить ее.

Или может?

Он шумно выдохнул, еще одно белое облачко повисло в морозном воздухе.

— Да, Кейт, я просил тебя выйти за меня замуж, но ты отказала и ушла.

Она потянулась к нему, ухватила за рукав. И заговорила быстро-быстро, в страхе, что еще чуть-чуть, и она навеки потеряет его.

— Джеймс, я люблю тебя. Я просто не могла сказать тебе это раньше. Я не хотела испортить тебе жизнь. Не хотела позволить тебе погубить свою репутацию. Но несколько минут назад, — она указала рукой в сторону зала, — я поняла, что ты уже сделал это.

— Кейт, все, что я хотел, я уже тебе сказал. Что изменилось после Рождества? Разве ты не любила меня тогда?

— О, конечно, конечно любила. Просто не хотела причинить тебе боль.

Опустив глаза, Джеймс покачал головой.

— Ты не могла причинить мне боль.

Кейт стиснула руки, ногти впились в ладонь. Он говорит так, словно все в прошлом. Словно надежды больше нет. Кейт не могла смириться с этим. Что всегда говорила ей мать? Ничто так не лечит, как несколько глубоких вздохов. Кейт вздохнула и… выдохнула, и снова вздохнула и…

— Я не понимала этого тогда. Я думала… Лили рассказала мне, что весной ты делал ей предложение. И я была уверена, что в случае со мной ты просто хотел, чтобы все было правильно. Мы провели вместе ночь, значит, ты обязан… Пойми, Джеймс, я не знала, любишь ли ты меня? Но сейчас это так? Да, Джеймс? Ты любишь меня?

Он повернулся к ней лицом. Ее глаза жадно всматривались в его лицо, ища ответа.

Джеймс прикусил нижнюю губу, после минутного молчания он сказал:

— Не заставляй меня отвечать, Кейт. Сейчас это уже не имеет значения.

Слезы текли по ее щекам и почти замерзали на холоде.

— Почему? Почему нет?

— Я ни к одной женщине не испытывал того, что чувствую к тебе. Я никогда… Проклятье! Я не хотел потерять тебя. Потерять еще одну, нет, я даже думать не мог об этом. Но я это сделал. Я потерял тебя. — Джеймс отвел глаза, что-то далекое, отстраненное было в его взгляде. Сердце Кейт упало. — И не могу потерять снова.

— Нет, Джеймс. Послушай меня. — Она подошла вплотную к нему и взяла его за плечи. — Разве мы не можем начать сначала? Снова попроси меня выйти за тебя замуж. Попроси меня…

Шум, доносившийся из зала, становился все громче. Видимо, близилась полночь. Кейт, затаив дыхание, смотрела на окаменевшее лицо Джеймса. Он хранил молчание.

Из зала послышались дружные возгласы. Начался отсчет времени.

Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один!

И толпа взорвалась общим гулом, к которому примешивался звон церковных колоколов.

Сорвав с лица маску, Кейт заглянула Джеймсу в глаза.

— Попроси меня, Джеймс… — шептала она. — Попроси…

Он убрал ее руки со своих плеч и покачал головой.

— Слишком поздно, Кейт.

Джеймс сам не помнил, как оказался в доме Колтона. После объяснения с Кейт он вернулся в зал, игнорируя любопытные взгляды и перешептывания, танцевал и пил, пил, пил и снова танцевал. Он был абсолютно уверен, что Лили и Энни уже ушли, предварительно попрощавшись с Кейт и проводив ее в комнату. Но, оказалось, Колтон и Эшборн следили за ним весь остаток ночи, и сейчас Джеймс смотрел на стакан с отвратительным питьем, тем самым, что Колтон заставил его выпить днем раньше. Как, черт возьми, Колтону и Эшборну удалось справляться с этим в ранние годы? Джеймс пил пару ночей и уже чувствовал себя трупом. Хотя он должен был признать, как бы ни было отвратительно это пойло, но оно делает свое дело. Когда он выпил его в прошлый раз, то сразу почувствовал себя гораздо лучше.

И вот Лили опять принесла это зелье. На серебряном подносе, вместе с запиской, в которой Колтон просил Джеймса встретиться с ним в кабинете через полчаса.

— Как вы чувствуете себя сегодня, Медфорд? — спросила Лили, внимательно глядя на него.

— Не очень… — отвечал он.

— Вы знаете, Кейт…

— Нет! — Он поднял руку. — Я не хочу говорить о Кейт.

Лили поставила поднос на постель рядом с Джеймсом и с воинственно подбоченилась.

— И все же, милорд, я скажу вам то, что хочу сказать, даже если вы не желаете слушать.

Джеймс с болезненной гримасой на лице потер виски.

— Прекрасно, — пробормотал он. — И закончим с этим.

— Вчера ночью я говорила с Кейт и… — Лили прикусила губу. — К несчастью, я как-то обмолвилась, что вы делали мне предложение… и, конечно, она пришла в замешательство. Простите, Медфорд. Потом я объяснила ей, как все это произошло, рассказала о нашей дружбе и о том, почему вы это сделали.

— Не понимаю, при чем тут это? — равнодушно спросил Джеймс.

Лили вздохнула.

— Вы, видимо, плохо знаете женщин, хотя уверены в обратном.

Он приподнял бровь и криво усмехнулся.

— Послушайте, — продолжала она. — Мы оба знаем, что вы сделали мне предложение только потому, что ваше сердце было свободно. Если бы это было не так, то вы никогда не предложили бы…