— Разумеется, убийцу вашего мужа, ваша светлость.

Фемиду забрали из дома соседей и в специально нанятой карете переправили из Лондона в загородное поместье лорда Медфорда. Сейчас она устроилась на ковре у ног Кейт, а сама Кейт сидела на своем излюбленном месте в библиотеке, погруженная в написание памфлета. Исписанные листки бумаги лежали повсюду: на коленях, на софе, на маленьком столике, стоявшем перед ней.

Она дала себе слово закончить памфлет как можно скорее. И сегодня могла гордиться собой, так как заметно продвинулась вперед. Решение было принято — она будет писать то, что подскажет ей ее сердце. Быть честной и писать правду. А правда заключалась в том, что, хотя она была обижена, предана, оскорблена, хотя она ссорилась со своим мужем и была несчастлива в браке, никогда, никогда даже в мыслях она представить не могла, что может убить его. Это была правда, и она намерена рассказать ее, а там будь что будет.

Послышался резкий стук в дверь, Кейт еще не успела ответить, как дверь распахнулась, и в комнату вошел Джеймс. Ее сердце растаяло. Боже, до чего же он хорош! Чисто выбрит, темные, как вороново крыло, волосы лежат волосок к волоску, и, как всегда, доброжелательное выражение лица. Поистине Лорд Совершенство.

— Я не помешал? — спросил он, и Кейт хотела лишь одного — отодвинуть в сторону бумаги и перо и закричать: — «Конечно нет!» — Я могу зайти попозже? — предложил Джеймс.

— Нет, нет, останьтесь! — Слова сорвались с ее губ с такой быстротой, что она тут же отругала себя. Вот дура! И больно ущипнула себя за руку.

Он прошел в комнату. Фемида подняла голову и приветствовала хозяина, виляя хвостом. Джеймс подозвал ее и потрепал за ухом.

— Вы работаете? — спросил он Кейт.

— Да… — Она замялась. — Джеймс, я…

— Ради Бога, Кейт, не надо… — Он поднял руку, останавливая ее.

— Нет, надо. — Она отодвинула перо и бумагу в сторону. — Пожалуйста, позвольте мне сказать то, что я должна сказать.

— Хорошо. — Он ногой подвинул стул и сел напротив нее.

Кейт собрала всю свою смелость, которой явно поубавилось после пожара.

— Простите, Джеймс. Простите меня за те неприятности, которые я причинила вам. Я перевернула всю вашу жизнь…

— Мы уже закончили с этим. Честное слово, Кейт, вам не за что извиняться.

— Нет, я должна, — продолжала она, разглядывая свои руки. — Это я настояла, чтобы вы забрали меня из тюрьмы. Я должна была оставаться там и писать свой памфлет, не подвергая опасности вас. Вы предложили мне деньги и возможность рассказать свою историю. Этого вполне достаточно.

— Кейт, я не могу осуждать вас за желание быть свободной.

— Мне не надо было придумывать эту поездку на ферму. Это было так глупо с моей стороны. Кто-то увидел нас, когда мы возвращались. Я слышала, как вы обсуждали это с лордом Колтоном. Я никогда не прощу себя за то, что я сделала, причинив вам столько вреда.

— Кейт, если кто-то и виноват, так это я. Мне нужно было быть более осмотрительным в тот день, когда мы возвращались с фермы. Это я виноват, что нас увидели. И потом, я согласился на ваши условия, сознавая опасность. Памфлет — это то, чего я хочу, то, о чем я просил вас. И вам совершенно не за что извиняться.

— Но, — вздохнула она, опуская голову, — но может ли памфлет принести столько денег, чтобы покрыть расходы на восстановление вашего городского дома?

— На этот счет позвольте беспокоиться мне. Я хочу одного — чтобы вы были в безопасности.

Его слова тронули ее. Джеймс доверяет ей, он верит ей. Он…

— Вы наняли сыщика, — мягко напомнила она.

— Да.

— Зачем?

Он поднялся, широко расставил ноги и заложил руки за спину.

— Потому что вам самой не справиться с этим. Вам даже не пришло в голову побеспокоиться об адвокате.

— Вы думаете, я невиновна?

— Я хочу получить ответ на все вопросы. — Джеймс четко выговаривал слова. Желваки на его скулах ходили ходуном. — Мистер Хортон подумает, как сделать так, чтобы правда восторжествовала.

Ее глаза наполнили слезы.

— Но вы не стали бы нанимать его, если бы не верили в мою невиновность?

— Да, Кейт, я не думаю, что вы совершили это преступление.

Она отвернулась, не зная, что сказать, и до боли прикусила губу, стараясь сдержать набежавшие слезы.

— Я почти закончила памфлет.

Он кивнул.

— Я не могу не думать… — Она замолчала, нервно сжимая пальцы.

— Не думать о чем?

— У вас такие возможности, Джеймс. Вы могли бы помогать людям.

— Что вы имеете в виду? — Он, прищурившись, внимательно посмотрел на нее.

— Ваш печатный станок, памфлеты.

— Не понимаю.

— Я в особом положении. Я известна, то есть печально известна. Весь Лондон хочет знать, что я могу сказать. Мне выпал шанс рассказать правду, поделиться своей историей. Но, боже мой, я не могу не думать о других!

— О других?

— Да, Джеймс, те заключенные, которые несправедливо осуждены. Поверьте, их десятки, сотни. Без сомнения, тюрьма Ньюгейт полна ими. Особенно жаль женщин, которые осуждены за то, чего они не делали. Но у них никогда не будет возможности рассказать правду.

— У них будет право выступить перед судом.

— Да, но они не могут позволить себе такие вещи, как нанять сыщика с Боу-стрит, и никто не узнает правду, если их приговорят к ужасной смерти. И никто не попросит их написать памфлет.

— К сожалению, судебная система далека от совершенства, — сказал он, беспомощно разводя руками.

— Я не могу перестать думать о несправедливо осужденных, у которых нет никого, кто бы мог помочь им защитить себя.

— Кейт, я понимаю вашу обеспокоенность, но сейчас меня волнуете только вы. Позвольте Абернети и Хортону закончить расследование, и тогда мы сможем подумать о других. — Он повернулся, готовый уйти.

— Джеймс?

— Да? — Он остановился и повернул к ней голову.

— Почему вы верите мне? Почему верите в мою невиновность, я имею в виду?

— Возможно, потому, что я знаю, как чувствует себя человек, невиновный в убийстве, за которое его осуждают.

В тот вечер Кейт в платье из светло-зеленого муслина, которое так шло к ее золотисто-рыжим волосам, вошла в столовую и заняла место за столом рядом с Джеймсом. Он ушел из библиотеки раньше нее, сразу после того, как произнес заинтриговавшую ее фразу. Что должен чувствовать человек, обвиняемый в убийстве, которого он не совершал? Он ушел так поспешно, что она не успела задать ему ни одного вопроса. Видимо, обвинение не было публичным. Она прочитала бы об этом в газетах. Скорей всего, это просто предположение или слухи. Будь иначе, леди Мэри наверняка упомянула бы об этом. И репутация лорда Медфорда не была бы столь безупречной. Нет, Джеймс не был замешан ни в одном скандале, даже намека на подобную возможность не существовало. Однако для Кейт стало ясно, что, видимо, в жизни Джеймса есть какая-то тайна, которую он тщательно скрывает. Но что это за тайна?

Поднеся к губам бокал вина, Кейт сделала маленький глоток. Подняв глаза, оглядела стол. Она сменила одиночество своей комнаты на компанию Джеймса за этим красиво сервированным столом. Их совместные трапезы стали самыми ожидаемыми часами дня. Она наслаждалась их общением и с нетерпением ожидала этого момента. Эта мысль тревожила Кейт больнее, чем она готова была признаться себе. Но она не хотела уходить отсюда, пока не узнает, какой смысл вкладывал Джеймс в свое заявление, сделанное в библиотеке часом раньше?

В камине потрескивали дрова, наполняя воздух приятным запахом горящего дерева, дыма, смолы, а тем временем холодный ветер свистел за окнами, и при каждом порыве вздрагивали ставни. Так уютно было в этот вечер сидеть в столовой. Кто знает, может быть, все это в последний раз?

Кейт глотала слюни, пока лакей сервировал ростбиф зеленым салатом. Еда, дело рук французского повара Джеймса, не шла ни в какое сравнение с тем, что подавали в доме ее мужа. Кейт взяла вилку и нож и с удовольствием приступила к трапезе.