Если бы обстоятельства складывались иначе. Если бы ей снова было восемнадцать… Если бы она была… но она обвиняемая в убийстве. Изгой общества.

Джеймс вел жизнь добропорядочного джентльмена. Место в парламенте, успешный бизнес, богатство, совершенное ведение хозяйства и еще многое, многое другое. Зачем ему Кейт? Все, что она могла, — нарушить привычный ход его жизни, внеся в нее большие неприятности. Именно это она и сделала.

А он? А он был великолепен, она должна признать это. Он вел себя как настоящий джентльмен. Ровно в полночь появилась Луиза и робко остановилась в дверях. На ней было простое платье, и она так нервничала, что сердце Кейт переполнилось сочувствием. Бедняжка, очевидно, боялась, что хозяин отнесется к ее выходке без понимания. Но Джеймс с радостью согласился потанцевать с Луизой. Он вел себя с ней как с настоящей леди, скорее даже как с принцессой. С поклоном предложил ей руку и в конце попросил Лока присоединиться к ним, чтобы они могли вчетвером станцевать несколько деревенских танцев. Это была незабываемая ночь… Даже лучше, чем на тех балах, где Кейт доводилось присутствовать прежде, там все не заканчивалось поцелуем красавца лорда.

О, она понимала, что была немножко не в себе. Представляла, какой скандал разразится в свете, если станет известно, что убийца герцога Маркингема скрывается в одном из домов в Мейфэре, где сам хозяин танцует с ней и целует ее. Да, они тут же придут, чтобы сжечь ее собственными руками. Кейт задрожала. Ей следовало носить траур по мужу, а не целоваться с виконтом. Да, она понимала это, но не желала следовать правилам общества, жаждущего предать ее смерти за преступление, которого она не совершала.

Но как объяснить все это в памфлете? Наверняка это прозвучит фальшиво. И она должна спросить себя, действительно ли она хочет поскорее закончить этот памфлет? Как только работа будет сделана, Джеймс отвезет ее назад в Тауэр. Неужели? Но он должен. Она не может бесконечно оставаться в его доме. Это, уж точно, было бы совершенно неприлично. В памяти всплыли слова, которые Джеймс сказал в начале вечера. И ее с головы до ног обдала жаркая волна. «Мы и так уже перешли все дозволенные границы». Так он сказал, прежде чем… Кейт задрожала.

Она подошла к маленькому столику в углу комнаты. И посмотрела на первые слова памфлета. «Он в себе обрел свое пространство, и создать в себе из Рая Ад и Рай из Ада может»[2].

Вздохнув, Кейт провела по строчке пальцем. Казалось, Мильтон прекрасно понимал, о чем говорил, человеческий разум способен сотворить ад. Но сегодня, сегодня это был рай.

Кейт позвонила. Пришла Луиза и помогла ей снять платье. Кейт пообещала себе, что покончит с безумными фантазиями в отношении Джеймса. Ничего хорошего из этого не выйдет. Не может виконт влюбиться в убийцу. Даже если бы случилось чудо, и она была бы оправдана, все равно их отношения обречены. У них нет и не может быть будущего. Из-за связи с ней его репутация будет разрушена окончательно. И, кроме того, брак с одним аристократом уже не привел ни к чему, кроме разбитого сердца и трагедии. Зачем же повторять собственные ошибки? Нет, для них обоих будет лучше, если Кейт оставит бесплодные мечты и сосредоточится на том, чтобы поскорее закончить памфлет. Они заключили сделку, и она сознательно пошла на это. Разве нет? Памфлет в обмен на наслаждение, на возможность ощутить вкус жизни. И она испытала это наслаждение с Джеймсом.

Джеймс с такой силой захлопнул за собой дверь спальни, что она завибрировала. Он тихо выругался, стукнув себя по бедрам. Проклятье! Что это был за поцелуй? Поправка. Что это были за поцелуи, так как их было много? Что-то невероятное есть в красоте Кейт. Ее женственность и обаяние. Что-то есть и в этих танцах при свечах… Нет, это не объяснение. Он вел себя как законченный негодяй. Воспользовался своим преимуществом. Прекрасно! Но Кейт не невинная девушка, ей, слава богу, не восемнадцать, и это не был бал дебютанток. Она — леди, которая живет в ожидании приговора. Леди, живущая под его крышей, так как они заключили сделку. А он воспользовался своим преимуществом. И это не давало Джеймсу покоя. Проклятье. Проклятье. Проклятье. Он должен как-то загладить свою вину.

Резко дернув галстук, он стянул его с шеи и швырнул угол. Его грудь тяжело вздымалась, что он говорил ей? «Иногда совершенство ограничивает выбор».

Черт побери, но это проклятая правда! Единственное, чего не было в этот вечер — его совершенства. Он был далек от этого. Господи, неужели эта борьба с самим собой будет преследовать его вечно? Его внешний облик не соответствовал тому, каким он действительно хотел быть. Присущее ему стремление к совершенству заставляло получать отличные оценки в школе, зарабатывать безупречную репутацию, но бунт внутри него рос и, в конце концов, подвиг его к тому, чтобы приобрести печатный станок и публиковать скандальные памфлеты. Это же заставило его бросить галстук в угол, и это же принудило его подобрать его.

Закрыв лицо руками, Джеймс застонал. Что теперь подумает о нем Кейт? Она вдова, черт возьми! Хотя и необычная вдова. Но он прекрасно понимал, что значит целовать вдову, не говоря о том, что она еще и работает на него, а в довершение всего еще и подозревается в убийстве. Дурно. Дурно. Дурно.

Стянув рубашку через голову, Джеймс закрыл глаза. Хорошо. Он готов признать это. Он увлекся ею. Безумно увлекся. Увлекся настолько, что, обнимая ее, забыл о своих холостяцких устоях. И хотел пойти дальше, хотел делать с ней вещи, менее невинные, чем поцелуи. Вырвать цветок из ее волос, разорвать лиф ее платья… Он хотел…

Он стиснул зубы. К черту! Его тело реагирует моментально, стоит подумать о ней. Слава богу, что пришла Луиза. Если бы не она, то неизвестно, сколько бы продолжалось это безумие с поцелуями и объятиями.

Джеймс аккуратно сложил рубашку и убрал ее в шкаф. Он не стал звать слугу. Этот вечер стоил ему сил. Тяжело и продолжительно вздохнув, Джеймс продолжил раздеваться.

Ему необходимо уснуть. Хороший сон — лучшее лекарство. Если бы он смог сегодня заснуть! Слишком много ночей он лежал без сна, думая о красавице, которая спала этажом ниже. Он и прежде видел красивые лица, возможно, даже более красивые. Они не раз заставляли его поворачивать голову. Лили и Энни тоже слыли красавицами. Но он не испытывал ни к той, ни к другой ничего, кроме братских чувств. Что же такое особенное было в Кейт, что заставило его отбросить джентльменское поведение и забыть все правила, которые с детства вбивали ему в голову? Что такого было в Кейт, что заставило его забыть о своем добровольном монашеском образе жизни и желать одного — увидеть ее в своей постели? И ночь напролет заниматься с ней любовью? Можно ли представить более предосудительное поведение? Кто знает, может быть, Кейт убийца? Дорога в общество для нее закрыта. Даже если ее оправдают, в чем он сильно сомневался, вряд ли у них есть будущее. Если он будет с ней, то общество от него отвернется. Он понимал это, понимал прекрасно. Правда, он делает хорошие деньги, печатая скандальные памфлеты, но о его причастности к этому занятию знают единицы, и он совсем не хотел бы оказаться в центре скандала.

Нет, он не должен забывать, зачем познакомился с Кейт. Она пишет для него памфлет. И это все. Она просила его о помощи, а он попросил ее написать историю. Это деловая сделка, ничего больше. Он не собирается из-за этого рисковать своей жизнью. Это правда, что за ним закрепилась слава человека, который стремится исправить то, что считает неправильным, по возможности помочь людям. Что ж, он сделал это, наняв Абернети и сыщика с Боу-стрит, но на этом надо остановиться. Кейт просто автор, который пишет для него свою историю. Он должен помнить это.

Даже если это убивает его.

Рассвет еще только-только занялся, когда роскошная карета Колтона подъехала к городскому дому Джеймса. Кейт выскользнула через боковую дверь, надвинув на голову капюшон. Несмотря на теплое пальто, холодный зимний ветер пробирался к открытым участкам лица, неприятно холодя кожу. Кейт поежилась и потерла замерзший кончик носа. Кучер помог ей подняться в карету, и дверца за ней мягко затворилась.