Оторвавшись от бумаг, Эшборн присвистнул.

— Похоже, Кейт жила в аду, когда была замужем за Маркингемом. Бедняжка! Уверен, этот памфлет вызовет немало удивления.

— Согласен. — Колтон бросил смятые страницы на стол.

— А я не дам и ломаного гроша за этот памфлет, — прорычал Джеймс, опрокидывая новую порцию бренди.

Эшборн снова присвистнул.

— Но он принесет тебе ощутимый доход. Разве нет?

— Говорю вам, я не дам и ломаного гроша за этот памфлет. — В голосе Джеймса слышалась горечь.

— Дружище, — начал Колтон, с удивлением глядя на друга, — ты планируешь восстановить дом, поправить ее и свою репутацию и дальше жить так, как будто ничего не случилось?

— Нет, сначала я должен сделать так, чтобы с Кейт были все обвинения сняты. А уж потом подумаю о своей жизни. — Джеймс подал знак слуге, прося принести еще бренди.

— Ради всего святого, ты же не собираешься связать свою жизнь с герцогиней? — вскричал Эшборн. — Дом восстановить можно, но с ее репутацией дело обстоит куда хуже. Она, как говорится, не подлежит восстановлению. Тебе придется оставить Лондон, парламент, дело, то есть кардинально изменить свою жизнь.

Джеймс ничего не ответил, только исподлобья взглянул на Эшборна. И затем произнес, с трудом выговаривая слова:

— Вы видели га… га… газеты? Моя реп… репутация уже окончательно разрушена. А Кейт? Она вернулась в Тауэр. Я взял у нее все, что она могла мне дать. И не стану винить ее, если она воз… воз…ненавидит меня.

— Но ты не готов смириться с этим, — вздыхая, произнес Колтон. — И хочешь все исправить. Так похоже на нашего Лорда Совершенство.

Джеймс попытался встать, опираясь о стол.

— Я п… п… предупреждаю тебя, Колтон, скажешь еще слово, и я…

Колтон поднял руки, сдаваясь.

— Господи, боже мой, Медфорд. Я не стану драться с тобой сейчас, когда ты явно не в кондиции. Я ценю свою жизнь, да и моя жена тоже.

Тяжело опустившись на стул, Джеймс взъерошил волосы. И снова выпил.

Эшборн присвистнул уже в третий раз.

— Так, так, так. Пьем? Не думаем о делах? Мусолим волосы? Черт побери, Медфорд, посмотри на себя. На кого ты похож? На дерьмо. И только не говори мне, что ты не влюбился по уши!

— Милорд! Милорд! — Абернети с пронзительным криком ворвался в кабинет Джеймса, в котором тот временно расположился, пока восстанавливали пострадавший во время пожара дом. Лок даже не успел объявить о приходе адвоката. Абернети запыхался, лицо его покраснело, видимо, он без остановки бежал через весь дом.

Джеймс бросил перо и выпрямился.

— Что случилось?

— Я только что от Хортона, — сообщил Абернети, с трудом переводя дыхание.

— И?

Адвокат сделал паузу, пытаясь отдышаться. Достал из кармана платок и промокнул лоб.

— Камердинер герцога Маркингема признался в убийстве после того, как один из слуг дал на него показания.

Глаза Джеймса расширились. Он провел рукой по лицу и встал.

— Абернети, — четко проговорил он, — повторите еще раз то, что вы сказали.

— Один из слуг в Маркингем-Эбби заявил, что камердинер рассказал ему о содеянном преступлении. То есть признался, что это он убил герцога.

Джеймс шумно выдохнул. Нет. Этого не может быть! Он уперся обеими руками в стол и пристально посмотрел Абернети в глаза.

— Почему он сделал это только сейчас?

— Возможно, его, в конце концов, замучила совесть, милорд. Я точно не знаю, но был срочно вызван мировой судья, и камердинер повторил свои слова при нем. И сегодня же утром он предстанет перед лордом-канцлером.

— Это значит, что Кейт будет… — Джеймс взглянул в лицо Абернети, со страхом ожидая ответа.

— О да, милорд. — Адвокат кивнул. — Ее освободят в считанные часы.

Джеймс закрыл глаза и тут же снова открыл их.

— Еще предстоит провести большую работу, милорд, чтобы окончательно закрыть это дело, но обвинение уже снято, и ее светлость будет свободна. Ей вернут титул. Не сомневаюсь, они решат этот вопрос без промедления.

— Спасибо, Абернети. — Джеймс тяжело опустился на стул. — Большое спасибо.

— Да, я хотел немедленно сообщить вам, милорд. — Абернети повернулся, направляясь к дверям.

— Абернети, почему он убил герцога Маркингема?

Адвокат покачал головой.

— Так случилось, что именно в то утро герцог сообщил камердинеру, что он уволен, а на его место Маркингем собирался взять другого человека.

— Но почему? — Джеймс, нахмурившись, поднял брови.

— Камердинера невзлюбила леди Беттина. У нее был на уме кто-то из числа ее прислуги, кто хотел занять это место.

— Не знаю, — недоумевал Джеймс. — Едва ли это достаточная причина, чтобы убить человека.

— Согласен, милорд. — Абернети кивнул. — Как я понял, этот камердинер работал у Маркингема много лет, а до этого еще служил у его отца. Разумеется, он был потрясен.

— И поэтому решил убить герцога?

— Бывают странные совпадения, милорд. Именно в то утро герцог попросил камердинера посмотреть, хорошо ли почищен его пистолет. И пистолет был в руках камердинера, когда начался их неприятный разговор. Выходит, камердинер просто не сдержался. Эмоции захлестнули, и он выстрелил. — Абернети покачал головой. — Печальное совпадение.

Джеймс задумался, покусывая губу.

— И камердинер спокойно позволил осудить герцогиню? Не возражал, что ее обвинили в этом преступлении?

Абернети развел руками.

— Обвинение в убийстве зачастую делает человека трусом. Очевидно, он надеялся, что подозрение падет на леди Беттину. А когда этого не случилось, был так напуган, что побоялся возразить. Продолжительные допросы мистера Хортона сделали свое дело. Камердинер занервничал, две ночи пил до потери сознания, не выдержал и рассказал обо всем своему приятелю, который тоже служит в поместье. А тот, не теряя времени, доложил обо всем мировому судье.

— Невероятно! Просто невероятно! — говорил Джеймс, качая головой.

— И еще маленькая деталь, — добавил Абернети, берясь за ручку двери. — Очевидно, он застрелил герцога в гардеробной, толстые деревянные стены заглушили звук выстрела. Перетащив его в спальню, он вытер следы крови.

— Это объясняет, почему никто не слышал звука выстрела, — добавил Джеймс.

Абернети кивнул.

— Это счастливый день для герцогини, милорд. Мне не терпится увидеть ее и сообщить новость.

— Вне всякого сомнения, поспешите Абернети, — сказал Джеймс и поклонился.

После ухода адвоката, Джеймс опустился на стул и заложил руки за голову. Фемида подошла к нему, ожидая, что хозяин приласкает ее.

— Ну вот, девочка, это случилось, — пробормотал он, поглаживая собаку по голове. — Она свободна.

Фемида лизнула его руку и, выражая согласие, гавкнула.

Вздохнув, Джеймс потер переносицу кончиком пальца. Невероятное облегчение волной омыло его тело. Последние дни проходили в постоянном страхе, надежда боролась с отчаянием. И сейчас, когда он услышал счастливую новость, он едва мог поверить в это. Он хотел бы видеть красивое лицо Кейт в тот момент, когда ей сообщат, что она свободна.

Джеймс повернулся на стуле. С того момента, как этот дуралей Эшборн спросил его, не влюбился ли он, Джеймс только об этом и думал. Любовь? Нет, любовь не для него, она для людей менее прагматичных, менее сдержанных. Он не мог бы полюбить Кейт? Не мог? Неужели?

О, при чем тут это? Даже если бы он до безумия любил ее, она все равно не захочет иметь с ним ничего общего. Она вернулась в этот проклятый Тауэр, предпочтя тюрьму его обществу и его дому. И Джеймс не винил ее. Он вторгся в ее жизнь в самый тяжелый период. Воспользовался ее историей и обстоятельствами. Не оставив ей выбора, он практически заставил ее написать памфлет. И после этого он думает, что Кейт снова захочет видеть его?

И даже если бы она захотела этого, какое объяснение он представит, чтобы объяснить, что этот визит обязателен? Он должен ей деньги, но может передать их через слугу. Нет никаких причин к тому, чтобы она захотела снова видеть его. Разве не это сказала она в своем письме? «Мы оба понимаем, что никогда больше не увидим друг друга». Нет. Он не станет искать встречи с Кейт. Даже если это сведет его с ума. Даже если это убьет его.