— Сейчас, — возразил Куист. Что–то в серьезном выражении его лица, в его голубых глазах убедило Джонни, что это важно. Он поднял руки, призывая гостей к молчанию.

— Освежусь, ребята. Через секунду вернусь с сенсацией. — Он вышел следом за Куистом в коридор. — Ты выбрал неподходящее время, Джулиан. Я как раз собирался как следует подзавести их.

— Эдди мертв, — сказал Куист.

Джонни окаменел. Краска сбежала с его лица.

— Эдди?..

— Его забили до смерти в твоих апартаментах в «Бомоне». Здесь полицейский, и он хочет видеть тебя. Задать вопросы.

Джонни наклонился, согнувшись почти вдвое, реакция была такая, будто он получил сокрушительный удар в живот. Короткий воющий звук вырвался из его глотки, крик боли, который за шумом голосов, доносившихся из комнаты, услышал только Куист. Дон Эдвардс играл на пианино печальную мелодию.

Джонни протянул руку и больно сжал запястье Куиста. Затем он выпрямился. Губы были плотно сжаты. Он медленно покачал головой, словно не верил в случившееся.

— Его нашла горничная, которая пришла застелить постели, — объяснил Куист. — Это все, что мне известно. Человек, который ведет следствие, внизу, ждет тебя. Лейтенант Кривич, и тебе повезло. Я имел с ним дело раньше, он порядочный человек.

— Дай мне секунду, — попросил Джонни сдавленным голосом. Он выпустил запястье Куиста, бессознательным движением руки пригладил волосы. — Этот ничтожный коротышка был моим лучшим другом. Господи, прости меня, ты был прав, Джулиан. Мне вчера надо было идти в полицию.

— Ты должен был сделать это.

Кривича ждала полицейская машина. Он не выразил никаких возражений против предложения Куиста поехать в «Бомон» вместе с ними. Не проронил лишнего слова, ограничившись коротким вежливым ответом, когда Куист представил его Джонни. И заговорил, когда они оказались в машине.

— Я понимаю, какой это удар для вас, мистер Сандз, — сказал он.

— Удар! Эдди был моим лучшим другом. Он был в прекрасном настроении, когда я расстался с ним — всего несколько часов назад.

— Когда точно это было?

— Около половины седьмого, — ответил Джонни. — Мне надо было прихватить трех куколок по дороге на вечеринку. Эдди не поехал, потому что собирался завтра в Европу. Я оставил его укладывать чемодан.

— Так оно и есть, — согласился Кривич. — Его наполовину собранный чемодан в спальне. Зачем он собрался в Европу? По делам?

— О боже, лейтенант, это такая длинная история!

— Мистер Куист упомянул, будто вы знали, что Эдди находится в опасности. Какого рода? Ему кто–то угрожал?

Джонни беспомощно посмотрел на Куиста.

— Это длинная история, лейтенант, — повторил Куист. — Но это четвертый друг Джонни, убитый за последние сорок восемь часов.

Кривич удивленно приподнял брови:

— Вы шутите?

— Один в Калифорнии, один в Чикаго, и два сейчас, здесь, в Нью—Йорке.

— Кто второй здесь? — спросил Кривич.

— Человек, которого сбила машина на Мэдисон–авеню рано утром в воскресенье. Адвокат из Калифорнии по имени Макс Либман.

Кривич нахмурился:

— Ничто в этом наезде не наводит на мысль о преднамеренном убийстве. Человек переходил через улицу, и какой–то пьяница или наркоман сбил его.

— Вы измените свою точку зрения, — возразил Куист, — как только я расскажу вам об этом, когда мы пройдем внутрь. — Полицейская машина подкатила к дверям отеля.

— Мне хотелось бы услышать обо всем сейчас, — заявил Кривич, не выказывая намерения вылезти из машины.

— Давай, Джонни, — обратился к нему Куист.

— Все? — спросил Джонни.

— Все, с самого начала, — посоветовал Куист.

И Джонни рассказал обо всем, начиная с вечеринки с шампанским и Беверли Трент и перейдя затем к шантажисту, своему уходу со сцены, а потом — к череде ужасных событий последних часов: Луи Сейболу — в Чикаго, Максу Либману — в Нью—Йорке, сообщению, полученному от Дэна Гарви относительно Маршалла, голливудского копа.

— И вы помогали ему скрывать все это, Куист? — спросил Кривич.

— Я впервые услышал обо всем рано утром в воскресенье, — ответил Куист. — Уговаривал Джонни обратиться в полицию, но он сопротивлялся, поскольку все это нанесло бы громадный вред его профессиональной карьере. Я предложил собрать для него кое–какие факты и в воскресенье днем послал Дэна Гарви в Голливуд. Там Дэн откопал новые факты: послания, полученные его друзьями якобы от Джонни, из–за которых Сейбол отправился в Чикаго, а Либман — в Нью—Йорк; смерть Маршалла, о чем мы не подозревали, когда приступали к расследованию. Все это убедило меня, что я не смогу больше помогать Джонни, если он не обратится в полицию. Мне показалось, что существует своего рода схема: убирали всех, кто знал правду о вечеринке с шампанским, оставляя Джонни под конец. Если я был прав, следующим предстояло стать Эдди. Я предложил отправить Эдди на некоторое время из города и сказал Джонни, что не желаю иметь ничего общего с этим делом, пока он не пойдет в полицию. Он обещал мне сегодня вечером, еще до вашего появления, что первым делом завтра с утра пораньше отправится в полицию.

— У окружного прокурора может возникнуть иная точка зрения на то, что вы скрывали жизненно важную информацию, — заявил Кривич.

— Я не сознавал, насколько она важна, вплоть до сегодняшнего вечера, — оправдывался Куист. — Джонни имел право сам рассказать свою историю. Я его непрерывно подталкивал к этому.

— В гробу я видел окружного прокурора! — взорвался Джонни. — Кто–то убил Эдди. Теперь черед вашей работе, разве не так, Кривич? Меня заботит только одно: чтобы вы поймали сукиного сына, который сделал это.

Кривич открыл дверцу машины.

— Давайте поднимемся наверх, — предложил он.

Джонни не двинулся с места.

— Мне обязательно смотреть на него? — спросил он.

— Не сейчас. Тело у медэксперта. Позднее вам придется пройти процедуру официального опознания.

— О боже!

В апартаментах 14б в «Бомоне» царил полный беспорядок. Два тяжелых удобных кожаных кресла были перевернуты. Украшенная вышивкой дорожка на столе в центре комнаты была сброшена на пол вместе с лампой и парой пепельниц. Ничто не помешало преследователю Эдди Уизмера и не остановило его. Эдди оказал какое–то сопротивление или, по меньшей мере, отчаянно пытался увернуться от нападавшего на него.

На персидском ковре расплылось темное пятно — как решил Куист, должно быть, след крови Эдди. Грубые очертания, сделанные мелом, указывали, где нашли тело Эдди.

Когда Кривич в сопровождении Джонни и Куиста вошел в комнату, там находились два человека. Один был детектив с грубыми чертами лица, по имени Куилльян; другой — жилистый темноволосый мужчина с очень яркими темными глазами, офицер охраны отеля «Бомон». Его звали Додд.

Куилльян доложил:

— Работы для отдела по отпечаткам пальцев немного, лейтенант. Мы сняли несколько отпечатков. В первую очередь, конечно, покойного, некоторые из найденных нами отпечатков принадлежат, наверное, мистеру Сандзу. Они на его бритвенных принадлежностях, их полно повсюду. Два или три неидентифицированных отпечатка обнаружены на стаканах в баре. Какие–то люди, помимо покойного и мистера Сандза, выпивали здесь.

— Одни принадлежат мне, я был здесь во второй половине дня, — сказал Куист.

— Горничная обычно собирает использованные стаканы, когда приходит застилать постели, заменяя их чистыми, — объяснил Додд. — Она не сделала этого сегодня вечером, потому что, когда вошла сюда, увидела тело. Она умчалась со всех ног и послала за мной.

— Никаких отпечатков на орудии убийства, — сообщил Куилльян. — Его вытерли, или убийца был в перчатках. В лаборатории, возможно, ответят на этот вопрос.

— Что явилось орудием убийства? — спросил Куист.

— Серебряный подсвечник, — ответил Куилльян. Он указал на камин. — Пара тому, что стоит на каминной полке.

— Странно, — заметил Куист, нахмурившись.

— Что в этом странного? — спросил Кривич. — Этим подсвечником можно убить лошадь. Тяжелое, массивное основание.