Но Хедман не выходил. Прошло десять, двадцать минут. Гарви тихо чертыхался про себя. Может, у этого бара имелся запасный выход. Если Хедман воспользовался им, тогда весьма вероятно, что он засек Гарви: самый короткий путь обратно к Глории был тот, которым пришел сюда Хедман. К концу получаса Гарви выбрался из машины и пробрался в тени зданий к парадному входу в бар — «Бар О'Коннела и гриль». Гарви прошел мимо двери, натянув пониже шляпу, и мельком заглянул внутрь. Хедман был там, сидел за столом в глубине зала, в одиночестве. Перед ним стоял высокий стакан — вероятно, джин с тоником, а может, просто содовая. Он курил сигарету и выглядел весьма довольным. Когда Гарви проходил мимо, Хедман изучал циферблат своих часов.

Такое случается сплошь и рядом. Мужчина сидит там с бутылочкой, в то время как Глория, очевидно не находя себе места от нетерпения, ожидает его в полутора кварталах отсюда. Это, должно быть, какая–то эротическая чепуха.

Гарви вернулся в «рено» и стал ждать. Прошло еще полчаса, и Хедман наконец вышел на улицу. Никакого пакета, никакой бутылки. Он стоял у обочины тротуара, пока не показалось проезжавшее мимо такси. Гарви завел мотор своей машины. Хедман не стал бы брать такси, чтобы проехать полтора квартала, или стал бы? Все его поведение казалось ненормальным. Такси направилось к центру города, в противоположную сторону от особняка, где ждала Глория. Машина повернула на восток по Пятьдесят четвертой улице, пересекла Бродвей, взяла направление на север и остановилась у обочины. Хедман не появлялся.

Потом Гарви подпрыгнул на сиденье, будто случайно прикоснулся к обнаженному электрическому проводу. На противоположной стороне улицы он увидел Куиста, который нес знакомую сумку из свиной кожи и быстрым шагом направлялся в сторону центра. Игра явно продолжалась.

Такси Хедмана не двигалось. Куист дошел до угла Пятьдесят седьмой улицы. Он остановился у проволочной корзины для мусора, посмотрел на свои часы, а потом бросил сумку в проволочную корзину. Повернулся и удалился.

Такси Хедмана все еще стояло на месте. Оно не двигалось до тех пор, пока Куист не дошел до угла следующего квартала и, повернув на восток, не исчез из виду. Потом такси тронулось. «Рено» пришел в движение в ту же секунду.

Такси вновь остановилось неподалеку от мусорной корзины, где покоилась сумка из свиной кожи. Задняя дверца открылась, и Хедман вышел. Он двинулся к корзине, где лежала сумка.

В дни зеленой юности, когда Гарви играл в профессиональной футбольной команде, он был свободным защитником. Его обычно сравнивали с Слайдером Локхартом из нью–йоркских «Гигантов», их прием называли «стремительным броском». При захвате мяча свободный защитник прорывается к ведущему игроку другой команды, который не успевает передать мяч. Когда Хедман достиг мусорной корзины, Гарви рванулся вперед. Как только Хедман потянулся за сумкой из свиной кожи, его сбил с ног обрушившийся на него Гарви. От полученного удара Хедман отлетел от сумки, до которой так и не дотянулся, на добрых десять ярдов. Гарви свалился на него; при падении Хедман стукнулся головой о тротуар.

Хедман лежал очень спокойно, тонкая струйка крови сбегала из уголка его рта. Раздался визг шин по мостовой — таксист поспешно удирал, не желая принимать участия в происходящем.

Гарви поднялся, поцарапанный и злой. Город, похоже, вымер. Он подошел к мусорной корзине и вытащил оттуда сумку с деньгами. Затем склонился над Хедманом, приподнял его за воротник пиджака и потащил за собой к «рено», как мешок с картошкой. Он ухитрился запихнуть в машину бесчувственное тело и сумку, влез сам и направился к особняку на окраине города, где, вероятно, томилась в ожидании Глория.

Гнев Гарви почему–то сконцентрировался на Глории. Пошла на свидание с таким жалким подонком, как Хедман, убийцей и шантажистом! Что ж, он предстанет перед ней с ее дружком!

Машина остановилась перед особняком, Хедман не подавал признаков жизни. Гарви с холодностью клинициста проверил, жив ли он. Хедман был жив. Гарви вытащил бесчувственное тело из машины. Держа в одной руке сумку, он проволок тело по тротуару и втащил его в вестибюль здания. Изучил имена на маленьких медных табличках. «Дэвид Харрис, 1–С». Хедман все еще пользовался своим старым именем, тупица.

Гарви попытался позвонить в 1–С, но не получил ответа. Глория явно не собиралась отвечать на звонок в дверь. Гарви позвонил в четыре другие квартиры. Раздался щелчок, и он вошел в подъезд, таща за собой Хедмана. Откуда–то сверху раздался крик: «Кто там?»

Гарви направился в глубь дома. Квартира 1–С должна была находиться там. Женщина продолжала вопить.

— Я позвоню в полицию! — кричала она Гарви.

— Именно это и сделайте, — попросил ее Гарви.

Он добрался до двери 1–С и забарабанил в нее. Маленькая идиотка и не подумала ответить. Гарви отступил назад и с разбега атаковал дверь. Раздался треск, и Гарви ворвался в квартиру. Потом втащил в комнату Хедмана — и увидел Глорию.

Она сидела на стуле лицом к нему, руки и ноги связаны, рот залеплен пластырем. Гарви опустил глаза на Хедмана — и дал ему пинка.

Потом подошел к Глории.

— Юная фантазерка, мечтающая о любви, — обратился он к ней. — Будет больно. — Он сорвал пластырь с ее рта.

— О боже! Дэниел, как я рада видеть вас! — воскликнула Глория.

— Я не раз говорил, что мне предстоит стать спутником твоей жизни, — сказал Гарви. Он наклонился и развязал полоски ткани, которые натерли ее запястья и лодыжки.

— Он… он мертв? — спросила она, ее широко открытые глаза впились в Хедмана.

— Нет еще, — ответил Гарви.

Он подошел к телефону и набрал номер Куиста.

— Джулиан? Я захватил его… и деньги, — сообщил он.

Голос Куиста звучал напряженно:

— Глория пропала, она в опасности, Дэниел. Ты можешь заставить его сказать, где она?

— Глория здесь, приятель, злая как черт, но в полном порядке.

— Где ты?

— Западный округ, Шестьдесят пятая улица, — ответил Гарви. Он продиктовал адрес Куисту.

— Кривич патрулирует ту часть города, — сказал Куист. — Я мигом отправлю его туда.

— Прекрасно. — Гарви взглянул на Глорию. — Прежде чем наша Глория начнет рассказывать Кривичу о своих приключениях, ей нужно немного успокоиться. Увидимся.

Куист положил трубку. Лидия и Джонни Сандз ждали, чтобы он рассказал им, что случилось.

— Все обошлось, — объявил Куист. — Дэниел захватил его и — сумку. Глория в безопасности. Я не в курсе всех деталей, но это может подождать.

— Слава богу! — воскликнула Лидия.

— Все кончено, — повторил Джонни. — Дружище, я, кажется, просплю теперь целую неделю. Не знаю, представляете ли вы, ребята, что значит ждать, когда опустится топор, занесенный над твоей головой.

— Я представляю, — возразил Куист.

Он подошел к Лидии и опустил руки на ее плечи.

— Отправляйся домой, любовь моя, — сказал он. — Сегодня был долгий день.

— Джулиан! — Лидия выглядела обиженной.

— Ребята, вы не должны разыгрывать передо мной, будто вы чужие друг другу, — вмешался Джонни. — Пропущу на ночь стаканчик спиртного и завалюсь спать, так что в следующие двадцать четыре часа не буду даже знать, живы ли вы.

— Отправляйся домой, куколка, — повторил Куист.

— Как скажешь, — ответила Лидия. В ее голосе слышалась обида. — Приятно было познакомиться с вами обоими.

Куист наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Не дурачься, — попросил он, провожая ее до двери.

Джонни стоял у бара.

— Пропустишь со мной стаканчик перед сном? — спросил он.

— Почему бы нет? — ответил Куист. Он выглядел изможденным, усталым.

— Интересно было бы узнать, как Хедман сфабриковал эти алиби, — заметил Джонни, — но я подожду. Теперь, когда все позади, я готов ждать до бесконечности.

Куист взял из рук Джонни стакан с «Джеком Дэниелсом» и направился к двери, ведущей на террасу.

— Это еще не конец, Джонни, — сказал он.

— Для меня все кончено, — возразил Джонни. — Пусть Кривич попотеет над деталями. Я, слава богу, снова свободный человек.