— Намного лучше, — эхом отозвалась Эйприл, прижимаясь к его плечу и горячо стискивая его руку. Потом добавила: — Какое кошмарное лето…

— Самое худшее в моей жизни, — ответил парень, стараясь отогнать нахлынувшие воспоминания. Они накатывались неизменно, словно морской прилив.

— Наверное, мы уже не будем прежними, — печально прошептала Эйприл.

— Точно, — поспешно согласился Мэтт, — Никогда не думал, что скажу это, но я не могу дождаться, когда же мы вернемся в Шейдисайд.

— И я тоже, — ответила Эйприл, откидывая с лица мягкие золотистые волосы.

Некоторое время они двигались в молчании, и им было так уютно. Потом, когда дачные домики уступили место большому заросшему травой полю, окружавшему город, прямо у них перед носом огромный серый кролик важно перешел через дорогу.

— Он думает, будто эти места принадлежат ему, — пошутил Мэтт, отпуская плечо подруги.

Засмотревшись на кролика, он кое‑что заметил на земле.

— Ух ты! — воскликнул он, наклоняясь.

— Что там? — спросила Эйприл с любопытством.

— Смотри! — сказал Мэтт. Он держал в руке ее серебряный крестик. — Ты не его потеряла?

— Ой, оставь его здесь, — неприязненно произнесла девушка, отворачиваясь.

— Как? — Мэтт не поверил своим ушам. — Но Эйприл…

— Брось его! — отрезала она. Удивленный, Мэтт швырнул цепочку с крестиком обратно в густую траву.

Когда они отошли подальше от этого места, Эйприл повернулась к парню и привлекла его к себе, обхватив за плечи с неожиданной силой. В свете полумесяца блеснули ее клыки, такие гладкие и белые.

— Но… — запротестовал Мэтт, безуспешно пытаясь освободиться от ее мощной хватки.

Она качнула головой и посмотрела прямо ему в глаза.

— Но, Эйприл, — снова начал он, нервно хватаясь за шею. — Этого не может быть! Ты же спасла меня там, на острове!

— Конечно, — произнесла Эйприл вкрадчиво, улыбаясь и крепче сжимая его своими бледными пальцами. — Весь нектар не должен был достаться Джессике. Я спасла тебя для себя!

И, обняв его крепче, она приникла к его шее, с жадностью вонзая клыки поглубже в его нежное, трепетное горло… 

Сидни Шью сунула металлический совок в теплую груду попкорна и поспешила на другой конец стойки.

— Видела, с кем пошла в кино Кэти Харпер? — шепнула она своей лучшей подруге Эмме Нейлор. — С Марти Гриффином!

— Шутишь? — Эмма, вытиравшая стойку, застыла с тряпкой в руках. — Мне казалось, они поссорились!

— Ну да, — кивнула Сидни. — Но я только что видела, как Кэти и Марти смеялись, держались за руки и все такое. Наверное, снова помирились.

— Это уже в четвертый раз за год, — заметила Эмма и снова принялась натирать гладкую поверхность столешницы. — Смотри: сейчас апрель, да? Значит, до каникул они успеют еще пару раз поссориться и помириться. Поставят рекорд.

Сидни прыснула и пошла заменить на столике пустую подставку для салфеток. Ей нравилось работать в кафе «Сайнп‑лекс» в универмаге на Дивижн‑Стрит, и, главное, потому, что вместе с ней работала Эмма. Они дружили с шестого класса, но в последнее время встречались все реже.

Наверное, из‑за Джейсона.

Джейсон Филлипс, новый парень Сидни, не вызывал особой симпатии у Эммы.

Подруга, конечно, скрывала это и не говорила ни слова, но Сидни чувствовала, что у нее на душе. Каждый раз, когда появлялся Джейсон, голубые глаза Эммы словно леденели.

«Ей просто нужно время, чтобы познакомиться Джейсоном поближе», — думала Сидни и со лба непослушный завиток темных вьющихся волос.

— Вечером придет Джейсон, будем с ним готовиться к контрольной по истории. Не хочешь присоединиться? — предложила она. — Закажем пиццу.

Эмма помотала головой:

— Не получится. Хочу задержаться после работы — поговорить с менеджером. Может, возьму еще пару дней.

Сидни удивилась:

— Еще? Эмма, ты же и так работаешь три дня в неделю да еще плюс выходные!

— Сама знаю, что это чересчур, — обреченно вздохнула девушка. — Но мне позарез нужны деньги. Сейчас нам совсем плохо.

— В смысле?

— Да у мамы проблемы, — объяснило Эмма, поправляя за ухо длинную прядь белокурых волос. — В молодости она повредила колено, и оно так и не зажило до конца. Врач говорит, нужна операция

Сидни нахмурилась. Она всей душой сочувствовала Эмме. Мама ее работала официанткой в «Шейдисайд Дайнер» и шесть дней в неделю с четырех до полуночи простаивала на ногах.

— Хочешь сказать, начальство не думает оплачивать ей отпуск на время операции? Поэтому нужны деньги?

Эмма презрительно фыркнула:

— Кто ей будет платить, если она не работает? Хуже того, ее могут вообще уволить, если эти затянется. И так клиенты жалуются, что мама медленно их обслуживает.

— Какая подлость! — возмутилась Сидни.

— И не говори! — Эмма снова вздохнула. — К тому же у нас нет страховки, поэтому операцию придется делать за свои деньги. Выходит, теперь мне нужно работать за двоих!

Не успела Сидни ответить, как к стойке подошел мужчина с четырьмя ребятишками, и девушки принялись насыпать попкорн в картонные ведерки и разливать газировку. Сидни украдкой бросала на подругу сочувственные взгляды.

Эмма выглядит такой печальной. И совсем отчаявшейся. Неудивительно!

Представляю, если бы моей маме срочно требовалась операция, а я не могла ее оплатить.

Она тряхнула головой. Вообразить такое было трудно. Практически невозможно.

Несмотря на тесную дружбу, они были очень разные. Эмма — миниатюрная блондинка. Сидни — высокая, темноволосая, с карими глазами.

Сидни — комок нервов, а Эмма в любой ситуации оставалась спокойной и хладнокровной,

И воспитывались они в разной среде.

Папа и мама Сидни счастливо прожили в браке больше двадцати лет, а родители Эммы развелись и виделись. крайне редко.

Эмма жила в крошечной развалюхе в Олд‑Вилладж, а роскошный особняк родителей Сидни стоял на пяти икрах земли в Норт‑Хиллз, далеко не бедном районе.

«Эмма работает по необходимости, — думала Сидни. Я же — потому, что мама с папой боятся меня избаловать и хотят, чтобы я научилась самостоятельности».

Сидни не возражала. Наоборот, она находила это хорошей идеей. И ей нравилась работа. Девушка прекрасно понимала, что может в любой момент уволиться, не заботясь ни о еде, ни об одежде. Ни о деньгах на операцию.

Из задумчивости Сидни вывел пронзительный крик.

Один из ребят, которых они только обслуживали, споткнулся и выронил свое ведерко с попкорном. Теперь малыш стоял напротив кассы и плакал навзрыд, загораживая дорогу другим посетителям.

Сидни схватила совок и веник и поспешила к мальчику, а Эмма осталась за стойкой. Когда она закончила подметать пол, у кассы образовалась очередь, и у них с Эммой не было времени передохнуть до самого конца рабочего дня.

Наконец в пять вечера девушки освободились. Ну, можно сказать, почти. Перед уходом еще нужно было вынести мусор.

Волоча за собой три неподъемных мусорных мешка, Сидни вслед за Эммой поплелась через боковую дверь на аллею позади универмага.

— Не люблю сюда ходить, — сказала она, когда подруги подошли к высоким мусорным бакам. Здесь всегда так темно.

— Да, и воняет жутко, — брезгливо поморщилась Эмма.

Сидни поставила мешки на край контейнера. Два свалились вниз, а третий застрял. Сидни поднялась на цыпочки, чтобы протолкнуть его внутрь, но тут ее серебряный браслет с брелоками зацепился за острый угол бака. Она потянула, но, видимо, слишком сильно.

Застежка лопнула, и браслет соскользнул с руки. Сидни попыталась подхватить его, но не успела.

Звякнув о железную стенку, браслет упал в бак.

Девушка сунула руку в контейнер, пытаясь нащупать браслет, но пальцы ощущали лишь гладкий полиэтилен мусорных мешков.

— Что ты делаешь? — удивилась Эмма.

— Мой браслет упал туда! — чуть не плача, ответила Сидни.