«Почему она усмехается? — зло подумала Бека. — Разве она не слышала, что я ей сказала?»

Бека посмотрела на воду, стекавшую по зеркальной поверхности.

— Ну, давай, Бека! — повторила Хани. — Разве ты не помнишь, как мы обе всегда носили с собой водяные пистолеты. Те самые, красные, пластиковые. Помнишь? Мы всегда стреляли друг в друга, когда мисс Мартин поворачивалась к нам спиной.

— Нет, — сказала Бека.

Хани засмеялась:

— К концу дня мы были мокрые до нитки, помнишь?

— Нет! — громче повторила Бека.

— Бека, разве ты не помнишь?

— Нет! Нет! Нет! — Бека уже кричала. — Нет, Хани, этого не было! Не было! У нас не было водяных пистолетов, и мы не стреляли друг в друга!

— Нет, стреляли, — настойчиво повторила Хани, продолжая улыбаться. — Ты просто не помнишь.

— Нет! Нет! — кричала Бека, выходя из себя.

Прозвенел звонок.

Бека повернулась и выбежала из туалетной комнаты, толкнув дверь плечом. Она бежала по школьному коридору, где толпились ученики, мимо испуганных лиц, мимо знакомых, окликающих ее по имени.

Быстрее, быстрее.

Нет! Нет! Нет!

Это слово безостановочно повторялось в ее разгоряченной голове.

Бежать мимо всех этих лиц.

Бежать, пока хватит дыхания.

Как бы она хотела бежать и бежать вечно.

— Тпру‑у! — вместо приветствия сказал ей Билл у двери своего дома.

Он был так удивлен, что сам открыл стеклянную дверь веранды и смотрел на бегущую девушку при желтом свете фонаря. На нем были серо‑коричневая спортивная рубашка с эмблемой города и потертые джинсы. Несмотря на холод, Билл стоял босиком.

— Привет! — смущенно ответила Бека, закусив губу. — Можно войти? Я собиралась позвонить тебе, но побоялась, что мама подслушает разговор.

— Да, конечно, — Билл озадаченно почесал затылок.

Расстегивая на ходу молнию своей куртки, Бека прошла вслед за ним в узкую прихожую. В доме было жарко, почти душно, пахло чем‑то печеным.

— Есть кто‑нибудь дома? — спросила Бека, вглядываясь в темноту гостиной.

— Нет. Только мы да мыши, — пошутил Билл. Он взял куртку девушки, отнес ее в комнату и небрежно бросил на стул.

Затем он включил настольную лампу и усадил Беку на кушетку, застеленную темно‑синим покрывалом.

— Мой отец еще не пришел с работы, — сказал Билл, усаживаясь рядом с ней. Небрежным жестом отбросил упавшие на лоб волосы. — А мама в магазине, я думаю.

Бека принюхалась:

— Готовится что‑то вкусное?

— На ужин у нас гамбургеры, — сказал он. — Ты ужинала?

Бека кивнула:

— Да, но не очень хотелось.

Билл вытянул ноги и прилег на кровать, опершись на локоть.

— А что ты сказала своей маме?

— Иду навестить Триш. — Она вздохнула. — Мне обязательно нужно с кем‑нибудь поговорить. У меня столько неприятностей, я не могу…

Билл обнял Беку за плечи. Он хотел привлечь ее к себе, но она отстранилась.

— Нет, нам нужно поговорить!

Билл послушно убрал руки.

Бека сразу же начала изливать потоки слов.

— Не знаю, что делать, Билл! Все эта Хани! Она сводит меня с ума. Да, я схожу с ума, боюсь свихнуться из‑за нее! Не могу собраться с мыслями, не могу делать уроки. Ничего не могу делать!

— И что же она теперь натворила? — нахмурился Билл.

— Все! — воскликнула Бека. — Она ни на минуту не оставляет меня одну. А когда я говорю ей, чтобы она ушла, когда я прогоняю ее, она смеется мне в лицо! Словно это шутка! Словно она не принимает меня всерьез!

Билл казался озабоченным. Он пристально посмотрел на Беку.

— Во‑первых, Бека, тебе нужно успокоиться, — начал он.

— Как я могу успокоиться? — пронзительно закричала она. — Ты видел ее, Билл? Она носит мою одежду. У нее моя стрижка. Она расхаживает в обнимку с Эриком. Она, она…

— В самом деле? — тихо сказал Билл, положив руку на плечо девушки. — Посмотри на себя, Бека, ты вся дрожишь. Ты сама накручиваешь себя.

— Я не сумасшедшая! — кричала Бека. — Это Хани — сумасшедшая! Что мне делать?

Билл отсел подальше от нее. Бека знала, что он терпеть не может, когда она кричит и теряет над собой контроль. Он не знал, как поступать в таких случаях. Но Бека не могла сдержать себя. Она была слишком взвинчена, ей нужно было излить свою душу, ей была нужна его помощь.

— Ты начинаешь меня беспокоить, — сказал Билл, не поднимая глаз от ковра. — Я не знаю, что и сказать.

Бека сделала глубокий вдох и задержала дыхание. Ей очень не хотелось еще и разрыдаться. Билл ненавидел слезы и истерики.

— Ты говорила со своей мамой по поводу Хани? — спросил Билл.

Бека кивнула:

— Да. Но мама думает, что я преувеличиваю. Каждый раз при ее появлении Хани разыгрывает из себя пай‑девочку. Она всегда льстит моей маме и говорит, как бы она хотела стать членом нашей семьи. Мама все время твердит, что нужно дать Хани шанс, что Хани так одинока. Мама говорит, что через некоторое время у Хани появятся новые друзья, и она перестанет надоедать мне.

— Но ты сама в это не веришь, — сказал Билл, пытаясь засунуть большой палец ноги в дырку в ковре.

Бека покачала головой.

— Нет. Конечно нет — сказала она. — Мы с мамой даже чуть не поссорились из‑за Хани. Знаю, с моей стороны это ребячество, но я не переношу, когда мама становится на ее сторону.

Билл молчал.

— Триш говорит, мне нужно вести себя жестче, — продолжала Бека. — Без всяких любезностей. Нужно прямо сказать Хани все, что я о ней думаю. Сказать, чтобы она больше не приходила ко мне домой и что я больше не хочу быть ее подругой.

Билл засмеялся:

— Не могу представить себе саму Триш жесткой и несговорчивой!

— Сегодня во время обеда я испробовала этот способ. Мы с Триш гуляли по футбольному полю, а Хани тем временем обнималась с Эриком на школьной автостоянке. Затем ей вдруг захотелось присоединиться к нам с Триш. Но я сказала, что хочу побыть с Триш наедине. Я думала, что Хани поймет, что у нее есть чувство собственного достоинства…

— Кстати, — перебил ее Билл, — ты слышала о парнях, которые ворвались в школу сегодня во время обеда?

— Парни? Какие парни?

Билл пожал плечами:

— Не знаю, какие‑то парни. Они бегали по коридору и громили шкафчики. Ты знаешь Гари Франта? Они порвали все его учебники и украли папку для писем. У других ребят тоже были проблемы. Просто кошмар! Потом эти парни выбежали из школы через главный вход и скрылись.

— О нет! — Бека откинулась на кушетку и уставилась в потолок.

— Что случилось? — спросил Билл. — Что‑то не так?

— В моем шкафчике тоже был жуткий беспорядок, — слабым голосом сказала Бека. — Но я не знала, что это сделали уличные хулиганы. Я обвинила Хани!

Билл что‑то сказал, но Бека его не слышала. Она смотрела в потолок, на серое вентиляционное отверстие в стене, ничего не видя и не слыша.

«Я обвинила Хани. Ничего удивительного, что она смотрела на меня как на сумасшедшую, там, в туалетной комнате. Естественно, она не понимала, о чем я говорю. Она сказала, что я набросилась на нее, как коршун, без всякой причины. И, кажется, Хани была права».

Билл что‑то говорил, но Бека не слышала его. Он был где‑то далеко, на расстоянии нескольких миль от нее, его голос казался тихим шепотом.

«Я накричала на Хани, — вспоминала Бека. — Я накричала на нее и угрожала ей. Хани попыталась превратить это в шутку. Она хотела привести меня в чувство и напугала водяным пистолетом. А я вела себя, как полная психопатка, как сумасшедшая!»

— Может быть, я несправедлива к Хани? — спросила Бека вслух.

Она посмотрела на Билла. Все сразу встало на свои места.

— Может быть… — сказал он задумчиво.

— Ты действительно так думаешь?

Беке стало стыдно. Она внезапно врывается к Биллу домой, чтобы разоблачить Хани. Она так уверена в своей правоте. Так уверена в том, что Хани была ее врагом. Что Хани решила разрушить ее жизнь.

А сейчас…

В голове Беки царил полный беспорядок.

— Хани, наверное, думает, что я сумасшедшая, что я дошла до ручки и обвиняю ее в поступках, которые она не совершала. Что я из числа тех истеричек, которые визжат и орут без всякого повода. А она была спокойна и пыталась успокоить меня. Она связалась со мной потому, что хочет быть моей лучшей подругой.